Историки В. Голубович и Е. Голубович на основе археологических раскопок установили, что на горе Кривой находилась часть Вильно – Крыви-город. По мнению историков, стародавнее городище Вильно под названием «Кривич-город» существовало уже в XI–XII вв., когда оно принадлежало Полоцку. Но по данным археологии, поселище кривичей находилось и на левом, восточном берегу реки Вилии. Поэтому орденский хронист Виганд Марбурский назвал Вильно славянским городом.
А в 1333 г. магистр Эбергард с многочисленным войском на ладьях по Двине приплыл к Полоцку. Крестоносцев встретил с оружием Гедиминов брат Воин. В следующем году ливонские рыцари разорили Аукштайтию. Потом они направились к Полоцку, откуда их снова прогнал Воин с полочанами. Одновременно Гедимин проводил политику объединения белорусских земель. После его смерти в 1341 г. в состав Великого княжества Литовского входили Полоцкая, Витебская, Минская, Пинская, Брестская земли и Подляшье.
В 1341 году крестоносцы взяли в осаду жемойтский замок Велона. Гедимин с войском поспешил на помощь. По дороге он решил овладеть орденским замком Байербургом. Во время штурма великий князь находился в рядах своих воинов. Каменное ядро с бомбарды попало в Гедимина и убило его.
После себя Гедимин оставил сильную державу. Почти все белорусские земли вошли в состав Великого княжества Литовского.
Можно сказать, что на Руси теперь было три основные силы – это Новгород, Литва и Москва. А у Москвы появился серьёзный конкурент в деле объединения Руси.
В первой четверти XIV века в состав Великого княжества Литовского были включены Полоцк (1307) и Витебск (1320) с прилегавшими к ним землями. Своего рода «буферной зоной» между ВКЛ и сферой влияния великого князя Владимирского стало Великое княжество Смоленское.
Именно при Иване Калите началось противостояние между Литвой и московско-владимирским миром. Видя и чувствуя закат великого Галицко-Волынского княжества, литовцы начали большое наступление и уже в 1324 году захватили часть Волыни и Киев. Одновременно Польша и Венгрия ввели свои войска в Галичину.
В конце 1320-х годов татары, собравшись с силами, стали вытеснять польско-литовские войска из южных областей Киевской земли и Подолии. Многие местные правители, посаженные из Вильно или Кракова, обязались платить дань Золотой Орде и принимать у себя ханского баскака. И вот в этой предгрозовой ситуации произошло событие, о котором заговорили все. Зимой 1333/34 г. 17-летний наследник московского престола Семен женился на дочери Гедимина Айгусте, в крещении – Анастасии. Очень ловкий ход, он мог сблизить Москву и Вильно.
Что касается отца невесты, то и он возлагал на этот брак большие надежды. Ему нужен был покой на восточной границе, чтобы иметь свободные руки с Орденом. Московские родственники могли стать посредниками в отношениях с Ордой, которую Гедимин в это время предпочитал не задевать.
Таким образом, женитьба старшего сына Калиты стала большим политическим событием. Она оказалась одним из узловых моментов в истории Восточной Европы в 1330-е годы. Особое значение, которое придавалось этому браку, отразило и летописное известие о нем: «и бысть брак велик на Москве, свадьба князю Семену, а князь Семен тогда был семнадцати лет» [476]. Время показало, сколь прозорлив был князь Иван в своих опасениях относительно Литвы. Именно нашествие литовцев в 1368 году и последовавшая за ним пятилетняя война оборвали ту «великую тишину», которую установил Калита. Но когда литовцы всей своей силой навалились на Москву – она уже достаточно окрепла, чтобы выдержать этот натиск.
Но вернемся к новгородским делам князя Ивана. Потерпев неудачу в своей попытке договориться с Калитой о мире во время встречи в Переяславле летом 1333 г., новгородский архиепископ Василий Калика решил «разыграть литовскую карту». По приезде из Переяславля Василий отправился во Псков. «Отъехав» на полтора года в Литву весной 1329 г., Александр Тверской вновь вернулся сюда. Формально он все еще находился под отлучением. Однако об этом никто, в том числе и сам митрополит, предпочитали не вспоминать.
Псковичи были обрадованы приездом Василия Калики и приняли его «с великою честью». Последний раз глава новгородско-псковской епархии был во Пскове семь лет назад – в 1326 году. Приезд владыки означал прекращение церковно-политической изоляции города. Архиепископ встретился с князем Александром и окрестил его новорожденного сына. Имя, данное при крещении сыну князя, – Михаил – указывает на время его рождения и на время приезда во Псков владыки Василия – осень 1333 г.
