А ведь многие из них были людьми очень умными. Согласитесь, если подобный экземпляр хотел добиться власти — не позавидуешь тому, кто мог оказаться у него на пути. Конечно, описанный типаж — случай крайний. Но учитывая, что евнухов при гареме были многие тысячи — таких крайностей всегда хватало.
Кто-то попадал в эту дворцовую касту мальчиком-рабом — как добыча, подарок, покупка (некоторых продавали собственные родители). Были и такие, кто уже в зрелом возрасте обрекал себя на такую участь в надежде на сытую беспроблемную жизнь и даже на карьеру. Лишение гениталий происходило молниеносно — одним безошибочным ударом острого, как бритва, ножа. Впрочем, гаремные служители проходили ежемесячную проверку — их обследовали на предмет того, не отросло ли у них чего-нибудь снова. Что касается карьеры — на нее у них шансов было не больше, чем у красавиц.
Однако трогательно звучат сообщения, что многие из евнухов старались обзавестись семьей: брали женщин, исполнявших роль хозяйки дома, усыновляли или удочеряли детей и старались оставить им хорошее наследство. Возьмем в соображение: должен же был кто-то после их смерти ублажать у домашнего алтаря их злосчастные души.
Вот образчик придворной жизни — по хронике II в. У императора Ань-ди (правил в 105–125 гг.) не было сына от императрицы, и он назначил наследником сына от «достопочтенной госпожи». Но государыня принудила соперницу принять яд, а ребенок был помещен под бдительную стражу в один из дворцовых павильонов.
Когда Ань-ди умер и императрица стала вдовствующей, она возвела на трон внука одного из предыдущих повелителей Поднебесной. Но мальчик вскорости скончался. Вдовствующая императрица не успела приискать замену, а часть евнухов устроила заговор. Глубокой ночью они напали на охрану, сторожившую маленького узника, — она состояла из евнухов враждебной группировки, — перебила ее всю и добилась полного успеха. Сын Ань-ди взошел на престол под именем Шунь-ди, властолюбивая вдова лишилась титула, а члены поддерживавших ее кланов были казнены или отправились в ссылку в далекий Вьетнам.
* * *
В 147 г. после серии спорных воцарений и странных смертей императором был провозглашен четырнадцатилетний Хуань-ди (правил в 147–167 гг.). Он находился под бдительным контролем клана вдовствующей императрицы (теперь уже другой), которая женила его на своей младшей сестре. Но обе сестры прожили недолго, а император, чтобы отделаться от их сохранившей господствующие позиции родни, нашел себе надежную опору среди той части евнухов, которая не кормилась из рук его опекунов.
История дает немало примеров, что эти полумужчины нередко отменно владели оружием и отваги вместе в гениталиями не утрачивали. Вот и в данном случае: одни из них взяли на себя охрану государя, другие вместе с отрядом воинов напали на дворец главы правящего клана. Тот, после проигранной схватки не желая попадать в руки врагов, убил жену и лишил жизни себя. Наиболее влиятельные его соратники были казнены.
Хуань-ди взял себе новую императрицу, но счастья не знал и с ней. Государыня оказалась алкоголичкой, да к тому же еще и чародейкой, и, в конце концов, помещенная под стражу, покончила с собой.
* * *
После смерти Хуань-ди престол достался прямому потомку Гуан У-ди в пятом колене, несовершеннолетнему Лин-ди (правил в 168–189 гг.). С самого начала его правления евнухи составили сплоченную партию, и их влияние все возрастало.
Вскоре регент Доу У и великий наставник Чэнь Фань пришли к выводу, что выход один — полное истребление гаремной заразы. Произошедшее солнечное затмение утвердило их в этом мнении. Но вдовствующая императрица была на стороне евнухов, и все доводимые до Сына Неба обвинения против них, в том числе и в государственной измене, умело опровергала.
Тогда недовольные перешли к решительным действиям. Схватив одного из наиболее влиятельных евнухов, они пытками вырвали у него самые признания в самых страшных преступлениях и показания против его коллег. Был составлен Длинный список подлежащих аресту — наутро его собирались представить на утверждение императору. Но не на тех напали. Бдительные кастраты выкрали бумагу и, ознакомившись с ее содержимым, поняли, какая участь их может постигнуть.
