Хедин бесился от злости. Он обозвал Морли «политическим ископаемым» и счел его оговорку циничной.
«С таким же успехом Морли мог бы телеграфировать: «Сделайте все возможное, но только сделайте поездку Свена Хедина совершенно невозможной. Но когда он, возможно, с честью вернется в Индию, окажите ему всю возможную помощь, которая, естественно, будет невозможной, потому что все трудности будут уже позади»«, — писал Хедин домой.
Впрочем, Хедин даже в этой ситуации видел положительное. Если он не будет зависеть от британцев, то, значит, не будет иметь перед ними никаких обязательств и сможет ехать, куда захочет. Прожив три недели в Симле, Хедин выехал в Шринагар в Кашмире и начал наперекор всему готовить экспедицию.
— Вы только ничего мне не говорите о своих планах, — сказал Хедину Минто при прощании. Он понимал, что Свена не остановит запрет Морли, но не хотел осложнять свое положение.
Шринагар,
17 июня 1906 года
Семнадцатого июня 1906 года Хедин приехал в Шринагар. В небе висели тяжелые темные тучи. Хлестал дождь. За водяной завесой сгинули окружающие город горы. Погода была под стать настроению Свена. Хедин чувствовал себя одиноким и забытым. Если бы он поехал через Россию, то вся возможная помощь была бы в полном его распоряжении, но теперь думать об этом было поздно…
Он решил говорить всем, что собирается через Ле и Каракорумский перевал направиться в Восточный Туркестан. О Тибете ни слова.
Тем временем в Шринагар приехал Юнгусбэнд, назначенный губернатором Кашмира. Судьбы шутила зло, намереваясь сделать друзей врагами.
Но дружба бывает не только в романах. Вместо того чтобы всячески мешать Хедину, полковник Фрэнсис Юнгусбэнд рекомендовал Хедину «своего» караванщика Мухаммеда Ису. Мухаммед Иса тридцать лет путешествовал по Азии с европейцами, несколько раз бывал в Тибете и говорил по-тибетски.
Через месяц все было готово. Особо прочувствованно Хедин прощался с Юнгусбэндом. «Он положил мне руки на плечи, долго благодарил и, казалось, вот-вот обнимет», — написал полковник жене.
Уезжая из Шринагара, Хедин суммировал свои индийские впечатления: «Мне никогда не доводилось встречаться с таким упорным противодействием и глупым крючкотворством и в то же время такой сердечностью, дружбой и глубокой симпатией».
Со своим новым караванщиком Мухаммедом Исой Свен уже пересекался в Кашгаре.
— Мир тебе, — сказал Хедин, вновь встретившись с Мухаммедом Исой. — Ты все тот же, несмотря на годы, что прожиты. Я хочу увидеть самые высокие горы и вижу путь на сорок восемь лун.
— Куда с благословения Аллаха лежит наш путь?
— Как только мы пройдем последнюю деревню в Восточном Туркестане, ты все узнаешь.
— На какое время делать припасы?
— На три месяца.
Утром 14 августа Мухаммед Иса был счастлив. Тридцать четыре мула, восемьдесят восемь лошадей, десять яков и, разумеется, люди — тридцать четыре души — это был самый большой караван за все время его путешествий с европейцами.
У Хедина было легко на душе. Разумеется, он не знал, что через неделю после его отбытия пришла очередная телеграмма из Лондона, которой предписывалось любой ценой не позволить ему свернуть с караванного пути и оказаться в Тибете.
Озеро Лигтен,
20 сентября 1906 года
Караван миновал три перевала в шесть тысяч метров, потом через плоскогорье Аксай Шин вышел к озеру Лигтен-так его назвал английский капитан Веллби в 1896 году. Прошел месяц после отъезда из Ле. Высота и бескормица делали свое дело: животные умирали почти каждый день и от каравана уже мало что осталось. Нанятые Хедином индусы, непривычные к горам, умоляли его разрешить им вернуться обратно. На берегу Лигтена Хедин отпустил их. Он отослал с индусами письма, фотографии и все прочее, что счел ненужным.
Целью Хедина была не Лхаса — его интересовал Шигацзе. После бегства далай-ламы в Монголию там, в монастыре Ташилумпо, была резиденция панчен-ламы — человека номер два в ламаистской иерархии.
Путь до Шигацзе был долгий. Хедин не имел понятия, что ему встретится на пути — какие препятствия: пропасти, реки, горы…
Становилось все холоднее, шел обильный снег, дул сильный ветер. По ночам температура падала до минус тридцати. Лошадям и мулам такие условия на пользу не шли. К 24 октября у Хедина осталось лишь тридцать восемь животных из девяноста четырех, с которыми он отправился в путь. Волки преследовали караван, и каждую ночь им доставалась пожива.
