КНИГА X
С КРЕСТОМ ПРОТИВ КРЕСТА
(1198-1203 гг.)
Отбытие немецких ратников повергло христианство Сирии и Палестины в тягостное уныние. Перемирие не обещало быть прочным, поскольку мусульмане, чувствуя себя господами положения, в любой момент могли его нарушить. Только новая помощь Европы была в силах изменить положение, но на нее-то как раз и не приходилось рассчитывать. Смерть Генриха VI вызвала в Германии жестокую борьбу за императорский трон и поглотила все внимание тамошней знати. Ричард Львиное Сердце продолжал вести войну с Филиппом Августом. Король Венгерский, принявший было Крест, употребил собранную армию на междоусобную войну. В пылу кровавых раздоров Запад, казалось, забыл о Гробе Господнем. И лишь один из сильных мира, словно тронутый бедствиями христиан Востока, протянул им руку помощи; то был папа Иннокентий III.
Избранный на римский престол в тридцатитрехлетнем возрасте, когда человек обычно обуреваем страстями, Иннокентий знал только одну из них – властолюбие. Впрочем, то было не просто желание упиться личным могуществом; речь шла о могуществе римско-католической церкви в целом и папства – как ее вершины. Естественно, успешный Крестовый поход в этом контексте должен был сыграть немалую роль, и папа с упорством занялся его пропагандой. В своих посланиях к духовенству и светским властям Франции, Англии, Венгрии, Италии папа укорял их во взаимной вражде и бессмысленных междоусобиях, в то время как общий враг веры, овладев Иерусалимом и всем Востоком, без сомнения, вслед за этим хлынет и на Запад. «Докажите, – писал Иннокентий, – что вы еще не полностью утратили мужество! Пожертвуйте на защиту дела Божия тем, что получили из рук Его. Если в столь важном деле вы откажетесь служить Иисусу Христу, что сможете представить в оправдание свое на Его страшном суде?» Во все страны Европы папа разослал прелатов проповедовать мир между государями и увещевать их к соединению против врагов Божьих, обещая прощение грехов и особое покровительство тем, кто возьмет Крест. Для сбора благочестивых пожертвований были поставлены кружки во всех церквах. Папа требовал, чтобы духовенство первым показало пример жертвенности, и сам передал свою золотую и серебряную посуду в подготовительный фонд. Завязав переписку с иерусалимским королем и константинопольским императором, первому обещал он скорую подмогу, второго упрекал за равнодушие к общему делу.
Вся эта бурная деятельность, однако, на первом этапе имела мало успеха. Неистребимые усобицы феодалов прекратить одними увещеваниями было вряд ли возможно, тем более что Иннокентий, обладая крайней авторитарностью суждений, вел себя заносчиво, раздражая светских государей своими непомерными амбициями и претензиями. И до Крестового ли похода было немецким прелатам и князьям, разделившимся на две партии, одна из которых толкала на императорский престол Оттона Саксонского, другая – Филиппа Швабского? Ричард Львиное Сердце, единственный из монархов, божившийся ежегодно, что пойдет на Восток, и каждый раз откладывавший свое обещание, дождался того, что смерть подстерегла его не в Палестине, а во Франции, в ходе очередной войны с Филиппом Августом. Что же касается Филиппа Августа, то папский гнев за развод его с супругой и новую женитьбу обернулся очередным отлучением Франции от Церкви, а тут уж и речи быть не могло об участии французского короля в новом крестоносном предприятии.
И тут вдруг произошло примерно то же, что предварило некогда поход Готфрида Бульонского: не сверху, а снизу началась проповедь, увлекшая людей в Палестину. Подобно тому как тогда пламя энтузиазма возжег простой монах Петр Пустынник, теперь то же самое сделал простой священник из города Нейи по имени Фульк.
Юность его была не безгрешной. Однако затем, проникнутый чистосердечным раскаянием, он возжелал не только загладить свое распутство, но и обратить всех грешников на путь спасения. Пройдя многие области Франции, он убеждал в тщетности благ мирских, причем его удивительное красноречие собирало толпы народа. И даже ученые проповедники следовали за ним и уверяли, что сам Святой Дух вещал устами его, что в его лице явился новый апостол, способный обратить к Правде свой развращенный век. Мог ли папа Иннокентий остаться равнодушным к подобному диву? Он приблизил Фулька и возложил на него то же звание, которое пятьдесят лет назад было отдано святому Бернару: он был сделан генеральным вдохновителем нового Крестового похода. У него вскоре появились помощники; Мартин Липц, монах Бернардинского ордена, призывал воинов на берегах Рейна; Гарлуан, монах Сен-Дени, витийствовал в Бретани и нижнем Пуату; аббат де Флай дважды переплывал море, чтобы пробудить священную ревность англичан. Все это создало общий настрой; и первое же благоприятное обстоятельство позволило выявиться ему в конкретном акте.
