И бывает, человек устремляется ввысь вместе с этими песнями, когда все голоса звучат, поют свои песни в хоре, вливая друг в друга свежесть жизни. Песня души, песня нации, песня человека и песня мира сплетены в нем навсегда. И эта безупречная целостность становится святой песней, песней Бога, песней Израиля".
4
В 1932 году писатель и педагог Януш Корчак сообщил из Варшавы в кибуц своему бывшему воспитаннику: "Я всё еще надеюсь, что немногие оставшиеся мне годы проведу в Эрец Исраэль, чтобы оттуда тосковать по Польше".
В 1934 году Корчак приехал в кибуц Эйн-Харод в Изреэльской долине и провел там три недели, чтобы "впитать в себя прошлое, подумать о настоящем и заглянуть в будущее".
Почетный гость не желал даром есть хлеб, а потому вставал в четыре часа утра, чистил на кухне картошку и лишь после завтрака шел к детям (впоследствии кибуц приобрел машину для чистки картошки, и Корчак спрашивал в письме из Варшавы: чем же он будет заниматься, когда вновь приедет в кибуц?). Он не знал иврита, но это не помешало Корчаку сблизиться с детьми, заниматься с ними и ходить на экскурсии. В письме в кибуц он написал: "Очень не хватает мне ваших звезд и ваших детей."
Перед отъездом в Варшаву Корчак сказал своей бывшей воспитаннице: "Вы оба молоды - ты и твой муж. Всё будет хорошо. Это мудрая, прекрасная и великая страна. Стоит потерпеть, чтобы быть достойными ее, с ее трудными и вечными истинами. Предостерегаю вас от суждений тех, кто испугался, обжегся, разочаровался. Они бродят среди вас, распространяют пораженчество и выискивают, где лучше: в Биробиджане, в Америке, в Австралии. Берегитесь их!"
В 1936 году Корчак вновь побывал на этой земле, за полтора месяца объехал десятки городов и поселений, а после возвращения в Варшаву написал в Эрец Исраэль о своем намерении: "Старый, усталый, лишенный средств, делаю последнюю попытку, еду на год в Иерусалим. Там я должен изучить язык, а потом - куда позовут. Быть может, Иерусалим придаст мне силы. Чтобы можно было сказать: новая страница, последняя глава, и быть наконец в полном одиночестве."
Последнее письмо от Корчака пришло в Эйн-Харод 1 сентября 1939 года - в тот день немецкие войска вторглись в Польшу. Корчак советовал, чтобы на уроках рукоделия дети изготавливали воздушные змеи и запускали их с холма, где постоянно дуют ветры (соревнования по запуску воздушных змеев проходят в Эйн-Хароде ежегодно - в память о Януше Корчаке). В том же письме Корчак рекомендовал детям кибуца обратиться в британскую администрацию, чтобы прислали им дюжину белок из Индии, так как "деревья без белок грустны и неподвижны".
Письмо в Эйн-Харод заканчивалось словами: "Привет детям и знакомым в стране. Януш Корчак".
5
В сентябре 1890 года в городе Саратове, что на Волге, в семье бывшего солдата николаевской армии Исера Блувштейна родилась девочка, и имя ей дали - Рахель. Рахель Блувштейн. Вскоре семья переехала в Полтаву: там девочка росла, училась в гимназии, писала стихи. В 1909 году она задумала продолжить образование в Италии, а перед этим
Рахель и ее сестра Шошана решили побывать в Эрец Исраэль. Они приплыли в Яффу, сошли на берег и тут же поклялись, что никогда не покинут эту землю.
Сестры поселились в Реховоте, и Шошана вспоминала те дни: "Рахель была красавицей с бездонными голубыми глазами, золотоволосая, высокая и стройная, как пальма... Первым делом мы начали изучать иврит... и решили не говорить по-русски. Но что поделаешь, существуют будничные, прозаические вещи в нашем житье-бытье, которые мы не умели выразить на нашем иврите. Поэтому мы решили: один час в день, перед заходом солнца, преступаем завет и говорим по-русски. Как же мы использовали этот час? Прежде всего декламировали любимые русские стихи... говорили о нашей жизни, о делах домашних. С появлением звезд снова возвращались к ивриту".
