Александр Васильев - История Византийской империи. Т.1

В истории искусства период IV и V веков можно рассматривать как подготовительный период к эпохе Юстиниана Великого, когда «столица достигла полного самосознания и приняла на себя руководящую роль», эпохе, которую справедливо описывали как первый золотой век византийского искусства[279].

Как во внешней, так и в религиозной политике преемники Анастасия пошли по иному пути, перенеся центр тяжести с Востока на Запад. Государями за время с 518 по 610 год были следующие лица: один из начальников гвардии (экскувиторов)[280], необразованный Юстин I Старший, случайно избранный на престол после смерти Анастасия (518—527); после него знаменитый его племянник Юстиниан I Великий (527—565), а за ним племянник последнего Юстин II Младший (565—578). С именами Юстина и Юстиниана связан вопрос об их славянском происхождении, которое в течение долгого времени признавалось очень многими за исторический факт. Основанием для этого взгляда послужило напечатанное в начале XVII века ученым книгохранителем Ватиканской библиотеки Николаем Алеманном жизнеописание императора Юстиниана, составленное каким-то аббатом Феофилом, наставником Юстиниана. В этом житии приведены были для Юстиниана и его родни особые имена, которыми они назывались на родине и которые являлись, по мнению лучших славистов, славянскими; так, например, Юстиниан назывался Управдой. Рукопись, которой пользовался Алеманн, была найдена и исследована в конце XIX века (1883 г.) английским ученым Брайсом, который показал, что данная рукопись, будучи составлена в начале XVII века, носит легендарный характер и исторической ценности не имеет. Таким образом, теперь теория о славянском происхождении Юстиниана должна быть отброшена[281]. На основании источников, Юстина и Юстиниана можно считать иллирийцами, может быть, албанцами. Во всяком случае, Юстиниан родился в одной из деревень верхней Македонии, недалеко от современного Ускюба, на границе Албании. Некоторые ученые производят семью Юстиниана от римских колонистов в Дардании, т.е. в верхней Македонии[282]. Итак, первые три императора эпохи были иллирийцами, или албанцами, хотя, конечно, романизованными. Их родным языком был латинский.

Слабоумный, не имевший детей Юстин II усыновил и сделал кесарем начальника гвардии, фракийца Тиверия. По этому случаю он произнес весьма интересную речь, которая произвела глубокое впечатление на современников своим искренним тоном и покаянием. Ввиду того, что речь была стенографирована писцами, она сохранилась в оригинале[283]. После смерти Юстина II Тиверий правил как Тиверий II (578—582). Со смертью последнего окончилась династия Юстиниана. После него правил муж дочери Тиверия, Маврикий (582—602). Источники по-разному говорят о его происхождении: одни считают родиной Маврикия и его семьи отдаленный каппадокийский город Арависс[284], другие, называя его каппадокийцем, считают первым греком на византийском престоле[285]. Одно другому не противоречит, и, может быть, Маврикий был, действительно, первым византийским императором-греком, родом из Каппадокии[286]. Встречается еще традиция, выводящая род Маврикия из Рима[287]. Ю.А. Кулаковский считает вероятным армянское происхождение Маврикия на том основании, что туземное население Каппадокии составляли армяне[288]. Последним императором нашего периода был свергнувший Маврикия тиран, фракиец Фока (602—610)[науч.ред.16].

Сразу же после прихода к власти Юстин I отошел от религиозной политики своих предшественников, окончательно присоединившись к последователям Халкидонского собора и начав период суровых преследований монофизитов. Мирные отношения установились с Римом, и разногласия между восточной и западной церковью, восходящие к Энотикону Зенона, пришли к концу. Религиозная политика императоров этого времени была основана на православии. Это еще более отдалило восточные провинции. Весьма интересный в связи с этим намек на мягкость появляется в письме, адресованном папе Гормизде в 520 г., написанном племянником Юстина Юстинианом, влияние которого чувствовалось с первого года правления его дяди. Он тактично предлагал мягкость к несогласным: «Вы сможете привести к миру народ Господа нашего не преследованиями и кровопролитиями, но терпением, чтобы, желая завоевать души, мы не теряли бы тела многих людей, как и души. Подобает исправлять длительные ошибки с мягкостью и снисхождением. Тот доктор справедливо восхваляется, кто страстно стремится вылечить старые болезни таким образом, чтобы от них не произошли бы новые раны»[289]. Более всего интересно слышать такие советы от Юстиниана, который в последующие годы не часто им следовал.

