Глава 10. СОВЕТСКИЕ ПОДВОДНЫЕ ПОИСКИ (1)
Первый остов, 13 сентябряСоветский журналист Иллеш, представляя свидетельства, которые он опубликовал в «Известиях», признает, что в них много неясного: «Наиболее запутанная часть инцидента 007 — поиск остова «Боинга»». К счастью, организуя материал так, как будто он говорил об одном инциденте, и подразумевая, что все самолеты-нарушители были одним корейским самолетом, Иллеш публикует все заявления участников событий, в том числе и противоречащие друг другу. Люди говорили о различных обломках, найденных в разное время, в разных местах, при разных условиях. Установление того, когда, где и кто был вовлечен в поиски, стало возможным благодаря картам JMSA, которые получили мы с Джоном Кеппелом. Без этого ценного инструмента, на котором изображены ежедневные позиции и действия судов всех типов, вовлеченных в поиски, согласование явно противоречащих друг другу заявлений было бы гораздо более трудным делом. За исключением японского телерепортера Ивао Койяма, который был на сцене во время поисков и записывал положение поисковых судов на ежедневных брифингах JMSA (см. главу 4). Джон и я являемся сейчас единственными исследователями, обладающими этими бесценными документами. Собранные вместе, эти документы составили наиболее детальный и полный отчет о поисках, предпринятых всеми вовлеченными нациями. Они позволили мне найти порядок там, где Андрей Иллеш увидел только путаницу, дали мне возможность составить ясное представление о том, сколько обломков было найдено советским Тихоокеанским флотом, и выяснить, как он проводил свои поиски.
Тихоокеанский флот находился под командованием адмирала Сидорова, который был ответственным за советские поисковые работы. Во время встречи в Москве с семьями жертв, которая проводилась 11 марта 1993 года, адмирал Сидоров сказал, что как только была объявлена тревога, советский флот немедленно послал группу военных судов в тот район, где, как полагали, разбился самолет. Этот район было легко обнаружить по наличию обломков, плавающих на поверхности. Были установлены границы, и территория была промаркирована буйками. «Через тридцать семь минут после катастрофы на месте появилось небольшое советское судно и были подняты небольшие обломки. Но никаких тел не было».
Если небольшое судно оказалось на месте в пределах 37 минут, то место падения самолета должно было быть достаточно близко к Невельску. Если мы учтем минимум десять или двенадцать минут, чтобы предупредить команды, дать им возможность подняться на борт катеров, запустить двигатели и выбрать якоря, это оставляет только пятнадцать минут на переход из Невельска к месту падения самолета, которое, таким образом, должно быть не далее нескольких миль от Невельска. Это именно то место падения самолета, указанное на карте, которую президент Ельцин передал представителям Кореи, ИКАО и американским родственникам погибших в Москве 14 октября 1992 года. Оно также обозначено в журнале JMSA и ситуационных картах, которые показывают, что в первые несколько дней после катастрофы интенсивные поисковые усилия имели место в узкой, линзообразной области, полностью находящейся в пределах советских территориальных вод, приблизительно в 6 морских милях от побережья Сахалина и с центром в точке с координатами 46°35'N, 141°45'Е, вдоль 100-метровой изобаты. Океанографические данные показывают, что морское дно в этом районе очень загрязненное, вода чрезвычайно мутная, видимость плохая и нет никакой подводной жизни. Все это согласуется с комментариями водолазов, так же как со свидетельством Николая Сергеевича Антонова, капитана Холмской рыболовецкой базы, слова которого «Известия» цитируют так:
«Я прибыл в зону поисков через пять или шесть дней после того, как был сбит «Боинг». Я был послан, чтобы заменить капитана «Каренги», большого морозильного траулера. В этом районе уже находилось большое количество судов военных и рыболовных. Здесь было пятнадцать или двадцать рыболовных судов. Они забрасывали сети и занимались тралением в поисковой зоне. На дне был толстый слой грязи, и сети часто рвались. Морское дно было мертвым, никаких признаков подводной жизни. Никто никогда не ловил ни единой рыбы в этом районе. Наконец рыбаки зацепили «Боинг».
