Двадцать первого января Беатриче прибыла в Милан. Еще при подъезде к городу ее встречала кузина и давняя подруга, герцогиня Милана. У городских ворот ее приветствовали оба герцога. Людовико был одет в костюм из золотой парчи. Их эскорт состоял из знатнейших дворян, соперничавших друг с другом в богатстве своих нарядов, в то время как сорок шесть пар трубачей издавали ликующие звуки, которые приводили в такой восторг крепкие нервы Ренессанса. Толпы людей собирались вокруг феррарских дам и особенно вокруг невесты. Дома, еще не покрашенные снаружи, были завешены дорогой парчой и увиты зелеными ветками. Самое примечательное зрелище являл собой смотр достижений оружейников — особая гордость Милана. Вдоль каждой стороны улиц были выстроены в ряд манекены, полностью облаченные (как и их кони) в самые лучшие доспехи из ковавшихся в этом городе. Они выглядели так реалистично, что казались живыми. Бона Савойская и ее дочь Бьянка Мария приветствовали Беатриче в замке.
Наиболее значительным из свадебных торжеств стал рыцарский турнир, начавшийся 26 января. Ведущую роль в турнире сыграл участвовавший в нем инкогнито Джан Франческо Гонзага, маркиз Мантуанский, супруг Изабеллы. Он не решился явиться на свадьбу официально, опасаясь своих союзников венецианцев, которые с подозрением смотрели на все большее сближение между Миланом и Феррарой. Но, узнав о его приезде, герцог Бари настоял на том, чтобы маркиз Мантуи присоединился к его торжествам и появился на свадебном пиру. Как обычно, Галеаццо Сансеверино взял первый приз — отрез золотой парчи. Герцог Милана отправил восторженное описание этого турнира своему дяде Асканио в Рим и просил его рассказать о нем Папе Римскому.
Рыцари были одеты в причудливые наряды. Отряд из Болоньи, ведомый Аннибале Бентивольо, мужем Лукреции, незаконнорожденной сестры невесты, въехал на ристалище в триумфальной колеснице, запряженной оленями и единорогом — животными, символизирующими династию д'Эсте. Гаспарре Сансеверино (Фракасса), брат Галеаццо, явился с двенадцатью миланскими рыцарями, переодетыми в мавританские костюмы из черной и золотой ткани. На их щитах была изображена эмблема — голова мавра. Воины из отряда Галеаццо Сансеверино вначале замаскировались под дикарей, но, оказавшись напротив герцогов и их герцогинь, сбросили свои костюмы и явились в блистательных доспехах. Тогда огромный мавр выступил вперед и продекламировал поздравительную речь в стихах в честь Беатриче.
Эти наряды дикарей выдумал Леонардо да Винчи, доказательством чему служит запись в «Атлантическом Кодексе». Он был в доме Галеаццо Сансеверино, завершая приготовления к пиру после этого турнира, когда мошенник Джакомо, его юный помощник, всегда приворовывавший у своего господина, украл деньги из кошелька, который один из рыцарей оставил на кровати в снятом им костюме. Паоло Джовио называет Леонардо редким мастером: «Он был творцом всех изысканных представлений и в особенности утонченных сценических зрелищ, опытным также и в музыке; он играл на лютне и прекрасно пел, и стал в высшей степени угоден всем знавшим его государям». Не может быть никаких сомнений в том, что искусство, наука и ремесла получили при Людовико такое развитие, с которым может сравниться только Флоренция.
О том же говорит и синьор Малагуцци-Валери, который полагает, что невозможно переоценить то очарование, тот вкус и гармонию во всем, что должно было украсить миланский двор «в течение того благословенного периода, когда общество во всех проявлениях демонстрировало свое стремление к некоему идеалу, теперь уже не вполне ясному. В мебели и столовой посуде, в терракотовых орнаментах на окнах и в самой обычной утвари утверждало себя божественное искусство Ренессанса».
Тот же автор считает, что Моро отчасти благодаря своему вкусу, отчасти вследствие своего тщеславия придал этому движению мощный импульс, но он нисколько не заблуждается относительно статуса художников. К ним относились ненамного лучше, чем к другим наемным работникам. Они были связаны по рукам и ногам своими контрактами, в которых прописывались мельчайшие детали заказываемых им картин: размер и количество фигур, их одежда и цвета, которые им следовало использовать. Работа обычно поручалась тому, кто соглашался на меньшую плату. Священники и монахи — лучшие покровители после правящих государей — были особенно придирчивыми и невежественными заказчиками. Деньги доставались творцам нелегко. Художники, которых нанимал Людовико, постоянно выпрашивали свое жалованье, которого приходилось ждать долго, когда расходы его кошелька увеличивались. И хотя Моро сурово требовал налогов от своих подданных, сам он не всегда был способен заплатить. Университетские преподаватели находились не в лучшем положении.
