возвышенном месте сидели председатель и секретарь. В стороне от них на деревянных скамейках сидели присяжные, почтенные люди не моложе 30 лет. Из общего числа шести тысяч их в суде сейчас было человек пятьсот; они заседали по очереди (очередь состояла из шестисот человек), и их бывало на заседании то больше, то меньше в зависимости от важности дела. За деревянною решеткою находилась публика. На мраморном столике перед председателем стояли урна для подсчета голосов и замысловатый запертый сосуд с документами по делу. На стене висели водяные часы. К своему удивлению Каллистрат увидел среди присяжных и самого Перикла. Клеомен шепнул Каллистрату, что мудрого стратега часто интересовали дела, которые касались союзников. Каллистрат прошел вперед. Между тем секретарь попросил присутствующих смолкнуть; в наступившей тишине он объяснил, что дело приезжего из колонии Абдеры Каллистрата касается раскладки союзных денег, а другое дело заключается в жалобе жителей Абдеры на злоупотребления, которые позволял себе присланный к ним начальник афинского гарнизона. Этот последний тоже был вызван в суд и сейчас присутствовал здесь, нетерпеливо и презрительно дожидаясь окончания речи секретаря. Когда тот кончил, поднялся Перикл и сделал знак рукой – наступила полная тишина. Перикл напомнил афинским гражданам времена Греко-персидских войн, вызвал в их умах образы великих полководцев Мильтиада и Фемистокла; потом, обратясь к Каллистрату, он гордо просил его вспомнить, как много были обязаны союзники Афинам за спасение отечества; он указал на те громадные траты, которые делает их город на содержание флота, на содержание афинского суда, который рассматривал часть и союзнических дел, указал на то, что, случись неожиданная война, воевать главным образом придется Афинам, и потому им нужно иметь в кассе много денег. Перикл говорил спокойно и уверенно, и его красноречивые слова легко убеждали слушателей.
Каллистрат чувствовал, что его первое дело не будет иметь успеха. В конце речи Перикл сказал, что особая финансовая комиссия рассмотрела вновь раскладку союзных денег и пришла к заключению, что уменьшить ее нельзя. Жителям Абдеры оставалось только подчиниться этому решению. «Не так ли, граждане?» Со всех сторон послышались одобрительные восклицания: вопрос был решен не в пользу Каллистрата.
Началось следующее дело. Медленно, капля за каплей, вытекала вода из водяных часов; пока капнет последняя капля, Каллистрат должен кончить свою речь. Волнуясь и горячась, он говорит о том, что они, равноправные союзники, чувствуют себя в положении подчиненных, пленных; тяжелая плата за военную афинскую помощь все-таки не избавляет их от унизительного положения: к ним прислан афинский гарнизон, и его начальник сделался их тираном и позволяет себе всякие насилия над жителями. С горечью Каллистрат сравнивал положение своих соотечественников с свободным положением пелопоннесских союзников Спарты.
Общий вид Акрополя в Афинах (реконструкция).
На нем видны статуя Афины и Парфенон
Во время его речи печать нерешительности легла на твердое лицо правителя; в душе его происходила борьба: он хотел властно поступить с союзниками, а с другой стороны, он боялся, что резкое решение вызовет с их стороны военные действия и повлечет отложение и других союзников. После окончания речи Каллистрата заговорил обвиняемый начальник гарнизона; рослый, в шлеме, с жестоким лицом, он был олицетворением грубой силы. Он не оправдывался, а скорее обвинял: указывал, что речь Каллистрата правдива только относительно знати, а относительно большинства народа он может привести обратные показания: народ дорожит союзом с Афинами и находится с ним, начальником гарнизона, в очень мирных отношениях; он говорил, что знать подготовляет втихомолку восстание против Афин, а потому охотно выпроводила бы весь гарнизон из пределов колонии. «Решайте, граждане, виновен ли я в превышении власти?» Он сел на место. В зале суда поднялась суматоха: судьи говорили между собою, советовались, горячились; каждый из них шумно направлялся к урне; здесь они брали по черному шарику, если обвиняли, и по белому, если оправдывали, и опускали их в урну. Когда это движение наконец окончилось, секретарь сосчитал число тех и других шариков и шепнул что-то Периклу.
Опять воцарилось молчание: Перикл объявил собранию, что начальник гарнизона оправдан большинством голосов; но при этом он просил Каллистрата передать своим соотечественникам, что он постарается убедить народное собрание послать к ним в колонию комиссара, который еще раз проверит, насколько справедливы обе стороны. «Нам не хотелось бы верить, что вы действительно таите недобрые замыслы; с своей стороны мы желаем нашим союзникам только блага». Величественным знаком председатель показал, что собрание закончено. Опечаленный Каллистрат задумчиво побрел к выходу: недобрые вести повезет он в родной город.
VI
Каллистрат уже несколько раз был на Акрополе, но перед отъездом решил осмотреть его подробнее. Накануне отъезда в полуденное время он отправился на Акрополь. Несмотря на осеннее время, солнце еще сильно согревало, и безоблачное небо поражало яркостью своей синевы. Не доходя до Акрополя, Каллистрат остановился полюбоваться на бронзовую фигуру коровы художника Мирона; она была так хороша, что к ней иногда подбегали телята, принимая за живую. Каждый раз, когда Каллистрат смотрел на Акрополь, его поражала массивность этой громады, которая послужила таким великолепным подножием для воздвигнутых памятников искусства (Акрополь имел в высоту 100 метров, верхняя площадка имела 300 метров в длину и 130 в ширину). Обрывистый со всех сторон, с западной он был пологим и доступным. Широкие, просторные ступени пропилеев манили к себе путников.
Посредине лестницы шел путь для всадников и процессий, а по обеим его сторонам красовались ясные и благородные в своей простоте дорические портики. Между ними были расставлены бронзовые фигуры на конях; средний же путь был окаймлен ионническими колоннами, которые были тоньше и оканчивались наверху замысловатыми завитками. Потолок среднего прохода представлял голубое небо с золотыми звездами. В верхнем портике Каллистрат полюбовался картинами Полигнота и других художников; но в полный восторг его привели работы Фидия: художественно исполненная голова Перикла и статуя Афины Лемнийской; без шлема, с выражением юной грации, она была неотразимо прекрасна. Косые лучи полуденного солнца пронизывали своим ярким светом все здания Акрополя; на возвышенном просторе перед глазами путника открылась волшебная картина красок, линий, форм и теней.
Скульптуры Западного фронтона Парфенона, изображающие борьбу Афины и Посейдона. Реконструкция
Несколько вправо перед Каллистратом, там, где поверхность Акрополя образует покатость к югу, на исполинском фундаменте, составляющем будто продолжение самого холма, высилось здание чудной красоты: это был Парфенон. Это здание было массивно – и легко; стройные дорические колонны (их было 46) обегали кругом все здание двойным рядом и напоминали собою двигающуюся процессию; поддерживая верхнюю часть
