разведки из Токио, дальневосточные контрреволюционные организации еще не могли изменить баланс сил в регионе, свергнуть советскую власть и создать предпосылки для высадки экспедиционных войск. Кроме того, весной 1918 г. японские эмиссары испытывали значительные трудности с подбором кандидатуры на роль главы будущей сибирской автономии.
Японцы предпринимали титанические усилия для склонения Д.Л. Хорвата, который после консультаций в Пекине с русским посланником Н.А. Кудашевым и председателем правления Русско-Азиатского банка А.И. Путиловым заявил 1 марта о готовности поддержать антисоветские силы и возглавить «Дальневосточный комитет активной защиты Родины», к изданию манифеста об учреждении правительства «свободной Сибири». На встрече с Накадзима, генконсулом Сато и директором Южно-Маньчжурской железной дороги Каваками Тосицунэ 17 марта он пообещал в обмен на японскую военную помощь «немедленно организовать временное правительство, объявить автономию Сибири и запросить поддержку у Японии», однако практических шагов для формирования будущего кабинета не сделал. В Разведуправлении японского Генштаба Хорвата считали слабохарактерным, нерешительным человеком, который умышленно затягивал издание декларации. Кроме того, японцы подозревали Хорвата в симпатиях американцам: 27 марта 1918 г. он заключил соглашение с членом американской консультативной комиссии железнодорожных экспертов полковником Стивенсом о допуске 100 американских инструкторов на КВЖД. Спустя три дня Накадзима посетил Хорвата и попытался убедить его не допускать американцев на линию дороги, но генерал ответил отказом. Неуступчивость Хорвата в данном вопросе объяснялась его нежеланием обострять отношения с США, поставлявшими КВЖД и другим дорогам различное оборудование. Кроме того, Хорват надеялся таким способом выторговать у Японии более существенную поддержку376.
Умело используя пассивность управляющего КВЖД, Семенов демонстрировал японцам куда большее рвение в реализации их планов захвата Сибири, рассчитывая стать главой будущей «автономии». 15 апреля 1918 г. военный советник Семенова капитан Куроки Синкэй докладывал в Токио краткое изложение бесед с атаманом в Маньчжоули и встреч с ним подполковника Араки Садао в Харбине. Называя Хорвата человеком, который «остро воспринимает общественное порицание и критику своих сильных и слабых сторон», имеет «нерешительный характер», Семенов считал, что, хотя управляющий КВЖД с военной помощью союзников организует правительство, навряд ли он обратится к Японии с просьбой о присылке войск, поэтому предлагал своим кураторам, не дожидаясь создания Хорватом кабинета, отправить армию на Дальний Восток под предлогом «защиты общечеловеческих ценностей».
Риторика атамана сводилась к тому, что «продавшие свою страну» «экстремисты» совместно с немцами заканчивали германизацию европейской части России и планировали «распространить влияние на Дальний Восток, где уже вооружаются или готовятся вооружиться военнопленные», что грозило германизацией региона, нанесением вреда послевоенным экономическим и военным интересам Японии, а вывоз материальных ресурсов из Сибири и европейской части России причинял серьезный ущерб операциям армий Антанты. В этой связи Семенов призывал японцев незамедлительно ввести войска в Забайкалье, восстановить там порядок и организовать прояпонское правительство и при необходимости до проведения выборов назначить «военного диктатора», вверив ему всю полноту власти377.
Несмотря на победную риторику атамана и усиленное наращивание Японией потенциала ОМО, военная разведка продолжала искать альтернативную Семенову и Хорвату кандидатуру харизматичного руководителя «сибирского правительства», который бы выступил с декларацией о независимости до высадки императорских войск. В апреле в поле ее зрения попал вице-адмирал А.В. Колчак.
Еще летом 1917 г., после отставки с поста командующего Черноморским флотом, Колчак выехал в США для участия в операции по овладению Дарданеллами. Однако из-за отказа американцев осуществить этот план Колчак осенью того же года был вынужден через Японию вернуться в Россию. Узнав в Токио об Октябрьской революции, он перешел на службу в британский флот и получил назначение в Ирак. В начале января 1918 г. Колчак покинул Японию, откуда отправился не в Месопотамию, а в Пекин, так как Н.А. Кудашев добился согласия британских властей на его назначение инспектором охранной стражи КВЖД. 22 апреля 1918 г. Колчак и Хорват посетили сотрудника РУ ГШ в Пекине подполковника Танака и заявили ему, что, «так как сейчас отсутствует единство мнений союзных держав, в случае получения помощи из разных источников наиболее предпочтительной будет помощь Японии». В беседе с военным атташе генерал-майором Сайто Суэдзиро 27 апреля Колчак также подтвердил готовность поддерживать отношения только с японцами через Накадзиму378.
Таким образом, в активе харбинского разведцентра весной 1918 г. значилось установление контактов со всеми наиболее крупными антисоветскими лидерами на Дальнем Востоке, в Забайкалье и Северной Маньчжурии. Военная разведка монополизировала руководство и финансирование противников советской власти, всецело контролируя их через аппарат военных советников: с Хорватом работал Муто, с Колчаком – Накадзима, Семенова опекал Куроки, а Гамова и Калмыкова – Исимицу и Еко. Данное обстоятельство позволило Японии весной 1918 г. перейти к более активной континентальной политике, направив в Россию, как это сделали ранее англичане, небольшой воинский контингент. Поводом для его высадки послужило убийство бандой русских уголовников и дезертиров 5 апреля 1918 г. двух сотрудников владивостокского отделения торговой конторы «Исидо сёкай». В тот же день во Владивостоке высадились две роты японских морских пехотинцев, которые захватили важные пункты в городе379.
Как уже отмечалось, занимаясь подготовкой интервенции, японские разведорганы практически не испытывали серьезного противодействия советской контрразведки из-за развала ее старой структуры и отсутствия новой: все контрразведывательные учреждения прежней армии прекратили существование в марте – апреле 1918 г., численность кадрового аппарата в округах сократилась на 75 процентов, шло тотальное увольнение из контрразведки офицерского состава380.
Пожалуй, единственным исключением на фоне общей картины развала отечественной системы борьбы со шпионажем стало Забайкалье, где усилиями А.Н. Луцкого и М.А. Трилис-сера была создана первая за Уралом советская контрразведывательная служба. Благодаря незаурядным личным качествам Луцкого, наличию надежных оперативных позиций в Маньчжурии ей удалось нанести ощутимый удар по японской военной разведке в Восточной Сибири.
23 марта 1918 г. на базе Иркутского ВО был образован Сибирский военный комиссариат для координации усилий региональных Советов по обороне Сибири. Ему подчинялся Главный штаб, в состав которого входил пограничный отдел во главе с бывшим начальником харбинского контрразведывательного пункта А.Н. Луцким. У отдела, в свою очередь, имелась резидентура в Харбине, с которой сотрудничал один из офицеров харбинского разведцентра, завербованный Луцким во время его языковой стажировки в Японии в 1913–1914 гг.381
Главным объектом оперативных устремлений советских контрразведчиков являлась японская агентура в Иркутске. К началу апреля здесь находились резидент Квантунского генерал-губернаторства майор запаса Югами Дзисабуро и резидент Генштаба капитан Микэ Кадзуо, причем последний являлся связующим звеном между харбинским центром и резидентами в Чите капитаном Хаяси Дайхати и в Томске капитаном Хира-са Дзиро. В своей деятельности Югами и Микэ опирались на помощь вице-консула Сугино Хокотаро и его секретаря Танака Бунъитиро, которые, согласно инструкции МИД, должны были «поддерживать постоянный
