Роберт Кеннеди запретил использовать мафию в покушении на Кастро, но тем не менее планы по убийству кубинского лидера разрабатывлись ЦРУ чуть не каждый месяц. То хотели пропитать специальным ядовитым составом акваланг Кастро, то собирались подложить на дно моря, где он любил плавать, красивую ракушку, начиненную взрывчаткой. Была идея подсунуть Кастро специальный препарат, от которого выпала бы его известная на весь мир борода. Наиболее экстравагантным был план операции «Конец света»: в Гаване предполагалось осуществить несколько мощных взрывов, а в это время перед городом всплыла бы подводная лодка, которая осветила бы кубинскую столицу мощными прожекторами. Теоретики из ЦРУ рассчитывали запугать таким образом кубинских католиков, инсценировав пришествие антихриста.
Кастро надоело терпеть каждодневные провокации, теракты и диверсионные рейды и он попросил Москву разместить на острове советские ракеты. В октябре 1962 года начался Карибский кризис. Роберт Кеннеди был неприятно поражен, когда узнал, что в самый разгар его секретных переговоров с советским руководством о мирной ликвидации конфликта агенты ЦРУ продолжали нападать на остров с территории США. Если бы жертвой операции «Мангуст» стали советские военные советники на Кубе, то могла бы разразиться последняя в истории человечества мировая война.
Карибский кризис закончился, как известно, обязательством США не нападать на Кубу. В среде кубинских эмигрантов и их кураторов из ЦРУ это было расценено как второе предательство Кеннеди в отношении свободной Кубы. В конце 1962 года операция «Мангуст» работала уже как бы сама по себе: огромная масса натренированных террористов вышла из-под контроля руководства ЦРУ. Различные кубинские эмигрантские организации чувствовали себя обязанными только своим личным кураторам из ЦРУ. А многие из последних не скрывали своей ненависти к Кеннеди. Например, главный куратор кубинской эмиграции от ЦРУ, зная о запрете Роберта Кеннеди использовать мафию, тем не менее продолжал контакты с организованной преступностью. Очень тесные отношения сложились и у кубинских эмигрантов с американской мафией, тем более что деловые связи «Козы ностры» и сторонников свергнутого режима Батисты сформировались еще в 40 — 50-е годы.
В начале 1963 года ФБР пришлось внедрять агентуру в таинственный мир созданного ЦРУ и частично вышедшего из-под контроля разведки антикастровского монстра. С другой стороны, ФБР пыталось скомпрометировать те организации в США, которые выступали за налаживание с Кубой нормальных отношений. Как для первой, так и для второй задачи просто идеально подходили такие люди, как Ли Харви Освальд.
Главной мишенью ЦРУ и ФБР начиная с 1961 года была организация Комитет за справедливую политику в отношении Кубы (английская аббревиатура FPCC). Комитет находился под сильным влиянием троцкистов и получал средства от кубинского правительства (законами США это не запрещалось). Организация выступала за право кубинцев жить по-своему и критиковала санкции США в отношении острова Свободы. И ЦРУ и ФБР использовали в борьбе против комитета незаконные методы: был осуществлен взлом штаб-квартиры, чтобы установить контакты организации, офис комитета прослушивался, фабриковались и распространялись ложные слухи и документы о личной и моральной нечистоплотности руководителей организации. Была разработана операция, направленная на то, чтобы поссорить сторонников коммунистов и троцкистов среди членов организации.
В феврале 1963 года кубинские эмигранты совершили с территории США нападения на советские суда в кубинских портах. Последовал жесткий протест руководства СССР. Администрации Кеннеди пришлось дать указание береговой охране и ФБР препятствовать подобным провокационным акциям кубинской эмиграции. Были проведены рейды правоохранительных органов против некоторых эмигрантских организаций. Те, естественно, негодовали: опять американцы их предали! 19 апреля Кеннеди по своему обыкновению попытался немного отыграть назад и потрафить правым. В своей речи президент пообещал, что через 5 лет Кастро уже не будет. Речь была реакцией на недавние выступления Никсона, жестко обвинившего Кеннеди в пособничестве мировому коммунизму. У многих тогда создалось впечатление, что Кеннеди говорит об устранении кубинского премьера. 21 апреля 1963 года ведущая либеральная газета США «Нью-Йорк тайме» опубликовала реакцию Кастро на угрозы американского президента. Фидель недвусмысленно дал понять, что, по его мнению, США вместо прямого военного вторжения (ставшего невозможным благодаря Карибскому кризису) взяли курс на физическое устранение кубинского руководства. Материал из «Нью-Йорк тайме» был перепечатан ведущей далласской газетой «Таймс геральд».
