Их произнес приехавший из Копенгагена образованный раввин и даровитый оратор Исаак Hoax Мангеймер (1793—1865), который перед тем гостил в Берлине и проповедовал в тамошней реформированной синагоге. Очарованные этими проповедями, выдержанными в духе модернизованного иудаизма, венские прогрессисты решили назначить Мангеймера своим духовным пастырем, но для этого нужно было создать соответствующую обстановку: построить на месте старой и тесной молельни (Betstube) большой храм, соответствующий требованиям обновленного богослужения. Представители венской колонии, негоциант М. Л. Бидерман и другие, возбудили ходатайство перед правительством о дозволении им купить участок земли для постройки новой синагоги. Но тут они наткнулись на полицейские препятствия, характерные для реакционной католической Австрии.
Шеф полиции граф Седльницкий узнал через своих сыщиков (не без содействия испуганных еврейских ортодоксов), что реформа затевается в Вене под влиянием новшеств, вводимых в Берлине и Гамбурге. В полицейских донесениях высказывалось опасение, что «если новое еврейское богослужение будет открыто с чрезмерною помпою и ораторскую трибуну займет кто-либо из современных философов и фарисеев», то «в синагоги будет стекаться больше народу, чем в наши христианские церкви», и в душе многих католиков поколеблется вера. На основании этих донесений Седльницкий представил императору Францу доклад (1824)), в котором говорилось: «Так называемый либеральный дух времени охватил, по-видимому, часть быстро разбогатевшего класса здешних евреев. Гордые своим богатством и блеском, эти люди не желают отправлять старое богослужение в разрешенной несколько лет назад местной синагоге, рядом с своими бедными единоверцами, приверженными к унаследованным обычаям. Они хотят завести в Вене литургию, которую иные евреи в Берлине и Гамбурге, увлеченные философскими воззрениями, господствующими в северогерманских университетах и поощряемыми протестантизмом, ввели среди своих испорченных образованием (verbildete) единоверцев. Новое богослужение существенно отступает от старых талмудических предписаний: при нем женщины не молятся отдельно от мужчин, вводится кафедра для чтения проповедей и орган для аккомпанемента пению. Эти отступления, в коих таится гибельный для веры дух деизма, вызывают отвращение среди строгих (правоверных) евреев, и можно опасаться появления нового раскола в еврействе». Устрашенный призраком «смуты», император отклонил ходатайство венских евреев. Тогда главный ходатай, Бидерман, прибег к хитрости. При содействии подкупленного полицейского чиновника он устроил так, что однажды ночью потолки в старой молельне обвалились, и заявил начальству, что здание угрожает опасностью для жизни. Добившись таким образом разрешения на постройку новой синагоги, Бидерман и его единомышленники строили ее уже по своему плану и заблаговременно позаботились о реорганизации богослужения. Они назначили проповедника Мангеймера учителем в местной еврейской школе, а неофициально наметили его для чтения проповедей в новой синагоге и общего руководства духовными делами общины. В 1826 г. синагога была освящена, и Мангеймер стал вводить там новые порядки.
Мангеймер проложил средний путь между консерватизмом и новаторством. Проведенная им реформа была гораздо умереннее храмовой реформы Гамбурга. Обновлена была только внешняя обстановка богослужения. Вся литургия совершалась на древнееврейском языке и только проповедь читалась по-немецки; не были исключены национальные и мессианские молитвы, но был сокращен обширный отдел «пиутим» в праздничной литургии. Национальные еврейские мелодии были сохранены, но в обновленной художественной форме, в пении кантора Соломона Зульцера, даровитого композитора, занявшего свой пост в венской синагоге одновременно с Мангеймером. Благодаря этой осмотрительности Мангеймеру удалось осуществить религиозную реформу без потрясений. Позже ему удалось, хотя и не без трудностей, ввести публичный акт конфирмации для достигших религиозной зрелости мальчиков и девочек. Австрийское правительство, не видя пред собою страшного призрака раскола и смуты, не препятствовало деятельности Мангеймера. В течение сорока лет он был духовным пастырем и светским руководителем венской общины. В своих проповедях он нередко затрагивал политические и общественные задачи австрийского еврейства. Он принимал живое участие в упомянутой выше борьбе, приведшей к отмене оскорбительной церемонии еврейской присяги.
Венская умеренная реформа послужила образцом для прогрессивной части еврейской общины в столице Богемии Праге. Здесь «просвещенные» были недовольны управлением трехчленной раввинской коллегии (Oberjuristen-Collegium), состоявшей из строгих ортодоксов. В начале 30-х годов в Праге поднялась агитация в пользу создания реформированного храма по венскому типу. В 1836 г. такой храм был открыт, и проповедником в нем сделался умеренный либерал Михаил Закс, который через несколько лет переселился в Берлин (§ 13). Кроме внешнего благообразия и немецкой проповеди, не было ничего нового в новом храме. Знамением времени было и то, что в состав членов раввинской коллегии в Праге вступил в 1840 г. знаменитый галицийский ученый и писатель новой школы Соломон Иегуда Рапопорт (см. дальше), избранный общиною и утвержденный правительством в этой должности. Еще раньше пост окружного раввина города Теплица и его района занимал пражский уроженец, д-р Захарий Франкель (1832), который позже выступил на съезде германских раввинов за умеренную реформу против радикальной. В Моравии, славившейся своими талмудическими школами, властвовал «областной раввинат» (в Никольсбурге), во главе которого в ту пору стояли столпы ортодоксии Мардохай Беннет и Нехемия Требич. Но и здесь к концу эпохи, вследствие более строгого проведения декрета об обязательности университетского образования для раввинов, встречаются уже раввины нового типа. Одним из них был Гирш Фассель в Проснице, автор исследований по этике иудаизма. С именем Фасселя связан один общественный подвиг. В 1841 г. моравские власти воздвигли гонения на нелегальные «дикие браки» (§ 17), участившиеся среди евреев вследствие жестокой брачной нормировки; многие женщины, прижившие детей в таких «незаконных» браках, были приговорены к тюрьме и принудительным работам; но заступничество Фасселя, обратившегося с петицией к императору, избавило несчастных матерей от этих кар.
Если в Вене, Богемии и Моравии реформа в общинах совершалась сравнительно спокойно, то в гнезде раввинских ортодоксов и хасидских фанатиков Галиции она наталкивалась на отчаянное сопротивление. Здесь закон об обязательности университетского образования для раввинов не соблюдался, так как общины не признали бы своими духовными пастырями людей с светским образованием. Авторитетные старые раввины Яков Орнштейн во Львове и Соломон Клугер в Бродах стояли на страже традиции против «дерзких вольнодумцев». Более образованные раввины, как С. И. Рапопорт в Тарнополе и Гирш Хаес в Жолкиеве, подвергались преследованиям, потому что они допускали некоторую свободу исследования в области талмудической науки. Когда же в Галиции появился один молодой раввин-реформист из последователей Гейгера, Авраам Кон, произошла трагедия. Питомец иешивы и Пражского университета, Кон был приглашен в 1844 г. группою прогрессистов во Львове на пост раввина-проповедника. Он осмелился читать проповедь на немецком языке, открыл еврейскую гимназию, писал школьные руководства — вообще ревностно насаждал просвещение. Но это рвение стоило ему жизни. В 1848 г., когда Кон приступил к изданию прогрессивного журнала «Друг еврейского народа» («Israelitischer Volksfreund»), он погиб от руки
