«умеренными элементами»
365.
Однако немедленно отправить войска на материк руководство Японии не решилось, опасаясь негативной реакции Соединенных Штатов Америки в ответ на усиление японских позиций в Северо-Восточной Азии. Поэтому 19 марта японское правительство уведомило Вашингтон о решении не перебрасывать армию на континент без предварительного согласия с его стороны366.
В рамках подготовительных мероприятий по отправке войск и разведывательному обеспечению возможных боевых действий против австро-германских и советских частей 14 марта 1918 г. военный министр утвердил «План организации разведывательных органов», предусматривавший их существенное усиление на Дальнем Востоке, в Забайкалье, Сибири, Монголии, Синьцзяне и Северной Маньчжурии: планировалось доукомплектовать два разведывательных центра во Владивостоке и Харбине до 8 человек каждый и единовременно израсходовать на их организационные нужды 9000 иен. Начальником владивостокского центра назначался генерал-майор Накадзима Масатакэ, харбинского – генерал-майор Муто Нобуёси367.
Во исполнение директивы в конце марта Муто вместе с майором Фукуи Сигэки и капитаном Кимура Масатоси прибыл в Харбин, где принял у Куросавы дела резидентур в Иркутске, Чите, Маньчжоули, Благовещенске, Томске, а также разведывательную сеть Корейской гарнизонной армии, представленную в Приморье майором Оцука Кэнтаро и капитаном Еко Нориёси, причем последний выполнял функции связника с Калмыковым, для чего весной 1918 г. организовал разведпункт на станции Пограничная, официально числясь советником по артиллерии в формировавшемся там отряде А.Е. Маковкина368.
Хотя сроки начала интервенции специально не оговаривались, прямым следствием принятия в марте планов крупномасштабной отправки войск в Россию и усиления действовавших на Дальнем Востоке разведывательных органов стала цепь внешне не связанных, но направляемых из единого центра антисоветских мятежей в Приморье и Приамурье, преследовавших цель привести к власти «умеренные элементы», которые обратились бы к Токио с просьбой о вводе «миротворческого» контингента. Отправной точкой стал Благовещенск.
Ситуация в Приамурье к весне 1918 г. оставалась запутанной. Переизбранный в январе благовещенский Совет рабочих и солдатских депутатов не мог полноценно руководить хозяйственной жизнью города из-за конфронтации с не признавшей его земской управой, под эгидой которой действовала «добровольная гражданская милиция» во главе со штабс-капитаном Особого Маньчжурского отряда Т.П. Языковым численностью до 3000 человек. Благовещенский Совет мог опираться только на местный гарнизон, насчитывавший из-за начавшейся демобилизации не более 500 солдат.
Переброшенный из Алексеевска в Благовещенск майор запаса Исимицу Макиё в короткие сроки организовал здесь резидентуру из шести человек: Тории Тедзо занимался сбором информации и поддержанием связи с антисоветскими организациями, Абэ Митимэй и Ямагути Фудзитаро собирали сведения о ситуации в полосе Транссибирской железной дороги и характере перевозимых по ней грузов, Табата Кудзиро выполнял функции переводчика резидентуры, обрабатывая выходившие в Благовещенске газеты и черпая сведения из разговоров с горожанами, а Сайо Сакаэ и Михара Дайкити поддерживали курьерскую связь с резидентурами в Харбине, Хабаровске и Владивостоке369.
Переломным моментом в борьбе за власть в Приамурье стал 4-й областной крестьянский съезд, работавший в Благовещенске с 25 февраля по 4 марта 1918 г. Его заседания проходили совместно с депутатами благовещенского Совета, и, соответственно, решения принимались обязательные и для города, и для области, большую часть населения которой составляло крестьянство. Съезд занял сторону советской власти, что позволило председателю благовещенского Совета Ф.Н. Мухину и председателю краевого комитета А.М. Краснощекову потребовать 6 марта от земской управы передачи им всей полноты власти370.
