Экспедиция 1766 года выступила позднее прошлогодней. Только 16 мая в Екатерининской гавани началась кампания, а 19 мая три судна вышли в море. Вновь у острова Медвежий заметили первые льды, туманы и холода затруднили путь, и 17 июня Чичагов собрал совет капитанов, которые решили идти к Шпицбергену, чтобы определиться, ибо лавирование во льдах позволяло сомневаться в верности счисления. Только 21 июня эскадра смогла войти в Клокбай и встать в пяти верстах от берега, отгороженного льдом. Стало известно, что восемь зимовщиков умерли от лишений, а остальным выжить помогли стоявшие на острове поморы, судно которых получило повреждение.
Экипажи трех судов постоянно боролись с ледовой опасностью. Позднее в очередном «Экстракте» В. Я. Чичагов писал:
«Во все время бытности нашей с 21 июня по 1 июля ветры были переменные. Погода по большей части мрачная. И дожди. Течение моря нерегулярное и более к норду и зюйду по получетверти мили в час. И всегда носило льдины, которые отбуксировывали от судов шлюпками и отводили крючьями, буде близко случались. Повреждения судам от того не было. Ибо лед отрывало от стоячего льда, которой не очень толст. А которые отламывались от ледяных гор, те по великости своей и толстоте для судов были опасны».
1 июля экспедиция оставила якорную стоянку и вновь направилась к северу. Снег и волнение мешали выполнению задачи, из-за тумана приходилось ложиться в дрейф, лавировать среди льдов; был случай, когда суда оказались на время в ледовом плену. Попытка продвинуться к западу не удалась. Экспедиция недалеко от берегов Шпицбергена достигла 17 июля 80°30′ северной широты по счислению. Во время плавания не раз замечали суда промышленников, нескольких шкиперов опросили, но никто из них на Гренландии не бывал. Правда, один из голландцев рассказал Чичагову, что видел десять лет назад Гренландию на широте 75°, но за грядой льда. Непроходимые льды лежали перед экспедицией, 18 июля капитан бригадирского ранга собрал совет командиров, решивший прекратить поиски пути. Несмотря на противные ветры, суда прибыли 30 июля в Клокбай; у входа в бухту к ним присоединился пинк «Лапоминк» капитан-лейтенанта Немтинова. По распоряжению Чичагова имущество, кроме испорченного продовольствия и части дров, было погружено на суда; на берегу остались три избы, амбар, баня. Позднее остатки зимовки обнаружили ученые.
В рапорте Адмиралтейств-коллегии Чичагов сделал заключение о невозможности пройти северным проходом. Чернышев 22 сентября доложил о возвращении эскадры, и Екатерина II повелела прекратить экспедицию; несмотря на неудачу, участники были награждены. Секретный указ гласил:
«Всемилостивейше повелеваем бывши нынешнего года в кампании и на острове на зимовке под командою флота капитана бригадирского ранга Чичагова для оказания нашей Императорской милости и удовольствия за понесенные ими особливые труды и приложенного усердного старания к достижению до повеленного ему предмета, выдать ему, капитану Чичагову и бывшим в оной флотилии штаб, обер и унтер-офицерам и рядовым годовое их окладное жалованье, не исключая из того и вдов умерших служителей и сирот во время оного плавания, которым также по окладам их мужей выдать адмиралтейской коллегии повелеваем».
22 декабря 1766 года последовал другой указ, по которому Чичагов и другие отличившиеся офицеры получали пожизненный пенсион в половину оклада того чина, с которым они находились в экспедиции. Награждение нижних чинов Императрица оставила на усмотрение Адмиралтейств-коллегии.
Неудачный исход экспедиции, провал плана все же вызвали недовольство Чернышева и Екатерины II. Для оправдания Чичагов 31 января 1767 года подготовил «Объяснительную записку», в которой доказывал, что предположение М. В. Ломоносова о чистом море севернее Шпицбергена, высказанное им при личной беседе, не оправдалось, и его плавание говорит о невозможности ходить Арктикой и северо-западным проходом. Это мнение моряка было принято, и в дальнейшем российское правительство не делало бесполезных попыток направлять суда к полюсу.
Лишь атомный ледокол «Арктика» 12 августа 1977 года смог достигнуть желанной цели.
* * *
Пенсион, полученный В. Я. Чичаговым, при его бедности оказался кстати, ибо сорокалетний офицер женился на вдове капитана Императорского флота, дочери инженерного офицера из Саксонии. За четыре года у супругов родилось 5 детей: 3 апреля 1765 года родилась дочь Вера, 6 мая 1766 года — сыновья Дмитрий и Николай, 27 июня 1767-го — Павел, 10 сентября 1768 года — Иван. Эпидемия оспы 1768 года поразила семью. Два старших сына умерли, а Павел, будущий адмирал, едва выжил; лишь Иван, еще лежавший в колыбели, не пострадал. Позже родились еще несколько сыновей.
