С мая 1942 г. была введена система рационного питания, дававшая возможность правильно и целесообразно распределять ограниченную продовольственную норму на протяжении всего дня. Ленинградцы, сдав свои карточки в столовую, получали горячую пищу три раза в день. По желанию столовые отпускали рационное питание на дом. В июле 1942 г. рационным питанием было охвачено 100 тыс. человек. Для школьников рационное питание было организовано с 1 февраля 1942 г. Вначале оно было двухразовым, а с мая месяца — трехразовым. С июля 1942 г. на базе лучших столовых усиленного питания было организовано 15 диетических столовых с ежемесячным охватом 6 тыс. человек.[356]
Всего на 15 июня 1942 г. общественным питанием было охвачено около 850 тыс. человек, в том числе 405 780 человек — полным питанием.[357]
Дополнительным источником увеличения продовольствия должны были стать подсобные хозяйства предприятий и учреждений и индивидуальное огородничество. И весной 1942 г. ленинградцы занялись их организацией. Для населения были организованы курсы овощеводства, по огородничеству стали печататься брошюры и статьи в газетах, в магазинах начали продавать семена огородных культур, было налажено производство сельскохозяйственного инвентаря. Под подсобные хозяйства отведены земли Парголовского и Всеволожского районов, а большая часть ленинградцев получила землю в самом городе. Ленинград принял необычный вид: площади, знаменитые сады и парки, скверы и пустыри весной 1942 г. были превращены в огороды. Всего было создано 633 подсобных хозяйства и 1468 объединений огородников, в которых состояло более 176 тыс. человек, 100 тыс. ленинградцев имели индивидуальные огороды. Всего весной 1942 г. было вспахано 9838 га, с которых было собрано свыше 75 тыс. т овощей.[358]
Важнейшей задачей ленинградцев с наступлением весны являлось наведение элементарного порядка и чистоты в городе. Это была очень трудная задача, так как в течение всей зимы Ленинград не убирался и улицы и площади были завалены снегом, дворы — кучами мусора и обледенелых нечистот, а ленинградцы — сильно истощены. Антисанитарное состояние города, наличие под снегом незахороненных трупов грозило массовыми эпидемическими заболеваниями не только горожанам, но и воинам фронта.
10 февраля 1942 г. Военный совет Ленинградского фронта в соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны от 2 февраля 1942 г. в целях предупреждения эпидемических заболеваний среди населения и войск фронта принял специальное постановление, в котором предложил председателям исполкомов ленинградских городского и областного советов очистить площади и улицы города, привести в порядок общежития и принять ряд других неотложных мер (восстановить работу санпропускников, бань, прачечных, установить в местах переправы через Ладожское оз. санитарно-контрольные пункты для осмотра прибывающих в город).[359]
Начавшаяся после этого очистка Ленинграда, к которой регулярно привлекалось население города, приняла широкий размах. 15 марта в общегородском воскреснике участвовало более 100 тыс. человек. Но этого оказалось недостаточно. Улицы и площади оставались под толстым слоем снега и льда, доходившим до полуметра толщиной. По обочинам трамвайных путей сколотый лед образовал валы толщиной выше человеческого роста. Поэтому Исполком Ленгорсовета с 27 марта мобилизовал на очистку города все трудоспособное население. В первый день на работу вышли 143 тыс. человек, 31 марта — 304 тыс., а 4 апреля — свыше 318 тыс. человек. К 15 апреля было очищено свыше 3 млн квадратных метров улиц и площадей и более 12 тыс. дворов, вывезено за город около 1 млн т нечистот, мусора, снега и льда. При этом было собрано и захоронено около 13 тыс. трупов. Основную массу снега и мусора вывезло население на санках, тележках, на листах фанеры и старого кровельного железа.[360] Это позволило с 15 апреля 1942 г. пустить по улицам города 5 маршрутов пассажирского трамвая, связавшего дальние районы города с центром. Это был настоящий праздник. Когда по расчищенному Невскому проспекту шел первый трамвай, то, как писал Н. Тихонов, «люди бросили работать, смотрели, как дети на игрушку, на бежавший по рельсам вагон, и вдруг раздались аплодисменты. Это ленинградцы овацией встречали первый воскресший вагон. А вожатая вела вагон и стряхивала слезы, которые набегали на глаза. Но это были слезы радости, и она вела вагон и плакала и не скрывала этих слез».[361]