На первый взгляд, известная несообразность проявляется во взаимоотношениях Юстина с далеким эфиопским царством Аксума. В своей войне с царем Йемена, защитником иудаизма, эфиопский царь с эффективной помощью Юстина и Юстиниана обрел сильную поддержку в Йемене, расположенном на юго-западе Аравии, по другую сторону Баб-эль-Мандебского пролива, и восстановил христианство в этой стране. Мы в первый момент удивлены, видя как православный Юстин, который принял халкидонитскую доктрину и начал наступление против монофизитов в своей собственной империи, поддерживает монофизитского эфиопского царя. Однако за официальными границами империи византийский император поддерживал христианство в целом, вне зависимости от совпадения или несовпадения с его собственными религиозными догмами. С внешнеполитической точки зрения, византийские императоры рассматривали каждое завоевание для христианства как важное политическое и, возможно, экономическое завоевание (advantage).

Это сближение между Юстином и эфиопским царем имело весьма необычное отражение в позднейшие времена. В Эфиопии в XIV веке был составлен один из важнейших памятников эфиопской литературы – Кебра Нагаст – «Слава Царей», содержащий весьма интересный сборник легенд. Он провозглашает, что эфиопская царствующая династия ведет свою генеалогию вглубь веков, ко времени Соломона и царицы Савской. И в наши дни Эфиопия утверждает, что управляется старейшей династией в мире. Эфиопы, согласно Кебра Нагаст, являются избранным народом, новым Израилем; их царство значительнее (higher) Римской империи. Два царя, Юстин, царь Рима, и Калеб, царь Эфиопии, встретились в Иерусалиме и разделили Землю между собой. Эта весьма интересная легенда ясно показывает глубокое впечатление, которое произвела на эфиопскую историческую традицию эпоха Юстина I[290].

Преемником Юстина был знаменитый его племянник Юстиниан (527—565), являющийся центральной фигурой всего данного периода.

С именем Юстиниана неразрывно связано имя его царственной супруги Феодоры, одной из самых интересных и талантливых женщин в византийском государстве. «Тайная история», принадлежащая перу Прокопия, историка эпохи Юстиниана, рисует в сгущенных красках развратную жизнь Феодоры в ее юные годы, когда она, происходя из низов общества (отец ее был сторожем медведей в цирке), в морально нездоровой обстановке тогдашней сцены превратилась в женщину, дарившую многих своей любовью. Природа наделила ее красотой, грацией, умом и остроумием. По словам одного историка (Диля), «она развлекала, чаровала и скандализировала Константинополь»[291]. Честные люди, встретив Феодору на улице, рассказывает Прокопий, сворачивали с дороги, чтобы прикосновением не осквернить своего платья[292]. Но все грязные подробности о юной поре жизни будущей императрицы должны быть принимаемы с большой осторожностью, как исходящие от Прокопия, который в своей «Тайной истории» задался целью очернить Юстиниана и Феодору. После столь бурной жизни она на некоторое время исчезает из столицы в Африку. По возвращении в Константинополь Феодора уже не была прежней легкомысленной актрисой: она, оставив сцену, вела уединенную жизнь, интересуясь церковными вопросами и занимаясь пряжей шерсти. В это время ее увидел Юстиниан. Красота Феодоры поразила его. Увлеченный император приблизил ее ко двору, пожаловал званием патрикии и вскоре женился на ней. Со вступлением Юстиниана на престол она сделалась императрицей Византии. В своей новой роли Феодора оказалась на высоте положения: оставаясь верной женой, она интересовалась государственными делами, умела в них разбираться и влияла в этом отношении на Юстиниана. В восстании 532 года, о чем будет речь ниже, Феодора играла одну из главных ролей; она своим хладнокровием и энергией, может быть, спасла государство от дальнейших потрясений. В своих религиозных симпатиях она открыто стояла на стороне монофизитов, в противоположность колеблющейся политике супруга, который большую часть своего долгого царствования, при некоторых уступках в пользу монофизитства, держался, главным образом, православия. В последнем случае Феодора лучше Юстиниана понимала значение для Византии восточных монофизитских провинций, в которых заключалась живая сила для империи, и хотела вступить на путь примирения с ними. Феодора умерла от рака в 548 году задолго до смерти Юстиниана[293]. На известной равеннской мозаике VI века в церкви св. Виталия Феодора изображена в царском облачении, окруженная своим штатом. Церковные историки, ее современные и позднейшие, сурово относились к личности Феодоры. Тем не менее в нашем месяцеслове под 14 ноября мы читаем: «Успение правоверного царя Юстиниана и память царицы Феодоры»[294]. Она похоронена в церкви Св. Апостолов.