Если агрессивно (по отношению к России) были настроены исключительно немцы, то как тогда надо понимать то, что не кайзер, а славянские «Млада Босна», «Народна одбрана», сербская офицерская тайная организация «Союз или смерть» (известная и как «Чёрная рука») создали тот повод, который выводил в окопы Россию? 28 июня 1914 года в Боснии, в Сараево, был убит наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд, приехавший туда на манёвры австрийской армии.
К ПОКУШЕНИЮ были причастны сербская контрразведка и её начальник полковник Драгутин Дмитриевич, он же – вождь «Чёрной руки» по кличке «Апис» («apis» по латыни – «пчела», и Драгутина так прозвали ещё в отрочестве).
Аписом звали и священного быка древнеегипетского бога Осириса. Быка связывали с культом мёртвых: он способствовал увеличению количества приносимых жертв. (Интересно, что Валентин Пикуль, явно не зная точного смысла прозвища «Apis», приписал ему как раз «бычью генеалогию»).
Впрочем, именно вторая символика полностью себя оправдала. Культу мёртвых Дмитриевич-«Апис» таки послужил… Правда, служил ему «Апис» не в одиночку: ещё в мае он получил провоцирующую телеграмму из… русского генерального штаба, который извещал сербский генштаб о предстоящем-де нападении Австро-Венгрии на Сербию. Ложно сообщалось, что это решено на совещании (действительно бывшем) Вильгельма и эрцгерцога в богемском замке Конопище под Прагой. А объявленные австрияками манёвры якобы только ширма для сосредоточения войск на сербской границе.
Русский военный агент (атташе) граф Игнатьев писал позже: «Много таинственного и необъяснимого, в особенности в русских делах, оставила после себя мировая война». Вспоминая предвоенные впечатления от русского Генштаба, граф размышлял и так: «Чем, например, можно объяснить, что во главе самого ответственного секретного дела – разведки – оказались офицеры с такими нерусскими именами, как Монкевиц по отчеству Августович и Энкель по имени Оскар?».
Советский же историк Михаил Покровский прямо считал, что убийство Франца-Фердинанда было спровоцировано русским генштабом. Что ж, очень может быть, но с одной поправкой: определёнными кругами в русском Генштабе, связанными с определёнными кругами в России и вне её.
Знал, похоже, о подготовке покушения и сербский премьер Пашич.
Не менее весомы и мнения о том, что убийство было организовано в Вене. Если проследить за последними часами жизни обреченного эрцгерцога, то становится похоже на то, что и это – правда.
Принятые в Сараево «меры безопасности» в связи с визитом эрцгерцога гарантировали одно – опасность. Медленная езда по кривым улочкам, толпы народа и… специально расчищенное от людей место для бомбиста.
Однако первое в тот день покушение, с брошенной бомбой, оказалось неудачным. Бомба перелетела под колёса заднего автомобиля и ранила адъютанта эрцгерцога.
Вместо того чтобы прекратить разъезды, ответственный за безопасность фельдцехмейстер Потиорек вновь везёт Франца-Фердинанда по улицам и даже не прикрывает его телохранителями на подножках. С левой стороны наследника и его жену добровольно страхует граф Гаррах, но Гаврило Принцип всаживает в августейшую чету серию пуль с правой подножки. Как раз тогда, когда Потиорек приказывает шофёру затормозить.
Франц-Фердинанд был женат на славянке – чешке графине Хотек (Принцип застрелил и её) – и имел планы создания западного славянского государства в рамках единой империи. Не симпатизировавший Францу-Фердинанду Гитлер в «Mein kampf» даже назвал его «великим другом славян». Будущий фюрер тут, конечно, выдал эрцгерцогу чересчур определённую характеристику, но подобные даже расплывчатые замыслы увеличивали как число друзей наследника австрийского престола, так и, естественно, врагов. Император Франц-Иосиф был стар, в 1914 году ему шёл 84-й год, и в 1916 году он умер. Займи его место Франц-Фердинанд в условиях мира, война могла бы и не начаться, зато могла бы начаться российско-австрийская разрядка…
Уж не знаю, почему потянуло на откровенность бывшего английского дипломата Эдуарда Грея, но в своих «Воспоминаниях» он признался: «Миру, вероятно, никогда не будет рассказана вся подноготная убийства эрцгерцога Франца-Фердинанда. Возможно, в мире нет и даже не было человека, знающего всё, что требовалось, об этом убийстве».