В замке Эгри на реке Эне, по случаю большого турнира, объявленного баронами Шампани, собралось блестящее общество. Рыцари соревновались в стрельбе, метании копья и владении мечом, показательные баталии чередовались с парными схватками, когда вдруг голос, словно грянувший из Сиона, приостановил все эти забавы. Именно здесь Фульк показал в полной мере свое вдохновенное мастерство, и порабощенный Иерусалим не сходил с его уст. И столь убеждающе звучали его пламенные призывы, что все участники турнира тут же дали торжественную клятву отправиться в поход против врагов Христа.
Среди новых крестоносцев оказались Тибо, граф Шампанский и Луи, граф Блуа и Шартра, – оба родственники французского и английского королевских домов. Отец Тибо некогда сопутствовал Людовику VII во Втором крестовом походе, а старший брат был королем Иерусалимским; вассалами графа числились две с половиной тысячи рыцарей, брак же его с наследницей королевства Наваррского привел под его знамена множество воинов из-за Пиренеев. Граф Блуа и Шартра, потомок одного из вождей Первого крестового похода, возглавлял едва ли меньшую армию. Примеру этих двоих последовали многие, в том числе графы Сен-Поль, де Лиль, Дампьер, Монморанси, епископы Суассонский и Лангрский, Симон Монфорский, презревший ранее подписанное перемирие с Саладином, и Жоффруа Виллерадуэн, маршал Шампани, ставший летописцем будущего похода. От рыцарей и баронов Шампани не отстало дворянство Фландрии и Генегау. Главные вожди сложившегося ополчения объединились сначала в Суассоне, затем в Компьене и провозгласили своим начальником графа Тибо Шампанского; там же было решено, что крестоносная рать отправится в Палестину морем, и в связи с этим послали шесть уполномоченных договориться о кораблях с Венецианской республикой.
В конце XII – начале XIII века Венеция, давно вышедшая из подчинения Константинополю, переживала период расцвета. Подчинив себе города Истрии и Далмации, она обогнала своих соперниц – Геную и Пизу, стала подлинной царицей Адриатики и могла в любую минуту выставить флот из ста галер. Венецианцы не горели христианским рвением и в предшествующих Крестовых походах стремились лишь к получению максимальной выгоды; именно из этого исходили они, попеременно поддерживая то крестоносцев, то их врагов. Также обстояло дело и теперь, когда на просьбу лидеров нового похода они прежде всего стали подсчитывать реальную прибыль, которую может обеспечить участие в этом деле.
В то время во главе Венецианской республики стоял дож Энрико Дандоло, прославившийся своими реформами и мудростью правления. Хотя ему было более девяноста лет, никто не мог бы назвать его дряхлым[5]. С расчетливостью и бережливостью он соединял любовь к славе и родине, казалось, заимствуя нечто от рыцарской морали, характерной для его века. С жаром восхвалив задуманное предприятие, он пообещал доставить крестоносцам необходимые корабли и продовольствие, при условии уплаты восьмидесяти пяти тысяч марок серебра и уступки половины тех завоеваний, что будут сделаны на Востоке. Эти условия были утверждены правительственными советами Венеции и беспрекословно приняты уполномоченными западных князей. Текст договора был отправлен в Рим для утверждения папой; и покуда уполномоченные крестоносцев провозили этот драгоценный документ по Италии, к ним присоединились многочисленные жители Ломбардии и Пьемонта, дав обет идти в Святую землю во главе со своим вождем Бонифацием, маркизом Монферратским.
Между тем предполагаемый глава будущего похода, граф Тибо Шампанский, опасно заболел и вскоре после возвращения уполномоченных скончался. Стал вопрос о том, кто сможет его заменить. Граф де Бар и герцог Бургундский, которых князья последовательно пригласили их возглавить, оба отказались от этой чести. И тогда общий выбор пал на Бонифация Монферратского, брат которого некогда прославился обороной Тира. Бонифаций охотно согласился, прибыл в Суассон, где принял Крест из рук Фулька Нейского, после чего был торжественно провозглашен вождем Крестового похода.