В 1911 году Рахель стала ученицей на опытной ферме на берегу озера Кинерет. Это был лучший период ее жизни, о котором она рассказывала: "Как проходил день на Кинерете? Заря занималась с началом нашего дня. Нас было одиннадцать - мозолистые руки, ноги босы, загорелые, в ссадинах... Воздух наполнялся нашими песнями, нашими разговорами и смехом, мотыги поднимались и опускались без перебоя. Остановись на мгновенье. Утри запотевшее лицо. Окинь озеро взглядом, полным любви. Как хорошо! Голубизна, голубизна, голубизна. И безмолвие... "
Там, на Кинерете, Рахель познакомилась со многими людьми, чьи имена вписаны в историю этой земли. Один из них - Залман Рубашов, в будущем Залман Шазар, президент государства Израиль, вспоминал через многие годы: "И вот отворяются ворота, и со двора с криком и гоготаньем высыпает стадо гусей, рассеивается по всему холму. А за стадом - стройная пастушка в белоснежном платье, с голубыми глазами. Легка, как серна, прекрасна, как Кинерет. В руке у нее - пальмовая ветвь. Размахивая ею, словно дирижерской палочкой, голосом теплым и молодым, всей гибкостью парящего тела, нежностью и силой властвует она над необузданным гусиным семейством... Пастушка-поэтесса Рахель".
Затем Рахель поехала во Францию, чтобы стать агрономом: "Да, я оставила свою землю, но я вернусь через два года, вернусь в месяц весны. А до той поры - моя тоска, мое стремление к ней, земле моей, потому что поклялась я озеру, горам и моему Иордану..."
Но началась Первая мировая война; Турция воевала на стороне Германии против России, Англии, Франции, и Рахель - русская подданная - уже не могла вернуться в Эрец Исраэль. Она окончила с отличием университет в Тулузе, приехала в Одессу, публиковала свои стихи и переводы с иврита, работала с детьми беженцев; возможно, тогда у нее и развилась болезнь - туберкулез.
В 1919 году она приплыла в Яффу на корабле "Руслан", и Шошана с трудом узнала сестру: прежняя красавица превратилась в бледную, больную женщину. Она снова вернулась на Кинерет, в кибуц Дганию; работать в поле было уже тяжело, и ей поручили следить за маленькими детьми. Но вскоре у Рахели началось обострение болезни, и врач установил диагноз - туберкулез в открытой форме. Ей запретили подходить к детям, попросили покинуть кибуц, и Рахель вспоминала тот день: "Туча - тяжелая черная туча опустилась на меня. Эта туча душила меня. Хотела кричать, но не смогла... "
Начались годы нужды и скитаний: Петах-Тиква, Иерусалим, больница в Цфате, и наконец - Тель-Авив, маленькая комната, где прошли ее последние дни.
Неужели конец? Над просторами свет,
И туманов еще далека пелена,
Небеса голубы, и трава зелена,
Да и осени нет...
Я без жалоб приму приговоры судей...
Алым был мой закат, но чистой заря.
И цветы расцветут вдоль дороги моей,
Но уже без меня...
(перевод А. Воловика)
Рахель Блувштейн умерла в 1931 году, был ей 41 год; могила поэтессы на берегу озера Кинерет, куда она обещала вернуться. Остались ее переводы на иврит А. Пушкина, С. Есенина, А. Ахматовой; остались стихи, многие из которых стали песнями, - их поют по сей день. И среди них песня о Кинерете композитора Иегуды Шарета "В-улай" - "Быть может":
Может, не было дней, тех моих дней...
Не вставала с рассветом, с первым лучом зари,
Не шла на работу в сады,
В долгие знойные дни на возах, груженных снопами,
Не пела песен своих.
Погружалась ли в тишину моего Кинерета?
Было ли это? Или видела сон? Только сон?..
6
В 1923 году приехал из Германии Г. Шолем, который говорил, что может работать лишь на этой земле, "при встрече еврея с самим собой, со своим народом и питавшими его корнями". Гершом Шолем - профессор Иерусалимского университета, основатель современной науки о кабале, а также автор работ по еврейской мистике; он был президентом Израильской Академии наук, почетным членом Академий наук многих стран.
Литературовед и историк Йосеф Клаузнер возглавлял кафедру литературы на иврите со дня создания Иерусалимского университета; он считал, что возрождение языка иврит будет способствовать возрождению еврейского народа на этой земле. Амос Оз, писатель: "В детстве я больше всего уважал дядю Йосефа за то, что он, как мне рассказали, создал и подарил нам несколько простых, обиходных слов - слов, которые, казалось, существовали всегда. Представьте себе, что в русском языке не было бы таких слов, как "карандаш", "льдина", "рубашка", "теплица", "сухарь", "груз", "подъемный кран", "носорог", "одноцветный", "монотонный", "многоцветный", "разнообразный", "пестрый", "чувственный". Все эти слова ввел в иврит Йосеф Клаузнер."
В 1938 году приехал из Германии и поселился в Иерусалиме Мартин (Мордехай) Бубер -философ, религиозный мыслитель, исследователь хасидизма, переводчик Библии на немецкий язык, первый президент Академии наук Израиля, один из сторонников создания двунационального арабо-еврейского государства.