Откуда, спрашивается, Грей – один из непосредственных организаторов войны из лагеря Антанты – знал о том, что о покушении «никто» «ничего» толком «не знает»? Обычно так пишут люди не только хорошо осведомлённые, но и причастные. Но слова Грея дают основания предполагать в событиях такую параллельность действий самых различных сил, когда все нити действительно ускользают из рук любого отдельно взятого человека…
За сутки до Сараевского убийства у себя на родине, в сибирском селе Покровском, был тяжело ранен знаменитый Григорий Распутин. Бывшая его приверженка (а может, и любовница) Феония (Хиония) Гусева ударила его в живот ножом, потом убегала от гонявшихся за ней мужиков с криком «Всё равно убью антихриста!», а ещё потом пыталась зарезаться сама.
При аресте у Гусевой изъяли номер газеты «Свет» со статьёй о Распутине крупного масона Амфитеатрова, с 1905 года жившего в Париже. А назавтра, в Сараево, Гавриле Принципу повезло больше, чем Гусевой в Покровском: эрцгерцог был убит.
Автор ни в коей мере не поклонник Распутина. Перекрёстное сопоставление исторических данных не позволяет сомневаться, что:
а) Распутин действительно врачевал царевича-гемофилитика, и это несколько извиняет мать Алексея как мать, но нисколько не обеляет её как императрицу, доверительно приблизившую к себе проходимца;
б) Распутин был, что называется, «шармёром» и мог людей, особенно с неустойчивой психикой (как и было у императорской фамилии), очаровывать;
в) Распутин был очевидной и весьма гнусной куклой в руках тех «тёмных сил», которые навязли в зубах и «левых», и «правых», и «центра».
Но…
Но в чём также не приходится сомневаться, так это в том, что Распутин в вопросе о войне мыслил верно и ненужной для России войны с Германией не хотел. Не хотел сам, помимо чьих-то влияний…
В здравом смысле этому малограмотному, но сметливому мужику отказать нельзя, и он рассуждал просто: «Германия – страна царская. Россия – тоже… Драться им друг с дружкой – накликать революцию. Революция – царям «по шапке». А куды ж тады Григорий?».
То-то и оно!
Точно так же (дословно так же, с поправкой лишь на различие словарей мужика и монарха) с вершин образования и трона рассуждал Вильгельм II в своих письмах к «Ники». Кайзер настойчиво отговаривал Николая от дружбы с «республиканской» Францией, срубившей голову Людовику XVI.
Дело было, конечно, не в республиканизме, но «Вилли», очевидно не без оснований, считал, что такие аргументы дойдут до «Ники» быстрее. Для нас же тут существенно одно: кайзер толковал о мире. Пусть даже как гарантии от революций, но мире!
Сохранение мира как цель и задача искупает всё! Недаром русский народ знает крепко: «Худой мир лучше доброй ссоры»! Но вряд ли русский царь знал пословицы и поговорки русского народа, и уж точно он не знал ни нужд его, ни путей, выводящих Россию к умному и мирному будущему…
На советы Вильгельма царь реагировал кисло. Однако у Распутина влияния на Николая было явно побольше, чем у Вильгельма. В царском дневнике имя «старца» попадается не так уж часто, но это скорее доказывает, что Распутин был для царя так же свят, как и Бог, имя которого всуе упоминать не рекомендуется. Так что «святой чёрт» Григорий мог оказаться тем частным фактором, который мог обусловить общее изменение политики, то есть отказ Николая в решительный момент от войны, несмотря на внешнее давление окружения. Ведь «Грегорий» был элементом внутренней жизни упрямого и своевольного императора, и поэтому «распутин»-фактор стоил многого!
Вот же, по свидетельствам знающих участников эпохи, Распутин решающим образом сорвал участие России в Первой Балканской войне. Логика тут была той же: «куды, мол, нам соваться, кады здеся, дома, не всё у порядке…». И, как ни странно, роль Распутин тут сыграл государственно положительную, хотя и в этом факте извращённость, бесцельность русского самодержавия проявились вполне наглядно.
Известный современный историк Александр Бушков не всегда оценивает события глубоко, однако глаз у него не только острый, но зачастую и верный. В своей книге «Россия, которой не было», Бушков задаётся вопросом: существовала ли для Российской империи возможность избежать русско-германской войны? И считает, что вероятность этого была, а «ключ» – в Гришке Распутине.
Вообще-то, «ключи» от войны всегда «золотые», а не личностные, но Бушков не ошибается в том, что война не была неизбежной. Несмотря на то что Россию добрый десяток лет готовили к войне именно с Германией, «германская» война даже ранним летом 1914 года и даже после Сараево была отнюдь не очевидной для огромного большинства русского общества, включая широкую армейскую массу.
