МИД Германии 26 июня 1940 г.: «Почти все высшие и средние чиновники в большинстве министерств, за исключением необходимых специалистов, уволены или отстранены, включая органы управления в провинции […] из государственной полиции уволены все бывшие функционеры […] в министерстве иностранных дел […] старые служащие большей частью отстранены, дипломатическим представителям за границей […] предстоят увольнения. При реорганизации министерства просвещения в Литве также были заменены почти все инспектора начальных школ. Потом приступили к замене их помощников».
Выполнялся и пункт «плана Лозовского» о проведении выборов в местные органы власти. 27 июня «Лиетувос Айдас» сообщила, что по приказу министра внутренних дел Литвы спешно разрабатывается закон о выборах в органы самоуправления. В Латвии 4 июля был принят новый закон о самоуправлении, предусматривавший отстранение бывших членов волостных и городских управ и незамедлительное проведение выборов с целью создания «нового порядка». В крупных городах и волостях предусматривалась система назначений. Для подготовки выборов создавались инициативные группы, в обязанность которых входила организация митингов и собраний по выдвижению кандидатов. Все они выставлялись от созданного новыми властями Союза трудового народа по заранее утвержденным спискам. Попытки провести кандидатов от других партий были провалены. Одобренные списки кандидатов подлежали передаче в Центральную избирательную комиссию, состоявшую наполовину из коммунистов.
Что касается выборов в национальные парламенты, то решено было с этим не торопиться, чтобы иметь время на соответствующую обработку общественного мнения и изоляцию политических противников. Поэтому на первых порах ограничились роспуском старых парламентов – Сейма Литвы (l июля), Государственной Думы Эстонии (5 июля). В Латвии 5 июля был отменен закон 1934 г., передавший функции Сейма кабинету министров.
Советское руководство и его дипломатические представители на местах под началом В. Г. Деканозова, А. Я. Вышинского и А. А. Жданова осуществляли каждодневное руководство новыми правительствами, ведя их «на коротком поводке» к намеченной конечной цели. Это сразу же разглядел, к примеру, германский посланник в Литве Э. Цехлин. 21 июня он телеграфировал в Берлин: «Для положения является решающим, что советское правительство направило в прибалтийские государства несколько своих высокопоставленных лиц. Они, несомненно, присланы в Прибалтику не только для формирования правительства, потому что правительство Палецкиса конституировалось уже в понедельник 17 июня, а г-н Деканозов все еще здесь. Очевидно, цель его пребывания здесь – общее преобразование страны. Сколь далеко и глубоко зайдет это преобразование, сегодня сказать трудно, но все указывает на то, что Советский Союз пойдет быстрыми темпами».
Вот несколько примеров того, как на практике выглядело управление новыми правительствами посредством директив из Москвы, о которых упоминалось в инструкциях Молотова советским представителям в Каунасе, Риге и Таллинне. Так, 17 июня В. Г. Деканозов и Н. Г. Поздняков по заданию Москвы «посоветовали» Ю. Палецкису обратиться к СССР с просьбой об оказании помощи силами погранвойск НКВД в охране литовско-германской границы. 19 июня соответствующая нота правительства Литвы была направлена советскому правительству. Еще через два дня, когда просимая «помощь» уже была оказана, Поздняков высказал министру внутренних дел Литвы мнение, что «литовскую пограничную полицию, видимо, целиком придется снять с охраны литовско-германской границы» [64, ф. 0151, оп. 31, п. 57, д. 5, л. 103–104].
В той же беседе с Палецкисом Деканозов и Поздняков поставили вопрос о разрешении свободного хождения рубля в Литве для оплаты расходов по содержанию большого контингента советских войск. На следующий день Совет министров Литвы рассмотрел это предложение и пришел к выводу, что его принятие дезорганизует литовскую экономику. В Москве согласились оставить одновалютную систему, но Литва должна была беспроцентно кредитовать советский контингент в литах по выгодному для СССР обменному курсу рубля к литу. Вечером того же дня литовскому правительству было предложено открыть 22 июня кредитование и внести первый взнос в размере 4 млн. лит. Действительно, 22 июня взнос был сделан [64, ф. 0151, оп. 31, п. 57, д. 5, л. 111–113].
23 июня по поручению НКИД Поздняков предложил Креве-Мицкевичусу поставить перед Германией вопрос о неприменении «на время особых обстоятельств, существующих в Литве», германо-литовского договора о пограничном сообщении, который устанавливал очень свободный режим пересечения границы между двумя государствами. В тот же день это указание было выполнено [64, ф. 0151, оп. 31, п. 57, д. 5, л. 104–106].
Ситуация в Латвии и Эстонии была схожей. Посланник Х. Фровайн сообщал 2 июля в Берлин: «Судя по развитию событий за последние дни кажется, что правительством (Эстонии. – Ред.) действительно руководят из Москвы при посредстве здешней советской миссии». Посланник в Риге Г. фон Котце в сообщении от 5 июля назвал правительство Кирхенштейна «мнимым», призванным исполнять пожелания Москвы [цит. по: 80, c. 151–152].
Несмотря на зависимый характер созданных режимов, многие их представители выступали против чрезмерно быстрого и радикального решения вопроса. Им больше импонировал вариант трансформации их стран в направлении народно-демократической системы власти при сохранении определенной самостоятельности и ориентации в военной и внешнеполитической областях на СССР. 2 июля 1940 г. Фровайн доносил из Таллинна в Берлин: «Не только в правительстве действуют лица, несогласные с советизацией страны. В профсоюзном руководстве есть также силы, ориентирующиеся больше на социал-демократический путь и являющиеся противниками советско-коммунистического направления. […] Со стороны правительства в различных речах и интервью отдельных министров не было никаких дальнейших высказываний в направлении советизации. Напротив, это развитие в настоящее время явно тормозится» [цит. по: 80, c. 152].
Это «торможение», возможно, стало результатом переговоров деятелей нового режима со Ждановым, в ходе которых тот, якобы, положительно отнесся к предложению эстонцев ограничиться установлением в стране народно-демократического строя по типу монгольского. Дело дошло до разработки соответствующего варианта эстонской конституции, но дальше не продвинулось [11, с. 235]. В Москве, видимо, возобладало мнение, что какие – либо половинчатые решения были бы, по сути, неуместной игрой в политические поддавки. 23 июля, когда Государственная Дума Эстонии уже приняла декларации об установлении советского строя в стране и вхождении ее в СССР, Х. Фровайн на основании дошедшей до него информации сообщил в Берлин: «По-видимому, действительно до последнего дня, как это и заявляли члены правительства, все еще рассчитывали на сохранение определенной самостоятельности». В беседе с посланником фон Котце 4 июля латвийский премьер А. Кирхенштейн также высказал надежду, что «Советский Союз согласится с левоориентированной самостоятельной Латвией» [цит. по: 80, c. 152]. Даже еще 12 июля он продолжал сохранять оптимизм на этот счет [82, р. 197].
Иной тактики придерживался В. Креве-Мицкевичус. В беседе с полпредом 26 июня он, соглашаясь «с конечной целью в теперешнем развитии Литвы», высказался против излишней поспешности. «Креве-Мицкевичус изложил вкратце свой взгляд на темпы и пути, – сообщал в НКИД