Из-за бедности семья жила в самой болотистой части Санкт-Петербурга, Коломне. Жалованье всего морского офицерского корпуса России того времени не достигало стоимости содержания гвардейской роты Екатерины II. Но деньги, полученные за полярное путешествие (возможно также, часть наследства умершего в 1765 году деда), позволили приобрести небольшое имение.
На фоне радостных и грустных семейных событий продолжалась служба В. Я. Чичагова. В 1767 году возвратившийся по суше с севера моряк был назначен командовать петербургской корабельной командой. Но уже 20 июня 1768 года его направили главным командиром в Архангельский порт.
В XVIII столетии Архангельск являлся поставщиком новых кораблей для Балтийского флота. Благодаря обширным лесам и удобству сосредоточения там пеньки, парусины и других кораблестроительных материалов, вырабатываемых на севере России, постройка здесь оказывалась достаточно выгодной, несмотря на суровые погодные условия и трудности вывода новопостроенных судов через отмели в устье Северной Двины. Пушки и другие металлические изделия перевозили на пинках с Балтики. Регулярные плавания из Кронштадта в Архангельск и обратно в середине века, да и позднее служили суровой школой, вырабатывавшей хороших моряков и проверявшей на качество проекты и постройку кораблей различных мастеров.
Особенное значение северное кораблестроение приобретало в военное время. Начавшаяся набегом татар русско-турецкая война (1768–1774 годов) потребовала много кораблей для пополнения потерь в Архипелагской экспедиции. Деятельная натура Чичагова сказалась на темпах работ. Четыре предписанных указом корабля были заложены в мае — ноябре 1769 года и уже три были спущены в мае 1770-го, а четвертый — в мае 1771 года. 20 мая 1770 года по устной информации В. Я. Чичагова о том, что в Архангельске есть шесть корабельных эллингов, коллегия постановила отремонтировать их и закладывать по 6 66-пушечных кораблей. Три корабля заложили 21 сентября 1770 года, один — 4 октября и два — 1 ноября 1771 года, однако последние строились уже без участия Чичагова.
По рассказу П. В. Чичагова, его отец, человек честный и выступавший против злоупотреблений, вошел в конфликт с администрацией порта, которую поддержал губернатор; Императрица, не желавшая портить отношения с местными властями, перевела Чичагова к другому месту службы. Была и иная причина перевода. Война распространялась на Азовское и Средиземное моря, требовалось все больше опытных моряков. На заседании 2 апреля коллегия постановила бригадиру флота капитану Чичагову, сдав дела капитану над портом Ахматову, немедленно на почтовых ехать в столицу и явиться в коллегию к середине мая.
Начинался новый виток биографии флотоводца.
Чиновники, посылавшие указ капитану бригадирского ранга, ошибались. Уже 1 марта 1770 года появился Высочайший указ о пожаловании Василия Чичагова, Николая Сенявина и Самуила Грейга контр-адмиралами с жалованьем, положенным по чину. 17 мая на заседании Адмиралтейств-коллегии было принято решение поручить новоиспеченному контр-адмиралу до возвращения какого-либо из отсутствующих трех экспедиторов «…быть в коллежском присутствии, а по генеральной здесь следственной комиссии презусом, и на сие время поручить в его смотрение по казначейской экспедиции денежную казну и письменные дела».
Работа В. Я. Чичагова в коллегии продолжалась недолго. На списке флагманов, приложенном к всеподданнейшему докладу от 11 июля 1770 года о снаряжении двух кораблей, двух фрегатов в Ревеле и пакетбота в Кронштадте для обучения моряков, Екатерина II отметила фамилию Чичагова; ему предстояло крейсировать в течение четырех недель между островами Даго (Хийумаа) и Готско-Санда (Готско-Санден) на юг и север.
2 августа Чичагов прибыл в Ревель. Уже на следующий день ревельская эскадра вытянулась на рейд. 6 августа после депутатского смотра Чичагов поднял на корабле «Тверь» свой флаг, 10 августа провел шлюпочные и парусные учения. Вечером того же дня эскадра вышла в море, 14–22 августа крейсировала у острова Готланд, затем у Ревельского залива и 9 сентября вернулась в Ревель; 14 сентября Чичагов выехал в столицу, а корабли отправились на зимовку в Ревель и Кронштадт.