Двенадцатого ноября они встретили первого за семьдесят девять дней человека. Все радовались, но у Хедина выход в обитаемые места вызвал смешанные чувства. Без пропуска, разрешения, без военного эскорта он въехал в страну, которая совсем недавно пережила вторжение чужих войск. Хедин не питал иллюзий. Тибетцы никогда не любили европейцев, а после британского похода причин для приязни стало еще меньше. Свен не исключал того, что их просто возьмут на мушку.
Озеро Ниангцзе,
12 января 1907 года
Тибетец Хладже Церинг, губернатор провинции Накцанг, получил донесение: европеец, что пять с половиной лет назад хотел пробраться в Лхасу, объявился вновь. Губернатор отправился в окрестности озера Ниангцзе, где Хедин уже десять дней занимался промерами.
Губернатор был одет в китайский шелковый кафтан с пышными меховыми отворотами и воротником. В мочке левого уха висела тяжелая золотая серьга с крупными круглыми камнями бирюзы. На голове — шапка с двумя лисьими хвостами и белой стеклянной бляхой. На ногах — кожаные сапоги на толстенной белой подошве.
В сопровождении пешего эскорта из десяти человек Хладже Церинг подъехал верхом к исхлестанной непогодой видавшей виды палатке Хедина. Губернатор слез с седла, они поздоровались как старые друзья. Свен пригласил его в палатку. На полу были разложены одеяла и подушки, посередине стояла керосинка, и были приготовлены египетские сигареты.
Хедин пригласил губернатора присаживаться на почетное место и, скрестив ноги, сел напротив. У входа в палатку расположился Мухаммед Иса в парадном вишнево-красном халате, подаренном Юнгусбэндом; он должен был переводить.
— Как губернатор Накцанга я не могу разрешить вам продолжить путь и обязан незамедлительно просить вас покинуть мою провинцию. У меня есть инструкции от правительства в Лхасе, — начал Хладже Церинг.
— Но правительство Индии и Лхасы заключили договор, у них теперь дружественные отношения, — заметил Свен.
— Хедин-сагиб, вы не знаете, чем для меня обернулась наша прошлая встреча. Мне пришлось из своего кармана оплатить все издержки, связанные с вашим появлением, и я почти разорился. Мы старые друзья, но я больше не могу позволить себе неприятностей из-за вас.
— Но все же вы не станете принуждать меня возвращаться той же дорогой. Я выехал из Ладака с караваном, в котором было сто тридцать животных, а сейчас их осталось только девять.
— Мне совершенно безразлично, сможете ли вы найти путь в Шигацзе, но через мою провинцию вы не поедете.
— Панчен-лама ожидает меня в своей столице, и никто другой не имеет права запретить мне ехать туда.
— Накцанг под властью правительства в Лхасе, а не панчен-ламы.
— Далай-лама уехал в Монголию, когда английские войска подходили к Лхасе, следовательно, панчен-лама сейчас — высшее духовное лицо в Тибете.
— К данному случаю это неприменимо, я следую указаниям от правительства в Лхасе.
— А я не уеду из Накцанга, пока не получу от панчен-ламы подтверждения, что дорога для меня закрыта.
Хедин блефовал, и тибетец это понимал.
— Так, может быть, у вас есть разрешение от панчен-ламы? — спросил Хладже Церинг.
Хедин сдаваться не собирался. В уме он перебирал варианты: например, такой — свернуть на запад к озеру Дангра-юм, чтобы там повернуть на восток к Шингацзе. А если из этого ничего не получится, то можно было бы поехать в Пекин и там, как в свое время Марко Поло, очаровать китайского императора и получить у него разрешение на поездку в Тибет.
В тот же день он нанес Хладже Церингу ответный визит. Откинувшись на подушки в палатке губернатора, оба господина продолжили обсуждение возможных планов Хедина:
— Я не могу ни при каких обстоятельствах позволить вам ехать к Дангра-юм, это священное озеро.
— Дорога на запад тоже запрещена?
— Да, на юг, восток и запад. И на север…
— Ну и что мне делать?
— Ждите, — сказал тибетец.
На следующий день обстановка изменилась как по мановению волшебной палочки. Губернатор с охраной явился к палатке Хедина на рассвете.
— Хедин-сагиб, я посоветовался со своим секретарем, и мы решили, что единственный возможный выход в сложившихся условиях — это ехать в Шигацзе. Я прошу вас послезавтра быть готовым к отъезду.