Вторым действием политической игры стало прибытие на берега Волхова литовского князя Наримонта Гедиминовича в октябре 1333 г. Новгородское правительство в то же время продолжало укреплять город. В 1334 году над каменными стенами поднялись высокие деревянные башни и навесы. Руководителем строительства по-прежнему выступал архиепископ.
Между тем князь Иван зимой 1333/34 г. побывал в Орде. Поездка в степи не была долгой и обошлась вполне благополучно. Вероятно, князь Иван заплатил недостающую сумму «закамского серебра» из собственного кармана или же собрал ее со всех русских князей. По замечанию летописца, Калита вернулся домой «с пожалованием и с честью». Несомненно, хан одарил князя по случаю бракосочетания его старшего сына и прислал подарки молодоженам.
Вернувшись и отпраздновав свадьбу Семена, Калита начал распутывать новгородский узел. Вероятно, по его просьбе митрополит Феогност вступил в переговоры с Василием Каликой во Владимире. Он пригласил его к себе для участия в поставлении нового сарского епископа, однако использовал эту встречу и для обсуждения политических событий. О содержании переговоров летопись умалчивает. Известно только, что смекалистый новгородец явился к самолюбивому и скуповатому византийцу «со многими дары и с честию» [185].
Посредничество митрополита Феогноста вновь, как и во время псковского похода 1329 г., принесло князю Ивану успех. Архиепископ Василий от имени новгородского правительства согласился на выплату «закамского серебра». Новгородские летописи умалчивают об этом событии. Московские – тоже. Свет проливает лишь Коми-Вымская летопись. Под 1333–1334 гг. она сообщает: «и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру, и князь московской начал взымати дани с пермские люди», 1 раз в 8 лет. Эта дань, умеренная для новгородцев, была подспорьем для Ивана в Суздальщине. Ибо шла она в зачёт дани (выхода) Москвы, т. к. официально, повторим, новгородская дань Орде составляла 1000 руб. / 8 лет [478]. Новгородские послы пригласили князя Ивана посетить город и возобновить свое пребывание на новгородском столе.
16 февраля 1335 г. князь Иван Данилович приехал в Новгород. Уже самое его появление на берегах Волхова заставило уехать оттуда литовского князя Наримонта-Глеба Гедиминовича. Впрочем, он оставил в новгородских пригородах своих наместников, которых Калита не тронул. Желая основательно рассорить Новгород со Псковом, князь Иван стал уговаривать новгородцев предпринять вместе с ним и со всей «низовской» силой новый поход на Псков. Основанием для войны, как и в 1329 году, было пребывание во Пскове Александра Тверского. При этом князь Иван ссылался на ханский приказ и на угрозу татарского нашествия в случае его неисполнения. Однако новгородские бояре отказались воевать со Псковом.
Они строили и укрепляли свои и так неприступные каменные стены и замки, прекрасно понимая, что никакой Узбек на них не пойдёт: рубиться с важнейшим торговым партнёром – ему это надо? Весной 1335 г. архиепископ Василий продолжил строительство новгородских каменных стен. На сей раз он решил укрепить правобережную сторону. Согласно летописи, князь Иван был свидетелем этого события [479]. С грустью смотрел князь Иван на закладку еще одного пояса новгородских каменных стен: у себя в Москве он имел лишь деревянный Кремль…
Вернувшись в Москву, князь Иван стал забывать осадок, оставшийся после новгородской поездки. Но судьба уже готовила ему новые испытания. 3 июля 1335 г. вновь запылала Москва – всего через три года после пожара 1332 г. Хуже пожара была весть, прилетевшая из Пскова. Князь Александр Тверской отправил в Орду своего старшего сына Федора. Тот должен был от имени отца просить хана Узбека о прощении. Многое, если не все, зависело от позиции Новгорода. Он в это время был богат как никогда прежде. Больше всех городов Руси здесь строились новые каменные церкви. Калита подозревал, что поездка Федора Александровича в Орду оплачена не только псковским золотом. В Новгороде существовала сильная боярская партия, тянувшаяся к Литве и Александру Тверскому. Однако основная часть новгородского боярства была настроена на сотрудничество с великим князем Владимирским. К тому же новгородцы слишком хорошо помнили о своих кровавых счетах с Михаилом Тверским и его старшим сыном Дмитрием.
