Баторий начал решительные действия против Грозного как раз тогда, когда силы московского царя были подорваны запустением центральных московских областей (§ 61). Поэтому‑то смелый и решительный натиск Батория не встретил должного отпора. Царь не вывел против него рати в поле, и Баторий имел дело только с гарнизонами тех крепостей, на которые нападал. Он обратно взял Полоцк, взял затем важную московскую крепость Великие Луки и напал на Псков. Но громадный, по тому времени, город Псков успел отбиться от короля (1581). В это время явился к Баторию папский посол Антоний Поссевин с предложением примирить его с Грозным и, получив его согласие, поехал к Грозному. Посредничество Поссевина повело к миру (вернее, к перемирию на десять лет), по которому Грозный отказался от Лифляндии и от всех завоеваний в Литве (1582). В то же время, пользуясь слабостью Грозного и успехами Батория, шведы вошли в русские пределы и взяли города Ям, Копорье и Корелу. И с ними Грозному пришлось заключить мир, уступив им Эстляндию и названные города (1583).
Неудачный исход войны зависел от разных причин: враги Грозного оказались сильнее и многочисленнее, чем он ожидал; а силы Грозного иссякли еще раньше, чем он был побежден Баторием. Но неудача войны нисколько не уменьшает заслуги царя Ивана: он верно понял значение для России Балтийского побережья и необходимость овладеть им для того, чтобы вступить в непосредственные сношения с культурным Западом. Преемники Грозного не один раз возобновляли попытки Грозного, пока Петру Великому не удалось прибрести Балтийские берега.
В царствование Ивана Грозного произошли еще два очень важных события. Это, во‑первых, появление английских кораблей в устьях Сев. Двины и, во‑вторых, покорение Строгановскими казаками Сибирского царства.
Появление англичан в Белом море относится еще к 1553 году. Три английских корабля были отправлены из Темзы на поиски северного пути в Китай. Два из них погибли в Ледовитом океане, а один попал к устьям Сев. Двины, откуда его капитан, Ричард Ченслер, был отправлен в Москву. Там его приняли так хорошо, что Ченслер и вторично (через два года) появился в Москве уже с официальным поручением от английского правительства завести торговые сношения с Москвою. А еще через два года в Лондон было отправлено русское посольство. Так завязалась торговля Москвы с Англией. Получив право беспошлинного торга в Московском государстве, предприимчивые англичане в большом числе стали ездить в Белое море со своими товарами и скупать в обмен русские товары. Они основали свои подворья во многих русских городах, объездили весь север нынешней России, хорошо его узнали и описали. За ними в Сев. Двину стали ездить для торга и голландцы. Таким образом, к концу царствования Ивана IV (1584) в устьях Сев. Двины образовался большой и правильный ежегодный торг, и для него был построен город Архангельск. Хотя по краткости навигации (всего три месяца) и по отдаленности Архангельского города от главных европейских рынков торговля в нем представляла большие неудобства, однако московское правительство очень дорожило возможностью непосредственных морских сношений с Европою через Белое море. Этою дорогою пользовались свободно; а сухопутные московские границы были затворены враждебными Москве соседями, боявшимися усиления Москвы.
Поход на Сибирь был делом частной предприимчивости богатой землевладельческой семьи Строгановых. Происходя от старых новгородских бояр, Строгановы удержались в новгородских землях после московского завоевания и сосредоточили в своих руках громадные земли по реке Каме и на среднем Урале. Окруженные там дикими инородцами, Строгановы получили от государя право строить укрепления («города») и содержать в них вооруженные отряды для защиты своих людей и промыслов от нападений инородцев. Обладая такими исключительными средствами, Строгановы легко могли вести колонизацию за Уралом, в нынешней Сибири. Там, за Уральскими горами, русские люди бывали давно: новгородцы проникали на восток до р. Оби; воеводы великого князя Ивана III покорили землю Пермскую и Югорскую до самой р. Оби. Русской власти и колонизации за Уралом, однако, встретилось препятствие в том татарском ханстве, которое основалось в пределах нынешней Тобольской губернии. В этом ханстве, носившем тогда название «Сибири», появился деятельный хан Кучум, который не давал покоя ни Строгановым, ни тем инородцам (остякам), которые платили дань («ясак») московскому царю. На этого‑то Кучума и решили идти Строгановы. Они пригласили к себе на службу вольных казаков с «поля» и с Волги, с атаманом Ермаком Тимофеевым, и послали их (1582) походом на Сибирь. Ермак добрался с Камы до р. Иртыша с отрядом в 840 человек, разбил Кучума и, покорив его ханство, известил об этом Строгановых, а Строгановы – царя. В Москву приехал бить царю челом – Сибирью – товарищ Ермака, Иван Кольцо. Иван IV очень обрадовался новому приобретению и отправил в Сибирь воевод и войска на помощь Ермаку. Для прочного покорения Сибири понадобилось еще несколько лет. Сам Ермак погиб в борьбе за Сибирь, утонув во время ночного нападения татар на его стан. Но его дело было сделано, и русские люди стали с тех пор твердою ногою в системе р. Оби.
