«…Не часто выпадали выходные дни в войне против Советов. Но, после горячих боев около Юровки, Почтовой и на юго-западной окраине Киева, принимаем выходные, как лучшие дни. Как быстро в шутках забываются упорные бои. Теплое августовское солнце светит с неба. Все ходят в спортивных брюках. Солдаты занимаются своим лучшим занятием, заботой о желудке. Это удивительно, сколько может переварить солдатский желудок. Утки, курицы и гуси – ничто не может скрыться. Их ловят, гоняют и стреляют».
19 сентября 1941 года появилась эта запись в дневнике «История 134-го пехотного полка, или Борьба немецкого Мастера против Советов».
Чем на самом деле Бойе и другие гитлеровцы занимались после боев, позже, на допросе у следователя Смерш рассказал его подчиненный оберлейтенант Сухич Пауль:
«В первой половине августа около города Киева полковник Бойе разъезжал по полю на своей машине и стрелял по военнопленным из винтовки, т. е. охотился на них. Убил лично сом десять человек. Данный факт также видел я».
Подобную охоту на генерала Кирпоноса и его штаб устроили абвер и специальная группа командования вермахта «Юг». 20 сентября они были блокированы у хутора Дрюковщина Сенчанского района, и между ними завязался неравный бой.
Пошли пятые сутки с того часа, когда начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор Василий Тупиков выходил на связь со Ставкой Верховного главнокомандующего, и после этого она оборвалась. В Москве, в наркоматах обороны и внутренних дел не хотели верить в худшее, что генералы Кирпонос, Тупиков попали в плен к гитлеровцам. Но с каждым часом надежда на их чудесное спасение становилась все более призрачной. К концу сентября Юго-Западный фронт как единая линия обороны перестал существовать. Механизированные и танковые корпуса группы армий «Юг» вырвались на степные просторы Левобережной Украины.
Предчувствие очередной, еще более чудовищной катастрофы, чем та, что произошла под Минском, витало в стенах кабинета наркома НКВД СССР, Генерального комиссара государственной безопасности Лаврентия Берии. Он с нетерпением поглядывал то на часы, то на дверь и ждал доклада главного военного контрразведчика – комиссара госбезопасности 3-го ранга Виктора Абакумова. Тот задерживался. Берия не выдержал и потянулся к телефону, когда из приемной раздался звонок. Он поднял трубку и с раздражением произнес:
– Ну что там у тебя?
– Лаврентий Павлович, к вам прибыл товарищ Абакумов! – доложил помощник.
– Пусть заходит! – буркнул Берия.
– Есть! – прозвучало в ответ.
В тамбуре послышались тяжелые шаги, дверь в кабинет открылась, и, едва не задев головой косяк, вошел Абакумов. Остановившись у порога, он поздоровался:
– Здравия желаю, товарищ нарком! Извините…
Его голос потонул в надрывном вое воздушных сирен, возвестивших о налете фашистской авиации. Берия зябко повел плечами и не удержался от упрека:
– Что это ты опаздываешь, Виктор Семенович? Никак гитлеровских стервятников испугался?
– Никак нет, товарищ нарком. Извините, не рассчитал время, задержался в расположении войск, – оправдывался Абакумов.
– Задержался, говоришь? – произнес Берия тоном, ничего хорошего не сулящим, и прошелся испытующим взглядом по новому назначенцу – начальнику особых отделов НКВД СССР Виктору Семеновичу Абакумову. Перед ним стоял настоящий русский богатырь: под два метра ростом и с косой саженью в плечах. Несмотря на напряжение последних дней, связанное с тяжелейшей обстановкой на фронтах, заставлявшей руководящий и оперативный состав Наркомата внутренних дел работать на пределе возможностей, на его щеках играл здоровый румянец.
«Ну и здоровенный же ты бугай, ничего тебя не берет! – не без завести оценил своего подчиненного Берия. – В твои-то годы я… А, кстати, сколько тебе лет?» – он скосил глаз на справку-объективку.
«…Родился в 1908 году, в Москве, в семье рабочего фармацевтической фабрики… – Это хорошо, имеешь пролетарскую закваску, – отметил про себя Берия. – …В 1921 году после окончания городского училища ушел добровольцем в Красную армию и затем служил в частях особого назначения ВЧК… – Значит, понюхал пороху. – …В 1923 году уволился и до 1930 года работал упаковщиком, разнорабочим, заместителем заведующего торгово-посылочной канторы. В 1927 году поступил в комсомол, через 3 года в ВКП(б), спустя год был выдвинут на должность заведующего военотделом Замоскворецкого райкома МГК ВЛКСМ и твердо проводил в жизнь линию партии».
