1 апреля 1933 года объявили днем бойкота евреев: возле еврейских магазинов, контор адвокатов и кабинетов врачей встали штурмовики и не пропускали покупателей и клиентов. Затем появились законы о "неарийцах"; они касались даже тех евреев, которые ассимилировались, крестились и породнились с немцами; евреев-чиновников увольняли с государственной службы, профессоров - из университетов, врачей - из больниц, актеров - из театров.
В 1935 году депутаты рейхстага собрались в Нюрнберге и провозгласили "расовую конституцию" - знаменитые "нюрнбергские законы". Первый из них устанавливал, что только человек "немецкой или родственной крови" может быть полноправным гражданином Германии, и немецкие евреи перестали быть гражданами той страны, в которой их предки жили сотни лет. Второй нюрнбергский закон - для соблюдения "чистоты немецкой крови" - запретил браки с евреями и объявил недействительными уже заключенные браки; нарушение этого закона каралось тюремным заключением или принудительными работами.
В немецких судах начались процессы об "осквернении расы". Распадались смешанные семьи; немцы разводились со своими женами-еврейками, чтобы не быть уволенными с государственной службы. В газете "Штюрмер" изо дня в день сообщали о том, как евреи совращали немецких женщин; эту газету издавали огромными тиражами, вывешивали на уличных стендах, рассылали по школам; в ней печатали письма - отклики детей, которые давали клятву ненавидеть евреев. А на улицах домов уже появились плакаты с надписью: "Евреи - наше несчастье"...
3
Для немецких евреев это было катастрофой. Многие из них считали себя органической частью немецкого общества и гордились своим участием в экономической и культурной жизни Германии. Они полагали, что ничем, кроме религии, не отличались от прочих граждан, но неожиданно объявили, что евреи - существа низшей расы, оскверняющие немецкую культуру. В еврейской газете написали с горечью: "Мы сами виноваты. Мы не откликнулись на призыв Герцля и пренебрегли сионизмом. Нас обвиняют в том, что мы предали Германию. Это ложь. Мы предали еврейство".
Бойкот еврейской торговли, увольнения с работы, прочие ограничения привели к экономическому разорению немецких евреев. Жизнь становилась опасной и невыносимой, оставался единственный способ спасения - бегство за границу. Почти все страны были закрыты для них; кое-кому удалось попасть в Соединенные Штаты Америки, где существовали ограничения на въезд, или осесть в странах Европы, но основной путь был в Эрец Исраэль.
Современник вспоминал те годы: "Когда в Хайфу или Яффу прибывал корабль с евреями, трудно было представить себе более волнующее зрелище. Завидев берег, они испускали крики восторга, начинали петь религиозные гимны или песни на идиш, и пение сливалось в единый мощный хор. Радость... была неудержима, незнакомые люди хватали друг друга за руки и, указывая на приближающуюся землю, со слезами на глазах восклицали: "Сион! Сион! Иерусалим!"."
Это была самая большая волна репатриации, какой прежде не знали в Эрец Исраэль. В 1933 году приехали не менее 30 000 евреев - в основном, из Германии, а также из Польши, Венгрии и Румынии, где процветал государственный антисемитизм. В 1934 году приехали 42 000 переселенцев, в 1935 году - 62 000, в 1936-м - 30 000: каждый третий еврей на этой земле был в те годы репатриантом. Еврейское население Хайфы утроилось и достигло 50 000 человек, составив половину населения города; в Иерусалиме было 76 000 евреев, население Тель-Авива выросло до 150 000 человек, в Тверии и Цфате поселились по 11 000 репатриантов. Появились новые городские районы, заселенные евреями из Германии, в которых, как говорили тогда, "доктор жил напротив доктора".
Х. Вейцман:
"Мне довелось быть в Палестине, когда туда начали прибывать первые эмигранты из Германии. привыкшие к размеренной, спокойной жизни... Им недоставало гибкости и приспособляемости русских или польских евреев, и свою трагедию... они воспринимали гораздо тяжелее... Я побывал на пасхальном седере в Хайфе, где собрались только что прибывшие немецкие евреи. Они пели "Га-Тикву", и хотя мелодия была довольно радостной, пение напоминало погребальный плач, а на лицах этих людей можно было прочитать глубокую ностальгию.
Всего несколько лет назад они чувствовали себя в полной безопасности. теперь же были лишены всего. Они приехали в страну, к которой не испытывали почти никакой привязанности, начинали строить новую жизнь (некоторые - в пожилом возрасте) в условиях климата, который многим из них не подходил, при отсутствии удобств, к которым они привыкли. Глядя на этих людей, я невольно задумывался: справятся ли они?.. Или же закончат жизнь изгнанниками, вечно оплакивающими прошлое и неспособными примириться с настоящим?"