И в этот же день, 21 апреля 1963 года Ли Харви Освальд пишет свое первое письмо президенту Комитета за справедливую политику в отношении Кубы Винсенту Ли. Впервые в жизни он, Освальд, стоял в центре Далласа с самодельным плакатом, на котором было написано: «Вива Фидель!». Ему как активному стороннику Кубы нужны материалы и советы комитета. Самое интересное, что полиция Далласа, внимательно следившая за всеми левыми организациями города (тем более что таковых в этом бастионе консерватизма почти и не было), не зарегистрировала ничего подобного. Потом, правда, двое полицейских вспомнили, что видели человека с самодельным плакатом на центральной улице города Мэйн-стрит, но якобы не смогли его догнать. Все это очень странно, особенно если принять во внимание подобные акции Освальда в Новом Орлеане (о них речь впереди): там он, наоборот, искал контакта с полицией и старался эпатировать прохожих, тем более, что Ли только что стрелял в Уокера и никак не был заинтересован в том, чтобы стать предметом внимания далласской полиции и вообще местной крайне правой общественности.
Похоже, что кураторы Освальда решили с его помощью скомпрометировать комитет, отсюда и странное письмо Ли своему тезке. Однако спецслужбы не просчитали той возможности, что местная полиция может связать Освальда с покушением на Уокера (всем было ясно, что в генерала стрелял его политический противник). К тому же конкуренты ЦРУ из ФБР проверяли всю почту комитета (и, кстати, вычислили письмо Освальда) и могли натравить полицию на отправителя. Поэтому сразу же после странного контакта с комитетом Освальд и покинул Даллас. Его объяснения Марине, что в родном городе ему помогут найти работу, вряд ли правдоподобны: кроме тети Лилиан у него там из родных никого не было. А тетю Ли не видел четыре года. Напротив, в Далласе и его окрестностях жили брат Роберт и мать. Нет, Освальд явно боялся подставы своих кураторов (а версия для американской публики была бы блестящая: коммунист-перебежчик из СССР и сторонник Кастро стрелял в генерала Уокера, которого снял с должности президент Кеннеди!) и поэтому неожиданно покинул Даллас.
Тетя Лилиан была крайне удивлена, когда ей позвонил по телефону племянник и попросил разрешения временно пожить у нее, пока не найдет работу и жилье. Она полагала, что Ли так и остался в СССР. Тетя не возражала. Не возражал и ее муж Чарльз (по прозвищу «Датц»), бывший профессиональный боксер и букмекер, связанный общим бизнесом с одним из подручных главаря нью-орлеанской мафии Карлоса Марчелло. Ли сразу стал искать работу и дома почти не бывал. Правда, дня через три он вдруг спросил тетю Лилиан, знает ли она что-нибудь об их общих родственниках в Новом Орлеане. В России его якобы постоянно спрашивали о его предках. Но он ничего внятного ответить не мог. Не знала ничего о родне и Лилиан. Тогда Освальд посетил могилу своего отца и с помощью телефонной книги стал обзванивать всех нью-орлеанских Освальдов. Ему повезло только один раз. Он наткнулся на пожилую даму Хэйзел, вдову одного из братьев его отца. Та сразу же пригласила племянника в гости и подарила ему фотографию Роберта Ли Освальда в рамке.
Впервые в жизни Ли выяснил, что предки его отца, так же как и матери, были немецкого и французского происхождения. Хотя все братья отца уже умерли, в Новом Орлеане до сих пор жили три сестры Роберта Освальда, и у Ли было шесть двоюродных братьев и сестер. Однако после скандала с похоронами Роберта Освальда никто из его родственников не поддерживал контакта с Маргаритой. Только Хэйзел потом несколько раз встречалась с ней, но никогда не видела Ли. Тот с гордостью показал новообретенной тете фотографию Марины, и Хэйзел (читавшая в газетах о побеге племянника в Советский Союз) удивленно спросила: «Она что, русская?» Хэйзел просила Ли заходить еще, но тот так никогда больше и не появился. Не стал он устанавливать контактов и с другими членами клана Освальдов. Ли узнал что хотел о своих корнях и впереди его ждали совсем иные дела.
Но прежде всего надо было что-то решать с работой. Ли внимательно читал объявления в газетах и написал множество резюме в разные компании. Как правило, он приводил о себе ложные сведения (например, о том, что уволен из Корпуса морской пехоты с почетом, или о том, что всю жизнь жил в Новом Орлеане). В качестве поручителей он указывал вымышленных сослуживцев или своего дядю «Датца» без согласия последнего. Приводились фиктивные адреса, а самого себя Освальд величал студентом колледжа. Успеха не было, и Ли жил на мизерное пособие по безработице, которое он не без труда исхлопотал себе из Техаса.
