Она бросила на него потрясенный взгляд, и теперь он убедился, что это она и есть - та самая Джипси Брайд, которая выставила его на посмешище приятелей и знакомых шевалье де Вере в Дептфорде. Та, что уехала вместе с Генрихом де Вере в собственном экипаже Мартена, в экипаже с четверкой коней, которые Генрих выиграл в пари на победу или поражение своего пса, сражавшегося с волком.
"- Это было одиннадцать лет назад, - подумал Мартен. - Ни судьба, ни годы её не пощадили."
Он жалел её, как бы жестоко она тогда его не бросила, предварительно посодействовав растрате всего состояния. Но нисколько не собирался углубляться в прежние воспоминания, и не интересовался, как случилось, что она вновь оказалась в положении столь похожим на то, в котором он увидел её впервые.
Сунув ей ещё несколько гульденов, отвернулся к Занделю, чтобы как-то объяснить свой поступок, но Джипси Брайд схватила его за плечо.
- Не плыви туда! - взволновано воскликнула она. - Там смерть твоя! Помни, что я сказала: ты погибнешь за королевскими воротами!
- Ха, надо же! - ответил он с не особо уверенной усмешкой. - Только если твои ворота - единственное место, где мне суждена смерть, рано или поздно все равно мне там погибать!
Джипси хотела ещё что-то добавить, а быть может предостеречь его, но толстяк хозяин, недовольный этой сценой, счел за лучшее избавить своих гостей от слишком назойливых приставаний и велел ей убираться. Мартен поспешил заверить его, что сам, по своей воле разговаривал с цыганкой, но не пытался её удерживать. Заплатив за обед и даже не взглянув в сторону оркестра, он ушел вместе с Занделем, обещавшим подвезти его в порт и доставить своей шлюпкой на корабль.
"Торгово-транспортная и маклерская" контора Эрнеста Занделя весьма умело и пунктуально выполнила свои обязательства. Балласт "Зефира" выгрузили на одномачтовые барки, которые отплыли за отмель, чтобы высыпать его в море, после чего к кораблю подошли две большие плоскодонные баржи, полные ящиков с фаянсом и мешков с пряностями. Двадцать первого октября погрузка была окончена, два лоцмана на своих лодках с помощью шлюпки Мартена отбуксировали корабль с илистого рейда и "Зефир" под всеми парусами двинулся в дальнюю дорогу на северо-восток, к Скагеррату.
Плавание не отличалось особыми событиями или приключениями. Только вот штормовая осенняя погода, холод и пронзительные ветры докучали команде, привыкшей к более мягкому климату. Несмотря на это Мартен был в хорошем настроении. Сертификаты, подписанные Шульцем, имели непререкаемый авторитет для ганзейских и датских сторожевых судов. "Зефир" нигде не досматривали и не чинили трудностей. За шесть дней плавания Мартен миновал Скагеррак и Каттегат, вошел в Зунд и без помех пропущен был через двойной кордон военного флота Христиана IY под Эльсинором и Копенгагеном.
На Балтике он оказался впервые с 1573 года, когда в конвое под командованием капитана Фигенова плыл с отцом, Миколаем Куна, во Францию, чтобы сопровождать французского посла Желе де Ланзака. "Зефир" был единственным судном, которому удалось тогда избежать предательской ловушки датчан и выйти через Зунд в Северное море. С тех пор миновало двадцать пять лет, и многое переменилось на свете, да и на Балтике тоже. Дания была теперь едва ли не союзницей Речи Посполитой и предоставляла убежище кораблям Зигмунта III, сражавшимся со шведским узурпатором.
Правда, известия об этих схватках и экспедиции в Швецию были не из приятных. В Копенгагене уже дошли вести о поражении флота польского короля под Стегеборгом и о разгроме под Стангебро. Но Польша была богата и могуча - намного сильнее и богаче Швеции! Мартен верил, что война закончится победой, а сам он успеет принять в ней участие и компенсировать хоть часть потерь, понесенных за последнее время на службе Генриха Доброго.
Он уже строил новые проекты и планы, не полагая надолго задерживаться в Польше, даже если бы исполнились заманчивые предложения Шульца, даже если бы тут ждала его великая слава и адмиральская должность в королевском флоте.
Марии Франческе наверняка быстро надоест монотонный ритм жизни в Гданьске, да и вообще на суше. Ей захочется новых приключений в необъятном мире, в иных, теплых морях, в незнакомых экзотических краях. И тогда они отправятся вместе - может быть, в Восточные Индии, на Зондские острова и Молукки, или же в Персидский залив, где рождаются самые прекрасные жемчужины.