С 1929 по 1939 год приехали на эту землю около 250 000 репатриантов, четвертую часть которых составили евреи Германии и Австрии.
4
Среди репатриантов из Германии было немало ученых, врачей, адвокатов, лиц свободных профессий. Они не знали иврита, были далеки от еврейской религии и культуры; многие ехали не из сионистских побуждений, а потому, что другие страны их не принимали. "Адвокат из Берлина, музыкант из Франкфурта, химик-исследователь из Вены должны были превратиться в птицевода, официанта, каменщика - другой работы для них не было".
Они стали водителями такси и автобусов, работали на полях, в коровниках и на стройках; старожилы вспоминали, как оперный певец из Германии продавал сосиски в тель-авивском киоске, а на строительных лесах можно было услышать обращения друг к другу: "герр доктор", "герр профессор". Но филармонический оркестр создали в те годы музыканты из Германии; немецкие евреи подняли уровень научных исследований в Иерусалимском университете, способствовали развитию здравоохранения, журналистики, банковского дела; из их среды вышли знаменитые судьи и адвокаты; они основали Нагарию, Кирьят-Бялик, Кфар-Шмарьягу, Иокнеам. (Через несколько лет в Нагарии побывал некий иностранец, заказал в ресторане шницель по-венски и яблочный пирог, после чего отметил: "Ресторан оформлен в стиле Южной Германии; все говорят по-немецки, всё чисто, аккуратно, дружелюбно - та Германия, которая, казалось, уже не существует".)
Англичане допускали сверх установленной нормы лишь тех беженцев, которые привозили в Палестину не менее 1000 палестинских фунтов. В 1933 году Сионистская организация договорилась с правительством Германии о создании специального агентства по переводу имущества репатриантов в Эрец Исраэль. Каждый немецкий еврей мог сдать свои сбережения в агентство, получить 1000 палестинских фунтов, а остальные его деньги агентство переправляло в Палестину в виде товаров германского производства. В то время еврейские организации во всем мире призывали к бойкоту немецких товаров и критиковали деятельность агентства, однако перевод средств продолжался до начала Второй мировой войны.
С появлением капиталов немецких евреев, с приездом из Германии инженеров, финансистов, администраторов началось процветание в сельском хозяйстве, промышленности и жилищном строительстве. Появились новые заводы по производству текстиля, пищевых продуктов и строительных материалов, заводы металлообрабатывающей и химической промышленности. Экспорт цитрусовых увеличился в несколько раз, появились новые кибуцы и мошавы: лишь в долине Хефер, между Хадерой и Нетанией, выстроили в те годы 20 сельскохозяйственных поселений.
Так проходила пятая волна репатриации - непрерывная, порой малозаметная работа по заселению и освоению этой земли. Х. Вейцман сказал на сионистском конгрессе: "Наши противники презрительно говорят об устаревшем лозунге: еще дунам и еще дунам, еще еврей и еще еврей, еще корова и еще коза, еще два дома в Гедере. Быть может, они знают иной способ строить дом, я же знаю только один: класть кирпич за кирпичом. Быть может, они знают иной способ построить страну, я же знаю только один: дунам к дунаму, человек к человеку и ферма к ферме". И еще сказал Х. Вейцман: "Действительно, стены Иерихона пали когда-то от громких криков и трубного звука. Но я еще не слышал о стенах, воздвигнутых таким способом".
За годы пятой "алии" еврейское население на этой земле удвоилось и к 1937 году составило около 400 000 человек - 30 процентов от общего количества жителей. Профсоюзная организация Гистадрут объединяла 100 000 человек; в ее системе действовали школы, больницы, поликлиники и санатории, биржы труда и страховое общество. В системе Гистадрута работала компания "Солель-Боне", которая прокладывала дороги, осушала болота, строила жилые дома и промышленные здания; кооперативы "Тнува" и "Машбир" сбывали готовую продукцию, выходила газета "Давар" ("Слово"), появилась спортивная организация "Га-Поэль" ("Рабочий"), работал банк Гистадрута "Га-Поалим".
В еврейском обществе произошли глубокие изменения. Выросла молодежь, уверенная в себе, с чувством собственного достоинства, которая трудилась на своих полях, защищала свои поселения, громко, без боязни, пела национальный гимн. Сторонний наблюдатель-англичанин говорил тогда: "Сионизм в эти годы проявлял свои самые прекрасные качества. Энтузиазм шел рука об руку с практицизмом... Палестина была решением еврейской проблемы в условиях гитлеризма".
