Весь послеколумбийский период своей вдвойне тайной жизни Тригон-Стахановец работал в поте лица своего, что называется, на два фронта. Его хватало на все. Он с неослабевающим вниманием следил и за развитием взаимоотношений СССР со странами — участницами Варшавского Договора, и за материалами, в которых излагались тактика и стратегия СССР в отношении США и их союзников, и за планированием и разработкой внешнеполитических акций СССР в отношении так «полюбившейся» ему Латинской Америки.
Энергии агенту было не занимать, поэтому он по традиции продолжал держать под контролем и поведение своих мидовских коллег, чем особо был доволен его новый куратор из Комитета, полковник Н-ский.
Сотни километров Тригон накручивал на своей белой «Волге», гоняя по Москве, чтобы заложить или изъять десятки тайников. Сокольнический, Филевский, Измайловский парки — места, где он обычно оставлял и забирал контейнеры, камуфлируемые его американскими операторами под бросовые предметы: булыжники, искореженные консервные банки, обрезки металлических труб.
В одних он отправлял добытые стратегические секреты, из других получал инструкции, специальную экипировку и деньги, деньги, деньги… Хотя справедливости ради следует сказать, что они никогда для него не были фетишем.
Александр Огородник, будучи человеком весьма прагматичным, всегда отдавал себе отчет в том, что много денег приносят много счастья только в странах с иным, чем в СССР, социальным укладом. Он знал, что в Советском Союзе много счастья и много денег приносят высокие звания и глубокие кресла в кремлевских или мидовских кабинетах.
Ему же, человеку маленькому, оставалось одно: добывать большие деньги, преступая черту закона, лелея надежду, что когда-нибудь, женившись на племяннице’ Гришина, он станет полноправным членом элитного клуба советского истеблишмента и сможет не таясь, в открытую тратить добытые деньги. Но когда еще это сбудется, да и сбудется ли вообще… Ну, а раз так, то все усилия надо сосредоточить на добывании денег, денег и еще раз денег!
Впрочем, в глубине души Огородник надеялся, что когда-нибудь, поднакопив деньжат, он сумеет убедить своих кураторов из Лэнгли не пролонгировать контракт. Почему бы и нет? Он же, в конце концов, — не регpetuum mobile — вечный двигатель!
А что же его любовь — колумбийка Пепита и родившаяся от него дочь? Они были забыты напрочь. Мужчина, считал Огородник, должен посвятить всего себя проблемам более серьезным, чем прошлая любовь и родительские чувства. Тем более что он все сделал для своей прошлой возлюбленной, чтобы ни она, ни его дочь ни в чем не нуждались.
По его инициативе устроенный на американские деньги в Мадриде приют для оставленных родителями младенцев процветает и до сих пор благодаря стараниям… Пепиты Гонсалес, бывшей возлюбленной Огородника…
К середине 1975 года Второй главк (контрразведка Союза) был обеспокоен докладами, поступавшими из зарубежных резидентур: еще не накрыт зеленым сукном стол, за которым будет проводить переговоры Андрей Громыко, а противоположной стороне уже известно, до каких пределов СССР готов идти на компромисс и делать уступки.
Дряхлеющий советский ареопаг — Политбюро — еще только обсуждает в келейной обстановке очередные международные инициативы Советского Союза, а правительства западных стран уже заготовили с десяток ответных вариантов, способных заблокировать или помешать их реализации…
Контрразведчики предпринимали титанические усилия, чтобы отыскать таинственный источник утечки на Запад совершенно секретной информации государственного значения. В том, что он существует и активно действует, сомнений у руководства КГБ не было. Вопрос вопросов — где его искать?!
В результате скрупулезного анализа стало ясно, что сведения, составляющие государственную тайну, утекают к противнику не из советских дипломатических представительств за рубежом, а из центрального аппарата МИД СССР, из Москвы. Но там отыскать шпиона — все равно что иголку в стоге сена…
…После Великой Отечественной войны десятки кандидатов и докторов контрразведывательных наук разработали и постоянно дополняли так называемый «Свод признаков, указывающих на подготовку или проведение шпионских акций лицом из числа советских граждан».
Но, как известно, старые генералы готовятся к прошедшей войне. Все выданные на-гора жившими прежними представлениями чекистами-теоретиками наставления, в которых перечислялись признаки, способствующие выявлению вражеских лазутчиков, безнадежно теряли всякую ценность, еще не попав в руки к оперативникам и сотрудникам-практикам.
