моем пребывании в Москве он предложил мне в невесты девицу Бекетову (_), и дабы познакомить меня с сею девицею и с ее родственниками, князь пригласил всех их и меня к себе на обед. Вскоре потом разнесся слух в Москве, что у нас война с Швециею; все гвардейские офицеры, в числе которых и я, находившиеся там, поспешили отправиться к своим полкам. Слух этот оказался неосновательным, и предположения князя Белосельского женить меня на девице Бекетовой не имели более никакого последствия». Белосельский-Белозерский пытался женить своего приятеля графа Комаровского на одной из родственниц своей супруги: «Он советовал мне туда (в Москву. - А.В.) приехать, говоря, что у жены его большое родство, в числе которого есть невесты богатые...» Это еще раз подтверждает истину, согласно которой Москва воспринималась как ярмарка невест.
Мужская половина света, как видим, не усматривала в подобных браках ничего зазорного. А вот женская ее часть всячески третировала новоявленных княгинь и графинь. «Княгиня Белосельская, родившаяся и проведшая свою жизнь среди пышной роскоши, всегда выглядела принарядившейся горничной и вызывала смех. Кузина князя Белосельского, княгиня Н.П. Голицына, известная своим высокомерием и надменностью, обращалась с ней с едва скрываемым пренебрежением, но была неизменно любезна и приветлива с ее матерью, к которой никто не посмел бы проявить неуважения», - писал князь-эмигрант Петр Долгорукий.
Брак Белосельского-Белозерского и Козицкой длился четырнадцать лет, она родила мужу единственного сына Эспера и двух дочерей - Елизавету и Екатерину. В 1809 году княгиня овдовела. Она подолгу зимами жила в Москве в своем доме на Тверской.
Ее падчерица Зинаида Александровна Белосельская-Белозерская (1789-1862) вышла замуж за Никиту Григорьевича Волконского и, поменяв фамилию, стала той самой Волконской, что устроила в особняке на Тверской литературно-музыкальный салон.
Зинаида Волконская - блестяще образованная светская дама, поэтесса и певица. «Все дышало грацией и поэзией в этой необыкновенной женщине, которая вполне посвятила себя искусству. Тут же, в этих салонах, можно было встретить и все, что только было именитого на русском Парнасе, ибо все преклонялись пред гениальною женщиной», - вспоминал о Волконской один из непременных гостей ее салона. Родившись за границей, в Дрездене, она и умерла за границей - в Риме. Большую часть жизни княгиня провела вне России, но оставила здесь о себе хорошую память. А все благодаря отцу-дипломату, от которого она унаследовала любовь к искусству. Александр Михайлович Белосельский-Белозерский, живо интересовавшийся наукой, литературой, музыкой, живописью, к концу жизни собрал одну из лучших в России коллекций изобразительного искусства, украсившую парадные залы особняка на Тверской. В его дрезденском доме часто исполнял свои произведения Моцарт. Сам Россини высоко отзывался о певческих способностях молодой Зинаиды или, как ее звали, Зизи.
Зинаида Волконская. Фрагмент портрета 0. Кипренского, 1830
Волконская жила на две страны - Италию и Россию, и стремилась, где бы она ни находилась, создать салонную атмосферу. На ее римской вилле частыми гостями были Гоголь, художники Иванов, Брюллов, Кипренский, Щедрин, Бруни (влюбленный в хозяйку живописец изобразил ее на своей картине «Милосердие»). Общение с яркими представителями русской культуры вызвало у Волконской жгучий интерес к русскому искусству и к самой России как объекту европейского культурного влияния.
В 1824 году Волконская поселяется в Москве, на Тверской улице. Выбор Москвы в качестве места жительства определяется ее отношением к старой столице как хранительнице устойчивых национальных традиций - в пику Петербургу. Волконская, пропитанная западной культурой, поглощена высокой идеей привить русскому обществу черты европейской образованности.
«Общим центром для литераторов и вообще для любителей всякого рода искусств, музыки, пения, живописи служил тогда блестящий дом княгини Зинаиды Волконской, урожденной княжны Белозерской. По ее аристократическим связям, собиралось в ее доме самое блестящее общество первопрестольной столицы; литераторы и художники обращались к ней как бы к некоему Меценату и приятно встречали друг друга на ее блистательных вечерах, которые она умела воодушевить с особенным талантом. Страстная любительница музыки, она устраивала у себя не только концерты, но и итальянскую оперу, и являлась сама на сцене в роли Танкреда, поражая всех ловкою игрою и чудным голосом: трудно было найти равный ей контральто. В великолепных залах Белосельского дома, как бы римского палацца, оперы, живые картины и маскарады часто повторялись во всю эту зиму, и каждое представление обстановлено было с особенным вкусом, ибо княгиню постоянно окружали италианцы, которые завлекли ее и в Рим», - писал современник.
Салон Волконской, по мысли хозяйки, призван был объединить самых разных представителей московской творческой элиты. Зинаида Александровна принимала у себя и профессионалов, и начинающих, и русских, и иностранцев. Сюда приходили, как выразился Петр Вяземский, люди умственного труда, профессора, писатели, журналисты, поэты, художники. Дом свой, в ожидании исполнения своей мечты - встречи западной и российской культур, княгиня хотела превратить в некое подобие открытого музея европейского искусства.
В 1826-1829 годах здесь нередко бывал Александр Пушкин. Да и мыслимо ли представить, чтобы поэт мог быть каким-то образом обойден вниманием честолюбивой хозяйки знаменитого салона? Не прошло и недели после возвращения поэта в Москву в сентябре 1826 года, как он получает приглашение почтить своим вниманием «римское палаццо» на Тверской. Пушкин пришел. Оказавшись в центре внимания уймы салонного народа, с интересом внимал он Волконской, исполнившей романс «Погасло дневное светило...» на его стихи. Поэт, как писал очевидец, был живо тронут этим обольщением тонкого и художественного кокетства. И только.
Чтобы заманить Пушкина в следующий раз в пределы своего салона, Волконская вынуждена была прибегнуть к помощи Вяземского, упрашивая его: «Приходите ко мне обедать в воскресенье непременно, я буду читать кое-что, что, я надеюсь, Вам понравится - если возможно поймать мотылька Пушкина, приведите его ко мне. Быть может, он думает встретить у меня многочисленное общество, как было, когда он приходил в первый раз. Он ошибается, скажите ему это и приведите обедать. То, что я буду читать, ему тоже понравится».
Что могло спугнуть «мотылька Пушкина» в первый раз? Если верить современникам, это могла быть просьба что-нибудь почитать, ведь его часто представляли как «прославленного сочинителя». Вот, например, Степан Шевырев (в будущем он станет учить детей Волконской) пишет: «Будучи откровенен с друзьями своими, не скрывая своих литературных трудов и планов, радушно сообщая о своих занятиях людям, известно интересующимся поэзией, он (Пушкин. - А.В.) терпеть не мог, когда с ним
