19 сентября 1917 г. на Вологодском губернском съезде эсеров докладчик по текущему моменту заявил, что ЦК и представители партии во Временном правительстве повинны в падении ее авторитета среди населения. В выступлениях делегатов съезда настойчиво звучала мысль о том, что раскол партии эсеров уже назрел и что он неизбежен.
В течение августа — октября 1917 г. левоэсеровские организации образовались в Перми, Самаре, Уфе, Рязани, Иркутске, Минске, Баку. В сентябре официально отделилась группа левых эсеров в 30 человек во главе с Д. А. Фурмановым в Иваново-Вознесенске. На Урале из 90 эсеровских организаций 17 полностью перешли к левым эсерам, 33 раскололись и у правых эсеров осталось лишь 40 организаций391. Фактически к октябрю 1917 г. внутри партии социалистов-революционеров сложилась крупная и влиятельная партия левых эсеров, или, как они официально себя именовали, партия левых социалистов-революционеров интернационалистов.
К левым эсерам перешла не только большая, но и самая деятельная часть социалистов-революционеров, поскольку, по свидетельству вождей партии, более активные элементы ее всегда группировались на левом фланге. Зензинов в статье «Судьба партии» писал, что левые эсеры «имели глубокие корни в массах благодаря тому, что большевистские и максималистские лозунги левых эсеров находили себе горячий отклик в разгоряченных массах, уставших от войны и хозяйственной разрухи»392. Вместе с тем он утверждал, что раскол связан с увеличением рядов партии после Февральской революции за счет «временных попутчиков справа и попутчиков слева, которые в нужную минуту изменят истинной идеологии партии»393.
Подобный вывод неприменим к левым эсерам. Никак нельзя отнести таких левоэсеровских лидеров, как М. А. Натансон (Бобров), член ЦК эсеров с момента образования партии, П. П. Прошьян, дважды ссылавшийся царским правительством на каторгу за революционную деятельность, или М. А. Спиридонова, ставшая после совершенного ею покушения на Луженовского одной из наиболее популярных фигур этой партии, к «случайным попутчикам». Левые эсеры, оставаясь левонародниками, вовсе не изменяли эсеровской программе. «Программа нашей партии — единственная из всех программ, выдержавшая экзамен великой российской революции, — писала несколько позже газета левых эсеров «Знамя труда». — Созданная почти полтора десятка лет тому назад… наша программа впитала в себя все подлинно революционно-социалистическое, что тогда уже носилось в воздухе и представлялось необходимым и существенным»394.
Суть разногласий между правыми и левыми эсерами составляли не программные, а тактические вопросы. Левые эсеры были более, чем правые, последовательны в соблюдении основных положений и принципов программы. Это обстоятельство подчеркивал В. И. Ленин, называя их «верными хранителями учения, программы и требований социалистов-революционеров»395.
Сохранив в качестве основного требования популярную среди крестьянства «социализацию земли», левые эсеры настаивали на немедленном проведении земельной реформы на основах уравнительного землепользования, в то время как правые фактически отказались от безвозмездной ликвидации частной собственности на землю. В свое время эсеры говорили о реакционности русской буржуазии, утверждая на этом основании, что в России буржуазная революция невозможна. Теперь они оказались в одном лагере с меньшевиками, утверждавшими, что в России нет условий для социалистической революции, а в буржуазной революции руководящая роль и вся полнота власти должны принадлежать буржуазии.
В вопиющем противоречии с теориями левонародничества и вытекавшей из них оценкой революции как «народно-трудовой» находилось практическое отношение к ней лидеров партии эсеров. Вопреки своим прежним взглядам на социалистический характер крестьянского движения и отрицанию прогрессивной роли капитализма они утверждали, что капитализм на русской почве не исчерпал своих возможностей. В связи с этим эсеровские лидеры считали, что задача «демократии» состоит не в устранении, а в «локализации капитализма, т.е. ограничении его теми сферами хозяйственной жизни, в которых капитализм проявляет в наибольшей мере свои творческие и в наименьшей — разрушительные стороны»396. Они предлагали систему мер, «имеющих обеспечить в земледелии и т.п. областях, в которых капитализм не мог справиться со своей организационной миссией, органическое и безболезненное развитие трудового крестьянства на уравнительных началах»397. Таким образом, если правые эсеры обманывали крестьян, уверяя их в возможности «социализации земли» в союзе с буржуазией, то левые считали, что для ее осуществления надо разорвать коалицию.