По-видимому, Леонардо да Винчи прибыл в Милан из Флоренции около 1482 или 1483 года. Высказывались различные мнения относительно причины этого переезда. Предполагалось, например, что Лоренцо Медичи был рад избавиться от этого ученика Верроккио, который, обладая вечно беспокойным умом, сделал так немного, и поэтому отослал его к Людовико, когда тот искал кого-нибудь, кто мог бы соорудить задуманную им конную статую его отца. Более вероятно, что Леонардо привлекло великолепие миланского двора и слава Моро как мецената, и он прибыл по своей воле, в надежде поправить свое положение.
Его примечательное письмо, в котором он рассказывает о своих возможностях, подразумевает, что он не имел какого-либо определенного поручения. Милан находился в состоянии войны, поэтому ясно, что Леонардо мог быть полезен скорее как инженер, чем как художник. Есть даже нечто возвышенное в его всеохватывающей компетентности и, соответственно, обширной области применения его гения, возможности которого в инженерном деле еще совершенно не были испытаны. Винчи полагал, что, помимо всего прочего, сможет построить легкие переносные мосты или сжигать мосты противника, изготовить военные машины, уничтожить любую крепость или сконструировать любое военное снаряжение, включая самую мощную артиллерию. В архитектуре и живописи он мог соперничать с кем угодно. «Я могу также провести по каналам воду с одного места в другое. Более того, я могу исполнить любые скульптурные работы в бронзе, мраморе или терракоте… Также я могу изготовить бронзового коня и монумент, который воздаст непреходящую славу и вечную почесть благословенной памяти вашему отцу, мой господин, и великому дому Сфорца».
Вероятно, свой первый заказ в Милане Леонардо получил от приора Скуола делла Конченцьоне. Эту работу он выполнял вместе с энергичным, напористым, практичным и преуспевающим ломбардцем Амброджио да Предисом. Согласно условиям контракта, в котором предусматривались мельчайшие подробности исполнения заказа, работы должны были быть завершены в течение восьми месяцев. Леонардо должен был написать алтарный образ, и, как полагает Малагуцци-Валери, эта картина была копией «Мадонны на скалах» (из Национальной галереи). Оригинал, ныне хранящийся в Лувре, Леонардо привез из Флоренции, но он оказался слишком большим для отведенного ему места. Считается, что это была та картина, которую Леонардо подарил императору Максимилиану. По поводу оплаты заказа возникли серьезные разногласия, и в конце концов в 1492 году художник был вынужден обратиться к герцогу. Монахи оценивали картину лишь в 25 дукатов, тогда как Леонардо предлагали за нее 100 дукатов. Людовико разрешил спор в пользу художников. Таким образом, им пришлось ждать денег около десяти лет.
Грандиозным проектом, который задумал Галеаццо Мария и намеревался осуществить Людовико, была конная статуя их отца Франческо Сфорца. В 1489 году Пьетро Аламанни, флорентийский посол, сообщал в письме Лоренцо Медичи о том, что синьор Людовико намеревается установить достойный памятник своему отцу и уже поручил Леонардо да Винчи подготовить модель, которая представляет собой гигантского бронзового коня и восседающего на нем герцога Франческо в полном вооружении; и поскольку Его Светлость желает «una cosa in superlativo grado» (нечто в высшей степени выдающееся), он потребовал написать Лоренцо и попросить его прислать какого-нибудь мастера или двух, которые могли бы исполнить такую работу, ибо, хотя он уже поручил эту работу Леонардо да Винчи, он, кажется, сомневается в его способности ее завершить.
Людовико должен быть хорошо осведомлен о неспешных методах работы Леонардо, которые, сколь бы гениальны ни были их плоды, едва ли удовлетворяли кого-либо из его нанимателей, и менее всего решительного и практичного Моро. Солми пишет в своей превосходной работе (лучшей из всех, что мне доводилось читать) о Леонардо да Винчи: «Если он начинает работать над планом купола для миланского собора, то тотчас же погружается в расчеты общих для всех куполов механических и архитектурных законов. Если он берется соорудить конную статую Франческо Сфорца, то его энергия вскоре уходит на изучение анатомии животных или на исследование вопросов, связанных с плавкой металла в нескольких печах. Работы не закончены, но теории разрастаются, обогащаются и расширяются во всех направлениях, отвечая ненасытным устремлениям мастера и снабжая его идеями для новых трактатов».