Жемчужины... Это напомнило ему о драгоценности, купленной в Гааге. Осмотрев её ещё раз, Ян убедился, что благодаря Занделю приобрел её очень дешево. Жемчужины были в самом деле необычайной красоты. Мария Франческа должна прийти в восторг от такого неожиданного подарка. Уж в драгоценностях она разбирается, просто с ума по ним сходит. И он представлял себе её радость. Не только из-за жемчуга, разумеется! Их вынужденная разлука слишком затянулась. Она наверняка скучает по нему, а бедному Шульцу приходится терпеть её скверное настроение и капризы, которым он отчасти сам был причиной.
Ян усмехнулся, представив себе заботы Генриха и его несчастную мину.
"- Нет худа без добра", - подумал он.
И опять с благодарностью вспомнил Эрнеста Занделя. Очень ему понравился этот агент Шульца. В будущем можно на него рассчитывать, особенно если "Зефир" отправится в Восточные Индии, которые адмиралы Хаутман и Уорвик жаждут завоевать для Соединенных Провинций.
Что касается печальных предсказаний Джипси Брайд, то он не слишком обращал на них внимание. Разумеется, она сразу его узнала. Не так уж сильно изменился он за эти одиннадцать лет, и не слишком постарел. Потому она так точно "угадала", что он моряк, что был очень богат и что растратил состояние. Ошибка вышла лишь с национальностью - Джипси могла просто забыть, что он не англичанин.
То, что она сказала о его ближайших намерениях и о "Зефире", могла случайно слышать или в Шевенингене, или даже от Занделя, которого наверняка хорошо знала. Зандель мог и сам инсценировать этот мелкий эпизод просто шутки ради; так или иначе, все это не имело никакого значения.
Из всего предсказания в подсознании Мартена застрял единственный лишь образ: ворота. Каким-то образом соединился он с бредовыми видениями, которые посещали его на грани жизни и смерти после поединка с графом де Бланкфором. Они несли загадку и тревогу, как сон, который оставляет за собой чувство непонятной угрозы.
Мартен эти видения помнил: траурная процессия фигур с опущенными капюшонами в черном, с зажженными факелами, направлявшаяся к распахнутым в стене высоким воротам, и себя во главе этого странного шествия, а потом безбрежную пустоту огромного крепостного двора, мощеного диким камнем, и кровь, кровь, кровь...
Его просто бесило, что он все ещё подвержен этим воспоминаниям и бредовым видениям - как какая-то глупая мещанка! Ян не придавал им никакого значения, как и смутным предсказаниям, имевшим целью вытянуть из него пару лишних гульденов.
Впрочем, до конца плавания он совсем забыл и о Джипси Брайд, и об её предсказаниях.
Когда "Зефир" бросил якорь на обширном гданьском рейде и вывесил белый флаг, вызывая лоцмана, вся команда высыпала на палубу. Только несколько старших боцманов помнили этот порт, и лишь Томас Поцеха, Герман Штауфль и Клопс были родом из Польши и с самого начала служили на "Зефире" под командой Миколая Куны. Но лишь у Стефана Грабинского, покинувшего Гданьск меньше трех лет назад, тот был ещё свеж в памяти. Он и показывал матросам видные издалека башни и крыши зданий: Старой Лятарни в устье Вислы, Журавля и башни Лебедь над Мотлавой, Знаменных башен, "Яцка", городской ратуши и соборов: Марианского, Святой Катерины, Святого Миколая и Святой Троицы. Стефан был обрадован и возбужден: ведь ему предстояло опять увидеть мать, упасть к её коленям, обнять и выполнить наконец их общую мечту: небольшой дом с садиком возле собора Святой Барбары за Каменной греблей, чтобы до конца жизни иметь свою крышу над головой.
Тем временем со стороны Лятарни уже показался небольшой одномачтовый барк, направляясь к "Зефиру", чтобы указать тому фарватер между песчаными банками. Его шкипер, бородатый кашуб, размахивал бело-красным флажком на коротком древке, требуя таким образом подтверждения своего первенства в проводке корабля. Мартен велел опустить белый и поднять бело-красный сигнальный флаг, чтобы его в этом уверить, после чего вахта Броера Ворста подняла якорь, поставила некоторые паруса и корабль неторопливо направился ко входу в порт.
Они шли за балингером лоцмана вдоль юго-восточного побережья, по обозначенному вешками Остфарвассеру до Вайхзельтифе, а потом, миновав каменный обелиск с гербовым флагом города, свернули влево меж берегов Мертвой Вислы, облицованных огромными валунами и укрепленных сваями, вбитыми в дно.
Русло реки, а скорее портовый канал с ленивым, едва заметным течением, расширялся чуть подальше, там, где начинались стены цитадели и окружающие их глубокие рвы, наполненные водой, и где посередине возносилась башня с огромным фонарем, который зажигали в темноте.