Советский военно-морской флот вскоре понял, что самолет, который разбился здесь, разлетелся на куски слишком маленькие, для того чтобы обнаружить их при помощи сонара и решил использовать метод прямого контакта, таская тралы и стальные канаты по морскому дну. Адмирал Сидоров объяснил подробнее, как проводилась операция:
«Рыбаки приспособили трал таким образом, чтобы его могли тянуть два траулера. Они покрыли его нижнюю часть кожей, чтобы он скользил лучше [в густой грязи. — М.Б.], собрали некоторые бумаги и обломки самолета. Размер района поисков был пересмотрен и составлял два на полтора километра. Зона была разделена на три сектора. Обломки здесь были найдены рыбацкими судами, которые ловили их сетями... 8 или 9 сентября трал зацепил секцию фюзеляжа, которую он протащил почти полтора километра. Затем мы вызвали «Михаила Мирчинко». Но на его борту не было водолазов.
«Михаил Мирчинко» прибыл на место 10 сентября, как это показано в Документах JMSA и по свидетельству его команды. «Мирчинко» — хорошо оборудованное буровое судно и водолазная база, способная динамически стабилизировать свое положение точно над определенным местом на дне без опускания якоря. Корабль должен был немедленно приступить к водолазным операциям. Но из-за того, что судно прибыло без обычной команды гражданских водолазов, советский ВМФ должен был вызвать своих собственных водолазов из главной базы Советская Гавань на материке.
Жан Андреевич Алешенко был главным боцманом на борту «Мирчинко» с 10 сентября до конца поисковых работ. Его интервьюировал Станислав Глюков, корреспондент «Известий»: «На борту судна было много моряков из Советской Гавани. Когда они обнаружили зону поисков [с помощью сетей и кабелей. — М.Б.], советский флот начал обыскивать морское дно».
Иллеш никогда не признавал, что в разных местах и в разное время разными командами водолазов были найдено несколько остовов. Он не принял в расчет никаких конфликтующих свидетельств, которые он сам привел в восьмой статье из «известинской» серии.
В это время водолазы — по всему Советскому Союзу было не больше пятидесяти таких же опытных, как мурманские, — отдыхали в своих казармах неподалеку от Холмска, ничего не делая до конца сентября. Как прокомментировал их руководитель Владимир Васильевич Захарченко: «Нас срочно отправили на самолете на Сахалин и поселили в казарме на базе. Затем они про нас забыли. Мы оставались в своих комнатах до конца месяца. Только в конце сентября минный тральщик доставил нас на «Михаила Мирчинко».
К концу сентября «Михаил Мирчинко» переместился на место другой катастрофы. Водолазы, которые работали на корабле в первые дни месяца, без сомнения, не могли быть из Мурманска, поскольку те в то время отдыхали в своих комнатах, борясь со скукой. Алешенко, боцман «Мирчинко», рассказывает нам о новых деталях работы ВМФ на первом остове:
Советский ВМФ использовал траулеры для прочесывания дна и смог поднять наверх несколько обломков. Как позднее установили водолазы, трал зацепил центральную часть фюзеляжа и проволочил ее почти милю. Но мы должны были Найти точное место, где фюзеляж попал в сети. Для этого мы послали [флотских водолазов. — М.Б.] обследовать дно.
Иллеш продолжает эту историю в «Известиях», цитируя Захарченко:
«Они решили послать телекамеру, чтобы посмотреть на дно. В это время мы отдыхали в Холмске, в наших комнатах. Я просто пересказываю, что делали наши коллеги [военные водолазы. — М.Б.]. Вначале они не нашли ничего интересного. В течение одного или двух дней мы наблюдали за ними по телевизору. С моей точки зрения то, чем они занимались, было бесполезно, потому что дно было грязное и в мутной воде было видно не дальше трех метров.
Мы предложили, чтобы они использовали водолазный колокол с наблюдателями. Они спустили водолазный колокол с четырьмя водолазами: один смотрел вперед, второй — вправо, третий — влево, а четвертый — на дно, прямо под ними. Размер зоны, которую они могли просматривать, увеличился немедленно до 15 метров. И на третий день они нашли самолет».
«Михаил Мирчинко» прибыл на место поисков 10 сентября. Третий день означает 13 сентября. Алешенко, боцман «Мирчинко», дает еще больше деталей:
«Обломки фюзеляжа были сильно повреждены. От них просто куски остались. Самые большие куски, которые мы видели, были опорными креплениями для поворотных стержней, чрезвычайно прочные. Их длина составляла от 4 до 6 футов, и 20—24 дюйма шириной. Все остальное было разбито на мелкие куски».