Еще 27 февраля, согласно отчету Исимицу Макиё, «принимая во внимание упадок душевных сил умеренных элементов», им был сформирован отряд самообороны из числа проживавших в Благовещенске японских резервистов в составе 30 человек во главе с Тории Тёдзо. Две трети оружия японцы заранее закупили на выделенные харбинским центром деньги, оставшуюся часть Исимицу получил со складов земской управы. Сутки спустя аналогичный отряд организовал в Хэйхэ резидент Генерального штаба капитан Накаяма Сигэру.
Стоит отметить, что создание так называемых отрядов самообороны не являлось изобретением Исимицу: уже с января 1918 г. японская колония во Владивостоке усиленно запасалась оружием, причем финансированием этого дела, по сведениям КРО штаба Приамурского ВО, занималось местное японское консульство371.
Катализатором восстания послужил арест 6 марта военным патрулем благовещенского Совета Т.И. Языкова и семи сопровождавших его японцев при транспортировке ими со складов земской управы партии легкого вооружения в штаб «добровольной гражданской милиции», который размещался в конторе японской фирмы «Томоэ». Попытка отбить арестованных закончилась перестрелкой и захватом японским и казачьим отрядами десяти руководителей благовещенского Совета во главе с Ф.Н. Мухиным и А.М. Краснощековым.
В течение двух последующих дней, используя численный перевес, казачьи части И.М. Гамова и японские резервисты захватили телеграф, телефон, почтамт, железнодорожный вокзал, банк, склады оружия и боеприпасов, переправу через реку Зея. Однако оставшиеся на свободе большевики организовали Военно-революционный штаб, на помощь которому пришли 10 000 красногвардейцев, в результате 12 марта Благовещенск был очищен от бунтовщиков. Исимицу, Накаяма и Гамов вместе с японскими добровольцами бежали в Хэйхэ, где заново организовали нелегальную резидентуру и занимались агентурной разведкой по Приамурью вплоть до прибытия туда японских войск372.
Практически одновременно провалилась попытка харбинского разведцентра спровоцировать мятеж на юге Приморья. В конце февраля И.П. Калмыков разработал план захвата железнодорожной станции Иман и свержения советской власти во Владивостоке с последующим установлением контроля над Южным Приморьем силами организуемого им кавалерийского отряда. Данную инициативу поддержали британское консульство и харбинский разведывательный центр, причем Накадзима всерьез опасался переманивания Калмыкова на сторону англичан, в связи с чем капитан Уэмура Сэйтаро был вынужден провести специальное расследование и 28 февраля проинформировать Токио о беспочвенности слухов о финансировании атамана Британией373.
Вызванный Накадзима во Владивосток, Калмыков 6 марта укрылся в британском консульстве, где состоялась его встреча с начальником японской военной разведки, по итогам которой Накадзима телеграфировал в Генштаб: «Завтра он убегает обратно в Иман, где проведет мобилизацию казаков, на что запросил 100 000 рублей. У меня есть опасения, что если Япония не выделит эту сумму, то деньги дадут британцы. Поэтому скрепя сердце я решил выдать ему эти сто тысяч»374.
Вернувшись в Иман, Калмыков занялся рекрутированием добровольцев в казачий отряд. Однако посланные в Иман сотрудники владивостокского разведцентра капитаны Куваки Такаакира и Окабэ Наосабуро сообщили 16 марта о полном провале задуманного Калмыковым предприятия, поскольку ни добровольцев, ни оружия атаману найти не удалось. Потерпев фиаско, Калмыков с десятком соратников бежал через маньчжурскую границу на станцию Пограничная, где объявил о создании Особого Уссурийского казачьего отряда375.
Провал двух выступлений в Приморье и Приамурье свидетельствовал об устойчивости позиций региональных Советов, сохранявших в сложных социально-политических и экономических условиях контроль над ситуацией на Дальнем Востоке. Несмотря на форсированную подпитку оружием и деньгами, поступавшую по каналам военной