Берия стрельнул взглядом на кулаки Абакумова и, хмыкнув: «С таким попробуй не согласиться, сотрет в порошок», – снова обратился к справке:
«С 1932 года в органах. Службу начинал в должности оперуполномоченного экономического отдела, через год переведен в центральный аппарат экономического управления ОГПУ СССР…» – Однако же, быстро ты взлетел! – удивился Берия. – Оказывается, не только кулаками, но и головой работаешь! – и поразился, когда увидел запись, – «1.08.34 года отправлен с понижением на должность оперуполномоченного 3-го отделения отдела охраны ГУЛАГ НКВД СССР».
«Это же за что тебя турнули в вертухаи?» – Ответ на свой вопрос Берия нашел в отдельной справке, подписанной заместителем начальника отдела кадров НКВД СССР капитаном Грибовым. Тот специально для начальства выделил компромат красным карандашом:
«В связи с высказываниями антисемитского характера, а также с тем, что проглядел в своем начальнике замаскировавшегося троцкиста и не проявил активности в его изобличении, – ниже имелась еще одна запись компрометирующего характера, – …В 1936 году поступил агентурный материал о связи АБАКУМОВА с женой германского подданного НАУШИЦ /выслан в Германию/. НАУШИЦ и его жена подозревались в шпионаже.
АБАКУМОВ в своих объяснениях связь с женой НАУШИЦА отрицает, но этим же объяснением АБАКУМОВА было установлено, что он был знаком с некой гражданкой МАТИСОН, с которой встречался два раза в деловом клубе Москвы.
Проверкой установлено, что ее первый муж был расстрелян за к.р. деятельность, а второй муж проживает за границей».
«Как же это ты, Абакумов, с таким-то багажом и на Колыму не загремел?» – недоумевал Берия, а дальше и вовсе изумился, когда увидел следующую запись: «ВРИД нач. УНКВД Ростовской обл, 28.12.38 г. капитан госбезопасности /произведен из лейтенанта госбезопасности/»
«Ничего себе взлет!» – поразился Берия. В тот год, в ноябре он перебрался из Тбилиси в Москву на должность первого зама наркома НКВД. И здесь цепкая память Берии выхватила из прошлого справку-доклад лейтенанта Абакумова по результатам комплексной проверки управления НКВД СССР по Ростовской области.
Командировка Абакумова в Ростовское управление обещала стать очередным рутинным мероприятием, если бы не одно обстоятельство. Листая пухлые оперативные и уголовные дела на шпионов и вредителей, он наткнулся на одно, пылившееся в архиве. Вчитываясь в его материалы, Абакумов обнаружил многообещающие выходы на разветвленную вредительскую организацию, нити которой вели на самый верх – в обком партии. Его подозрения начальник областного управления НКВД майор Дмитрий Гречухин назвал вздором и потребовал не раздувать из мухи слона. И Абакумову стало окончательно ясно: враги советской власти засели в самом управлении. Он доложил свои подозрения в наркомат, в Москву.
На Лубянке «сигналу» придали самое серьезное значение. В Ростовское управление НКВД нагрянула новая комиссия. В ходе проверки подтвердились подозрения «смелого, не побоявшегося угроз врагов коммуниста Абакумова»: под крылом Гречухина действительно «свила себе гнездо антисоветская шпионско-вредительская организация». Партийная принципиальность, чекистская бдительность и профессиональное мастерство тридцатилетнего сотрудника были по достоинству оценены. С того дня начался стремительный карьерный рост Абакумова. 25.02.1941 года он уже занимал пост заместителя наркома внутренних дел СССР, а с началом войны возглавил Управление Особых отделов НКВД СССР (военная контрразведка).
На этом ответственном участке Абакумов, несмотря на катастрофическое положение на фронтах – Красная армия терпела одно поражение за другим, железной, но разумной рукой навел порядок в рядах своих подчиненных – военных контрразведчиков, и вскоре Управление стало одной из организующих и цементирующих сил, способствовавшей укреплению обороны советских войск.
Берия, отдавая должное хватке Абакумова, а главное, результатам его работы, сменил гнев на милость, устало махнул рукой в сторону стула и предложил:
– Присаживайся, Виктор Семенович, в ногах правды нет.
