В жизни дома (он был построен еще в доримскую пору, но от этого времени в нем сохранилось очень мало: плиты из туфа в форме куба, которыми увенчаны вместо капителей входные пилястры, часть передней и часть задней стены атрия) можно различить два периода: до землетрясения 63 г. и после него. В первый период дом принадлежал человеку, обладавшему тонким художественным вкусом и любовью к науке и литературе; в это время стены комнат были покрыты изящной росписью и хорошими картинами, в которых видна рука настоящего мастера, может быть лучшего из тех, кто работал в Помпеях. Новые же хозяева не были знатоками в искусстве: роспись, которой они покрыли пострадавший от землетрясения дом, груба; краски слишком кричащи; картины выполнены рукой не мастеров, а ремесленников; в перистиле поставлены безвкусные вещи.
В парадной столовой возле перистиля сохранились (одни хуже, другие лучше) изображения амуров, занятых ремесленной работой и сельскохозяйственной, а также торговлей. Наличие этих фресок (они относятся к первому периоду) чрезвычайно знаменательно: человек, принадлежащий, несомненно, к верхам помпейского общества, открыто заявил о своем интересе не только к сельскому труду (это для италийца и римлянина вполне естественно), но и к ремеслу. Представить этот труд во всей его реалистической наготе художник, однако, не решился: подлинные рабочие заменены амурами. Амуры изображены за приготовлением венков и продажей их, за сбором винограда и продажей вина, в качестве ювелиров и мастеров, приготовляющих духи. Займемся этими последними, особенно хорошо сохранившимися фресками (ил. 41).
В правом верхнем углу фрески изображен пресс для масла; основанием его служит квадратный белый камень с круглым отверстием в середине и выемкой спереди (несколько таких камней было найдено в Помпеях); в нем укреплены две широкие стойки, скрепленные вверху толстой доской и прорезанные почти по всей длине; в эти прорезы вставлены параллельно верхней четыре доски, которые с помощью лежащих между ними клиньев можно поднимать и опускать, усиливая таким образом давление на нижнюю доску, под которой лежат маслины. Два амура ловкими ударами молотков как раз загоняют эти клинья, и масло течет в огромный таз, стоящий под прессом. Дальше — маленькая психея кипятит масло в тазу такой же формы, поставленном на треног, под которым разведен огонь, а рядом с ней два амура толкут в высокой ступке разные ароматы, необходимые для духов (духи в древности приготовляли не на спирту, которого не знали, а на оливковом масле плохого сорта: это были не духи в нашем смысле, а маслянистые эссенции, которыми натирались). За ними между высоким шкафом с разной посудой и ящиком на ножках стоит амур с флягой в руках. На ящике лежат маленькие весы (их коромысло несколько выдается по обе стороны ящика) и какой-то сверток, может быть — рецепты разных притираний. В левом верхнем углу — сцена продажи: амур с большой бутылью под мышкой черпает из нее ложкой, видимо, пробу для покупательницы, которая сидит в непринужденной позе, поставив ноги на скамеечку, за ней стоит рабыня с опахалом.
Не менее интересны и ювелиры. В правом нижнем углу — печь; около нее возится с клещами и паяльной трубкой один амур; другой, прислонив к печке глубокое блюдо, полирует его. За ними амур, который работает у наковальни, ударяя маленьким молоточком по куску золота, который он держит щипцами. Перед ним на высокой подставке шест, к которому прикреплены большие весы и весы поменьше. Тут же стоит маленький сундучок с тремя выдвинутыми ящичками, где лежат разные золотые вещи. Дальше следует, как и на предыдущей фреске, сцена продажи: амур держит в руке маленькие весы, на одной чашке которых лежит какая-то золотая вещь, а на другой гирьки; и он, и покупательница внимательно следят за весами, находящимися в полном равновесии. Заканчивается фреска изображением двух амуров, работающих у наковальни: один держит щипцами кусок золота, другой бьет по нему молотком.