На это радостное событие откликнулись и другие ленинградские писатели. Вера Кетлинская писала, что простой ленинградский трамвайный вагон «был для нас символ возрождения, символ жизни. Мы бежали, мы тоже были слабы, но мы бежали на наших непрочных, распухших ногах за этим вагоном. Я помню, как кричали: „Позвони еще!“. Такой радостью был этот трамвайный вагон». А вот слова Льва Успенского: «Ах, милый трамвай наш, милый трамвай! В тот солнечный яркий день 15 апреля ты, как и мы все, вдруг ожил, зазвенел, заискрил и побежал по суровому городу-герою первым вестником грядущей победы».[362]
Движение трамваев в Ленинграде видели и осаждавшие город немцы. Можно себе представить впечатление гитлеровского руководства, считавшего Ленинград мертвым городом. А на некоторых немецких солдат это событие произвело ошеломляющее впечатление. Ефрейтор Фалькенхорст об этом потом свидетельствовал так: «Я перестал верить Гитлеру с ночи на 16 апреля, точнее говоря, с 11 часов вечера. Мы пришли на точку, все вокруг выглядело, как обычно: та же тьма, тот же холод. Но там, над Ленинградом, бегали какие-то странные голубые вспышки… Черт возьми, они пустили трамвай! Пустили трамвай? Русские? В Ленинграде, на седьмом месяце блокады? Зачем же мы мерзли здесь всю зиму? В этих страшных болотах? Зачем росли леса крестов на наших дивизионных кладбищах? Зачем мы кричали об их неизбежной гибели, о нашей победе, если они… пустили трамвай!».[363]
Однако санитарное состояние города еще требовало продолжать очистительные работы. «Поквартирными обследованиями многих десятков тысяч граждан установлена значительная завшивленность населения, доходящая по отдельным районам до 30 %, — писал А. А. Жданову 11 мая 1942 г. начальник гарнизона Ленинграда С. И. Кабанов. — Многие дворовые территории и по настоящее время остаются неочищенными. Только 6–7 % квартир имеют водопроводную воду. Канализация действует лишь в 9 % квартир. Из-за бездействия дворовой канализации население в значительной части нечистоты выбрасывает в сливные ямы. Бездействие в домах водопровода и канализации препятствует регулярной очистке квартир и способствует дальнейшему загрязнению дворовых территорий. Стирка белья в домовых прачечных обеспечена в крайне малых размерах из-за отсутствия воды и неисправности канализации в прачечных». Особую тревогу вызывало состояние кладбищ. Тот же генерал С. И. Кабанов после обследования состояния Пискаревского кладбища 14 мая 1942 г. докладывал Военному совету Ленинградского фронта: «В результате сильной промерзлости грунта при прорытии траншей, в коих зимой производилось захоронение трупов, и постепенного его оттаивания и осыпания, в настоящее время верхний покров земли в траншеях оказался настолько мал, что в некоторых траншеях из-под земли явно обрисовываются контуры трупов. При наступающем потеплении такое состояние траншей грозит возникновением сильного запаха разложения трупов и может явиться очагом возникновения заразных заболеваний. На территории кладбища в некоторых местах между могилами имелись незахороненные трупы».[364]
Поэтому работы по восстановлению городского хозяйства продолжались с прежней интенсивностью. Ремонтировались водопровод и канализация. Открывались бани и парикмахерские. На 1 марта из 65 бань, имевшихся в городе до войны, работали 15, а на 15 марта — уже 25. Правда, первые открывшиеся бани не были похожи на довоенные. По рассказу одной блокадницы, в бане на улице Чайковского, 1 «работал только один класс бани, бывший детский — две большие комнаты. В одной мы раздевались вместе с мужчинами, в другой вместе с ними мылись. Каждому выдавалось по 5 граммов мыла — размером с кусочек сахара. Совместное мытье никого не смущало. Мы были счастливы, мы ожили!». Из 437 парикмахерских на 15 апреля работали 113. Кроме того, организовывались бани, душевые, прачечные и парикмахерские на многих заводах и фабриках.[365]
Своевременно принятые «очистительные» меры имели исключительно большое значение. Они избавили город от возникновения эпидемии. В частности, реальной была угроза эпидемии сыпного тифа. В январе 1942 г. был зарегистрирован один случай заболевания тифом, в феврале — 15, в марте — 379, в апреле — 514 случаев. Для борьбы с эпидемией в районах города были созданы чрезвычайные противоэпидемические комиссии, а вокруг Ленинграда установлены санитарно-контрольные пункты. Была также ликвидирована опасность лептоспирозной желтухи в связи с появлением в городе большого количества крыс. «Во время блокады в городе появилось так много крыс, что они стали внушать определенные опасения, — писал бывший заведующий горздравом Ф. И. Машанский. — Прежде всего они были страшны как разносчики заразы. Ведь крыса — потенциальный носитель чумной блохи. Я уже не говорю о том, что эти грызуны уничтожали большое количество продовольствия.