Зачастую заповеди совершенно секретных инструкций, разработанные кандидатами и докторами (как правило, ими становились вышедшие в отставку генералы КГБ) для оперативного состава, выглядели набросками к плану проведения пионерской игры «Зарница».
И хотя в этих инструкциях отсутствовали постулаты времен революции 1917 года, как-то: «На галошах не следует иметь своих истинных инициалов. Это часто дает предателям нить для розыска лиц, фамилии которых им известны», тем не менее многие рекомендации генералов-профессоров больше походили на тезисы из брошюры «В помощь сельскому пионервожатому-следопыту», чем на методические пособия по выявлению агентуры противника.
Например, в одной из инструкций автор по большому секрету наставлял оперативников, что в целях конспирации вражеский агент не будет звонить со своего служебного телефона, чтобы передать секретные сведения противнику, а обязательно воспользуется телефоном-автоматом.
И вот это «божественное откровение» долгие годы являлось для советских контрразведчиков одним из основополагающих признаков, который якобы свидетельствует о принадлежности должностного лица к агентуре противника!
Тот факт, что какой-то чиновник покинул свой рабочий кабинет и направился к ближайшей будке телефона-автомата, чтобы назначить вечернюю «стрелку» своей интимной подруге, по всей видимости, даже в голову не приходил составителю инструкции.
Нет, головы докторов и кандидатов от контрразведки должны думать не об интиме, избави Бог, — только о благе народном и безопасности Отчизны.
Словом, то, что подавалось как яркое научное открытие теоретиков от контрразведки, давно уже было известно всем дворовым сплетницам и квартальным анонимщикам, являясь нормой их повседневной деятельности…
Американские спецслужбы между тем, не тратя времени на псевдонаучные исследования и накопление иллюзорных признаков, снабдили своих секретных помощников, действующих на территории СССР, радиоэлектронными средствами связи, способными в течение двух-трех секунд передать информацию в объеме одной страницы убористого машинописного текста на расстояние свыше 500 метров (так называемый «радиовыстрел»).
Правда, несмотря на все достижения технического прогресса, пронизавшего суть взаимоотношений спецслужб со своими секретными помощниками, при всем том оставалось одно большое «но». Например, изопродукцию, отснятые микрофотопленки тогда еще не научились передавать, минуя тайники. Так что к ним время от времени вынуждены были прибегать и агенты, и их операторы.
Кроме того, деньги агенту по почте не пошлешь, значит, опять тайники! Вот на них-то, проклятых, Тригон и погорел. А дело происходило так.
Для некоторых Колумбов Америка закрыта
С первого дня работы в управлении общих международных проблем Министерства иностранных дел СССР Александр Огородник почувствовал, что пришелся не ко двору. Он, сумевший пробиться на верхние этажи внешнеполитического Олимпа благодаря блестящему знанию испанского и английского языков, своей работоспособности и умению вовремя подсказать оригинальную идею начальству, да так ловко и корректно, что оно сразу выдавало ее наверх в качестве собственных умозаключений, не мог не вызывать зависти у сослуживцев.
Ситуация осложнялась тем, что некоторые из них после окончания МГИМО если и бывали за границей, то лишь в краткосрочных, не более месяца, командировках! А этот новенький, надо же! Поработав недолго в Комитете молодежных организаций при ЦК ВЛКСМ, уехал на целых три года в Колумбию…
Действительно, рослый красавец о тридцати четырех годах, неженатый, без роду и племени, был чужеродным телом в коллективе, куда люди попадали лишь благодаря своим родственным связям в верхних эшелонах власти. И хотя за душой у них ничего не было, за спиной кто-то стоял… Очень влиятельный!
Первоначальная притирка характеров с коллегами кончилась не в пользу Александра Огородника. Возможно, виной тому были его самоуверенная надменность и снисходительно-покровительственное отношение к окружающим.
Когда кто-нибудь из них обращался к нему с рабочим вопросом, у него во взгляде уже стоял немой укор: «Ну что ж ты, даже этого не знаешь… Впрочем, а можно ли от тебя вообще чего-нибудь путного ожидать? Ты не только плывешь по течению, тебе еще и в спину дует попутный ветер — твое знатное происхождение и связи!».