Художник, рисовавший эти фрески, был большим мастером. В однообразный мир маленьких амуров, имевших стандартный облик (пухлые крылатые мальчики), он сумел внести и жизнь и разнообразие и придать их позам и движениям те черты, которые характеризуют не только известную работу, но и определенный социальный тип. Во всей позе амура, держащего щипцами кусок металла, чувствуется стремление обезопасить себя, как только возможно, от искр, которые сыплются из-под ударов молота; напряжение, которое требуется, чтобы удержать полируемое блюдо, передано во всем теле «рабочего»; жесты амуров: держащего весы, покупающего вино (ил. 40), наклоняющего амфору или того, который из боязни перелить нагибает ее слишком осторожно, — великолепны по своей правдивости и выразительности. Окаменелая поза служанки красноречиво говорит о ее подневольном положении, и эта связанность рабыни еще более подчеркнута небрежно-свободной манерой хозяйки, непринужденно растирающей на руке душистую эссенцию. Также контрастны между собой неуклюжая поза хозяина деревенской гостиницы и полная достоинства спокойная фигура его покупателя (слева).
Дом Тегета (рис. 34) («Новые раскопки», район I, квартал VII, дома № 10–12) интересен, между прочим, и как пример концентрации в одних руках городской недвижимой собственности: Тегет скупил три дома, один из них с небольшим земельным участком, а незадолго до гибели города прибавил к этой покупке еще четвертый, примыкавший к его саду. Все три дома были соединены между собой, и в них был произведен ряд переделок, которые зачастую до такой степени изменяют первоначальный облик комнаты, что нелегко угадать ее прежнее назначение. Первый из домов, входящих в состав обиталища Тегета (по фасаду оно занимает вместе с садом 50 с лишнем метров), обозначен № 10. Он представляет собой скромное небольшое помещение. По обе стороны входа (1) расположены две спальни (2) и (3); атрий (А') принадлежит к редкому в Помпеях типу «черепаховых», т. е. таких, которые были накрыты сплошной (без комплювия) крышей; свет он получал от спален, имевших каждая по окну, и от таблина (4), выходившего на открытый дворик. Таблин превратили в большую вытянутую комнату, отняв от него часть под баню (5). Баня эта, по своему плану очень напоминающая наши ванные комнаты, устроена была своеобразно и опять-таки скорее в нашем вкусе: на невысокой подставке (0,8 м) стоял большой и глубокий таз, в который вода поступала по одной трубе и выливалась через другую; наклонный пол сам служил стоком. Во внутреннем дворике (6) устроен был резервуар, куда стекала с крыш дождевая вода, а рядом находилась большая комната (7) с очагом и нишами для кроватей рабов в стенах: здесь была кухня и здесь же помещались рабы. Из атрия в мезонин вела лестница, под которой в глубокой нише устроен был шкаф. Дверь на улицу была заперта наглухо. От следующего дома № 11 эта часть отделялась хорошей дверью с крепкими запорами: новый хозяин назначил ее под «черную половину» и желал чувствовать себя в безопасности от собственных рабов.
Рис. 34.
У дома № 11 по обе стороны от входа устроены низкие каменные скамейки: здесь сидели, поджидая хозяина, люди, желавшие его видеть. Рядом с сенями устроена кухня (8) с обычным очагом, а за ней уборная; по другую сторону находилась маленькая спальня (9) с окном на улицу и стенами, на которых по белому фону были нарисованы журавли, кошки и морские кентавры. Рядом — комната неизвестного назначения (10) с прихожей (11); наискось, в противоположном углу спальня (12). Напротив комнаты 9 был первоначально таблин (13); его превратили в складочное место для разных инструментов и всякой утвари, а рядом сделали маленькую кладовку (14), в которой нашли много посуды. Был еще чулан (18) возле столовой. Таблин теперь устроили с другой стороны атрия (15); около него находились самые парадные комнаты дома: екседра (16), расписанная в стиле спальни (9), и коринфский ойкос (17), один из самых роскошных в Помпеях. О его мозаиках мы уже говорили; стены были расписаны сложными архитектурными композициями четвертого стиля, трактованными с большей широтой и смелостью, чем обычно. Тона светло-синий и желтый комбинировались здесь с зеленым и белым. Стенная панель разделана просто прямоугольниками, которые заполнены растительным и декоративным орнаментом. Выше, как обычно, стена делится на три вертикальных поля: в середине боковых изображены вакханки, танцующие сатиры, юноши с копьями, группами или в одиночку; в среднем — над часовенкой маленькая картина или обычный мотив канделябра. Свисающие гирлянды, маски, парные колесницы заполняют пустое пространство над фантастическими постройками. У потолка к росписи присоединяются лепные украшения: маленькие золоченые женские фигурки были расставлены как кариатиды, поддерживавшие одной рукой фестоны гирлянд, вьющихся над невиданными зданиями. Потолок был штучный (по крайней мере по среднему, коробовому своду); каждый его квадратик был украшен рельефной фигуркой.