§ 63. Царь Федор Иванович и Борис Годунов. Иван Грозный умер в начале 1584 года. Года за полтора до своей кончины, поссорясь со своим старшим сыном Иваном, Грозный так неосторожно ударил его своим «посохом», что убил его на смерть. Поэтому престол после грозного царя наследовал его второй сын от брака с царицею Анастасией – Федор. Царь Федор Иванович был болезненный, тихий и богомольный человек. Сам править царством Федор не мог; при нем должен был быть опекун и правитель. Несколько месяцев таким правителем был знаменитый боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев, родной дядя царя по матери. Затем, когда Никита Романович заболел и умер, правление перешло к царскому шурину, боярину Борису Федоровичу Годунову (из рода мурзы Чета), на сестре которого, Ирине Федоровне, был женат царь Федор. Бояре не могли помириться с возвышением Бориса Годунова: он им казался и молод, и недостаточно знатен. Против Годунова была задумана интрига. Так как у царя Федора не было детей, то некоторые бояре хотели уговорить царя развестись с царицею и жениться на другой: тогда со своею сестрою был бы удален от царя и Борис. Но Годунов успел помешать боярам: враждебные Борису бояре подверглись опале и были сосланы. Главным образом пострадали знатнейшие из Рюриковичей князья Шуйские (двое из них, по преданию, были в ссылке умерщвлены).
Укрепившись во власти, Годунов привел дело к тому, что стал регентом[63] государства (1587). Он получил высшие московские титулы («конюшаго боярина», «слуги» и «правителя»), получил право непосредственно сноситься с иностранными правительствами и принимал у себя иностранных послов так же, как принимал их сам государь. Иностранцы считали Бориса правителем государства при неспособном государе, и русские люди знали, что Борис «правит землю рукою великого государя» в то время, когда сам государь молит Бога о своих людях и царстве. Так установилось единоличное правление Бориса Годунова. Природа одарила Бориса большим умом и правительственным талантом. Он держал власть в своих руках умело и твердо. Понимая, что государство расшатано и разорено опричниною и тяжелыми войнами, Годунов старался успокоить страну и поднять ее благосостояние. Он достиг в этом деле значительных успехов. При нем поднялась торговля, уменьшились недоимки, наполнилась царская казна. Вместо казней Грозного наступила тишина и спокойствие. Приписывая такую благодать святым молитвам царя Федора, русские люди отдавали справедливость и дарованиям Бориса Годунова. Они в один голос хвалили его как умелого правителя; хвалили даже и те, которые были его политическими врагами. Никто еще не предчувствовал скорого наступления больших бедствий для государства.
Из государственных дел при царе Федоре на первом месте по исторической важности стоит учреждение в Москве патриаршества; важны также указы о крестьянах[64].
§ 64. Учреждение патриаршества в Москве и указы о крестьянах. После Флорентийской унии московская митрополия отделилась от константинопольского патриархата и стала автокефальною[65] (§ 45). Московские митрополиты избирались собором русских архиепископов и епископов и принимали поставление в Москве, не ездя в Царьград. Находясь во главе свободной, многолюдной и могущественной паствы, московские митрополиты были на деле выше восточных патриархов, униженных и обедневших в турецкой неволе. Но они по‑прежнему носили сан митрополитов. Понятно, что московские государи, приняв царский титул и считая себя заместителями византийских царей, желали, чтобы и глава русской церкви получил новый титул – патриарший, который соответствовал бы достоинству Русского царства. Годунову удалось достигнуть осуществления этой заветной мысли.