Они тем более не медлили. Укрыли в надежном месте государя, арестовали на всякий случай вдовствующую императрицу и завладели императорскими печатями — это давало им возможность издавать любые указы. Попытка регента и царского наставника привлечь на свою сторону воинские части ни к чему не привела: даже те командиры, на кого, казалось, можно было рассчитывать, получая от евнухов распоряжения, скрепленные подлинными печатями, действовали сообразно им. Кончилось тем, что Чэнь Фань в тот же вечер был казнен, Доу У совершил самоубийство. Расправа ждала членов их кланов — всего было казнено около трехсот человек.
Эти события положили начало периоду, который официальные китайский историографы назвали Великой опалой (169–184 гг.). К евнухам перешла вся полнота власти, один из них даже встал во главе армии. Высшие назначения в провинциях получали их отцы, братья и преданные им люди — которые, чувствуя безнаказанность, совершали множество злоупотреблений.
Учащиеся высших школ по всей стране, в праведном конфуцианском негодовании, развернули кампанию «чистой критики», прославляя честных чиновников и клеймя позором мздоимцев. Особенно усердствовали студенты столичной Тай-сюэ. Но больше тысячи из них было схвачено и выслано, академия закрыта, а вместо нее учреждено новое учебное заведение — «Школа у ворот великой столицы».
* * *
Это рыба гниет с головы — в государстве процесс идет повсеместно. К тому времени уже назрел полномасштабный кризис. Происходило примерно то же, что накануне реформ Ван Мана и восстания краснобровых. Опять усиление «сильных домов» и городских богачей, опять их смычка с бюрократией, опять миллионы обездоленных — становящихся арендаторами и «гостями», или сбивающихся в банды. И опять пустеющая казна.
К тому времени племенной союз хунну раскололся, и южной их части было разрешено селиться в областях внутри Великой стены на прежних условиях: присылать в Лоян заложников и регулярно подносить дань в обмен на дары — конкретно они адресовались хану, его матери, женам, сыновьям и высшим сановникам. Но при Лин-ди эти «данники» стали вновь проявлять агрессивность и их орды добирались иногда до среднего течения Хуанхэ.
У правительства не было средств содержать туркестанские гарнизоны, и тамошние правители вышли из-под влияния Поднебесной — значительный участок шелкового пути остался без прикрытия. Обозначилась новая угроза — с запада, со стороны объединившихся тибетских племен. Они дважды доходили до Чан'ани.
Результатом возобновившихся нашествий стало то, что китайские крестьяне, уже основательно закрепившиеся было в северных и западных областях, стали переселяться на юг. Вместе с миграциями, произошедшими из-за разлива Хуанхэ при Ван Мане и последующей гражданской войны, количество перебравшихся в области к югу от Янцзы составило около 18 миллионов человек. Территории, до этого занятые преимущественно немногочисленными местными племенами, стали вдруг одними из самых густонаселенных. Аборигены ассимилировались или ушли в горы и на склоны холмов (где хорошо освоили террасное рисоводство). Происходили и многочисленные восстания. Они быстро подавлялись императорской армией, но дальнейшее продвижение ханьцев все же приостановили.
Однако уже произошедших демографических изменений хватило для того, чтобы вскоре все население юга Поднебесной в культурном отношении стало считать себя никак не ниже обитателей Чжунго, а со временем (и посейчас) ставить себя и выше их.
* * *
Да, все было очень похоже на времена предыдущего кризиса, но на этот раз обошлось без прорыва Хуанхэ. В обстановке нестабильности, — во многих районах даже неуправляемости, — назревал мощный взрыв народного недовольства. Идеи, которые брали на вооружение будущие его вожди, черпались по большей части из учения даосизма — но не из тех сложных умозрительных интуиции, которыми озарялись, приникая к первоосновам бытия, Лао Цзы, Чжуан-цзы и их последователи, а из простонародного его варианта, сроднившегося с шаманизмом, старинными культами и магией. «На массовом народном уровне высокая философия все определенней и очевидней захлестывалась религиозно-сектантскими идеями, в основе которых были и естественное стремление каждого к продлению жизни и достижению бессмертия (как за счет волшебных эликсиров и талисманов, так и в результате тяжелой аскезы, дематериализации организма), и извечные крестьянские идеалы великого равенства в упрощенно организованном социуме, свободном от давления со стороны государства и его бюрократии» (Л.С. Васильев).