Верные своим народническим теориям, левые эсеры отрицали необходимость установления диктатуры пролетариата, как и вообще руководящую роль рабочего класса в революции, и ратовали за «народовластие», за «чистую демократию». Однако если лидеры эсеров даже после дискредитации идеи коалиции в глазах масс, провала ее практического осуществления, под угрозой прямого раскола партии продолжали всячески тащить кадетов в правительство, левые предлагали создать правительство только из представителей социалистических партий.
Таким образом, не столько оппозиционное крыло и его лидеры полевели, сколько «официальные», по выражению В. И. Ленина, социалисты-революционеры поправели, так сказать «кадетизировались». Ведь и сам раскол левые эсеры рассматривали как средство спасения престижа партии. «Сожительство дискредитировало нас в глазах масс, — говорил делегат I съезда левых эсеров Шеффер, — а поэтому, если мы хотим спасти партию, мы должны возможно скорее и решительнее отмежеваться от правых»398.
Отмежеваться от «официальных» эсеров призывали левых и большевики. «Если левые эсеры… не желают только обманывать рабочих резолюцией, близкой к нашим требованиям, если они не хотят играть на руку врагам рабочих и крестьян, — писал М. С. Ольминский, — то они должны прежде всего… послать к чертовой бабушке все буржуазные элементы партии или же должны сами отколоться от своей партии, в которой эти элементы на деле играют руководящую роль»399.
В сентябре 1917 г. в большевистской газете «Рабочий путь» в связи с событиями в Ташкенте400 была опубликована статья И. В. Сталина «О революционном фронте». В ней особо подчеркивалось, что нельзя одновременно поддерживать и ташкентцев и Керенского, поскольку поддержка одних означает разрыв с другими, а разрыв с Керенским является непременным условием единого фронта с большевиками. «Кто не хочет попасть «по ту сторону баррикады», — писал автор статьи, — кто не хочет попасть под обстрел Советов, кто хочет победы революции, тот должен порвать с правительством Керенского, тот должен поддержать борьбу Советов»401.
Призывы большевиков не оставались безответными. Факты их совместных с левыми эсерами выступлений становились все более частыми. После июльских событий у тверских большевиков появились союзники в лице левых социалистов-революционеров. Вместе с ними большевики уже в августе имели большинство в Тверском военном совете, требовавшем передачи Советам всей власти402.
В Петрограде левые эсеры совместно с большевиками выступили против правых на общем собрании объединенных землячеств 3 сентября 1917 г. Доклады о текущем моменте на нем сделали правые эсеры Архангельский и Питирим Сорокин. Резкую отповедь им дали большевики В. И. Невский и М. И. Лацис и лидер левого крыла эсеров М. А. Спиридонова. «Тов. Спиридонова, — писала газета «Солдат» о ее выступлении, — в длинной речи очень подробно и с большим подъемом описала всю ошибочность соглашательского поведения правых эсеров, заявила, что левые эсеры смотрят на власть, как и большевики, и думают, что единственным спасением России является переход власти к рабочим и крестьянам». Вместе с тем она предложила принять участие в международной конференции социал-шовинистов в Стокгольме403.
Позиция большевиков и левых эсеров в отношении Предпарламента была различной. Большевики не считали возможным принимать участие в деятельности этого мертворожденного органа и, перед тем как покинуть его, встретились с представителями левых эсеров Натансоном и Камковым. Левые решили остаться в Предпарламенте, но обещали «полную поддержку большевикам в случае революционных выступлений вне его»404.
Такая позиция позволяла поставить вопрос о привлечении левых эсеров к подготовке вооруженного восстания. И примерно 12 октября, во время встречи с Н. И. Подвойским и В. А. Антоновым-Овсеенко, В. И. Ленин предложил им организовать Военно-революционный комитет из представителей Военной организации большевиков, солдатской секции Петроградского Совета и Военной организации левых эсеров405.
