Эта мысль российского министра, пожалуй, актуальна и доныне. Витте доказывал: быстрое развитие нашей промышленности возможно, есть природные богатства, дешевая рабочая сила, защита правительством отечественных предпринимателей от иностранных соперников. Вывод Витте категоричен — необходимо привлечь средства из-за границы.
Итак, Витте в Петербурге, а Столыпин в Саратове. Пока еще это несоизмеримые величины. Сергей Юльевич создал «Государство Витте» (В. Плеве), за Петром же Аркадьевичем ничего, кроме незаметной провинциальной деятельности, не наблюдается.
Разве саратовское земледелие, хлебную торговлю, сто пятьдесят фабрик и заводов, одиннадцать банков, шестнадцать тысяч домов, почти семьсот магазинов и свыше двух тысяч лавок можно сравнить с государством Сергея Юльевича? Нет, и еще раз нет!
Всем хорош Саратов, даже восемь периодических изданий имеет, но нечего и сравнивать серьезного, волевого саратовского губернатора с великим министром финансов. Не сравнимы!
Справедливо будет вспомнить, что в Саратовской губернии при реке Алае лежит село Столыпино, а при нем — опытный хутор А. Д. Столыпина, родственника губернатора, и там культурное хозяйство. Заведено производство семян, возможные для данной местности полевые культуры, садоводство, огородничество, сушка плодов и овощей, плодово-ягодное виноделие, улучшенные породы мясного и молочного рогатого скота, производство масла и сыроварение, шерстяное тонкорунное овцеводство, конный завод, свиноводство беркширской, йоркширской и польско-китайской пород. Хорошо, должно быть, на хуторе.
Вот это — столыпинское. Он помещик, пусть и просвещенный, с университетским, как и Витте, образованием, но ведь феодал. Революция машин теснит помещиков, и мало кому из них удастся спастись на прекрасных культурных хуторах.
С одной стороны, вперед рвутся промышленники, с другой — крестьянское море все сильнее обламывает льдину помещичьего землевладения, несмотря на все усилия дворянского банка помешать этому.
И неизвестно, как долго бы находился в тени молодой саратовский губернатор и вообще смог ли бы он когда-нибудь выйти в первый ряд исторических деятелей. Для выдвижения требовался случай. Какое потрясение должно было произойти?
Пока что в Россию входил с Запада иностранный капитал, из России русские торговля и предпринимательство устремлялись в соседние азиатские страны. Завершалось строительство Сибирской железной дороги, больше половины проектируемой протяженности КВЖД и ЮМЖД было закончено. Скорость строительства была огромна. По уровню прокладки железных дорог Россия вышла на третье место в мире после США и Великобритании.
Промышленники и купцы проталкивали на Востоке -самые разные товары — от керосина до текстиля. Банкиры врывались на новые финансовые рынки. Учетно-ссудные банки Персии, Монгольский, Русско-Китайский, Русско-Азиатский, Русско-Корейский — сами названия этих финансовых объединений указывали направление. На Восток, в Азию!
Нелишне процитировать несколько строк из книги Дж. Керзона «Россия в Средней Азии в 1889 г. и англо-русский вопрос»: «Каждый англичанин приезжает в Россию русофобом и уезжает русофилом». Да, тот самый Керзон, будущий министр иностранных дел Великобритании, которого мы знаем по «ультиматуму Керзона» и «линии Керзона». Но ему принадлежит и определение одной из самых симпатичных черт нашего характера: «Добродушная любезность всего народа, от высшего чиновника до простого мужика».
Впрочем, в центре англо-русского вопроса, подчеркивал молодой Керзон, — Афганистан, Иран, Китай, Индия.
К началу века экономическая деятельность России сделалась настолько активной, что заметно потеснила из Персии соперника.
Современный читатель наверняка будет поражен, узнав, что это соперничество выражалось даже в том, что Русский ссудный банк получил право чеканить персидскую монету. А как мы отнесемся к намерению проложить трубопровод от Баку до Персидского залива для керосиновой торговли не только в самой Персии, но и в Индии и на Дальнем Востоке? Витте дерзко и решительно боролся с англичанами, имевшими монопольное право вести трубопроводы в Персии. Он нашел юридическую лазейку: английские трубопроводы — для персидской нефти, а русский — для бакинской, это ведь совсем иное дело.
От серьезного столкновения двух стран предотвратило только их совместное противодействие германскому продвижению в этом районе.
Германский проект строительства Багдадской железной дороги встревожил Лондон, Петербург и Париж. Англичан беспокоил выход нового могучего конкурента к Индии. Русских — приближение немцев к Босфору и Дарданеллам.
В одной из статей Витте писал, что Багдадская линия откроет доступ в Европу малоазиатскому зерну, потеснит на немецком рынке русский хлебный экспорт.
И почти всюду, куда бы мы ни посмотрели, — Витте, Витте и снова Витте.
Нам тоже без Сергея Юльевича не обойтись, ведь Витте и Столыпин — две стороны российской медали. Оба служили идее Великой России, стремились избежать революционных потрясений, были противниками военных конфронтации. Витте мог бы подписаться под политической формулой Столыпина: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»
Историческое совпадение — дед Витте, по матери А. М. Фадеев, был в прошлом саратовским губернатором. Семья будущего графа и председателя Совета министров была «ультрарусской и ультрадворянской». Новороссийский университет, служба в управлении Одесской железной дороги, работа по обеспечению военных перевозок в 1877—1878 годах, увлечение идеями панславизма, разработка принципов железнодорожно-тарифного дела в империи — так начиналась его карьера.
Главным Витте считал интересы «национальной экономии», независимость российской хозяйственной системы. Эти взгляды он выразил в книге «Национальная экономия и Фридрих Лист», в которой рассматривал работы немецкого экономиста и политику Бисмарка.
И далеко заглядывал молодой Витте! Вся его будущая политика была сформулирована в той небольшой книге. Индустриальное развитие, внешняя и внутренняя торговля, мореплавание, усовершенствование земледелия, защита исторических достижений империи — вот это направление. Оно должно было обеспечиваться таможенным протекционизмом, железнодорожным строительством, созданием сильного флота, расширением рынков. Витте не ограничивался хозяйственными вопросами. От чего зависит роль народа в мире, спрашивал он. Да, от материальных обстоятельств. Но еще и от нравственных его начал, государственных традиций, идеалов, религии.
Витте не предлагал особого «русского пути», но интересы России и величие русского народа были для него опорными понятиями.
В сорок два года он становится управляющим Министерством путей сообщения, затем — министром финансов. Взлет поразительный!
У Столыпина, впрочем, тоже был взлет не менее поразительный.
За Витте должен был прийти не новый Витте, а другой реформатор или даже диктатор.
Почему диктатор?
Потому что другая сторона — земледельческая, крестьянская, к которой относились четыре пятых российского населения, жила, вспомним слова А. В. Кривошеина, по законам царя Берендея. И вот эта земляная Русь, питая своими соками «виттевское государство», рано или поздно должна была загореться на огне промышленного прогресса. Налоговый пресс давил именно ее.
Прогресс оплачивало крестьянство.
Общинный Атлант в лаптях держал все более непосильное индустриальное небо. Надолго ли у него должно было хватить сил?
Надо быть справедливым. Именно Витте сыграл огромную роль в подготовке столыпинской реформы. Именно Витте стал раскачивать этот реформаторский колокол. Но нет ничего удивительного в том, что реформатором Сергей Юльевич не стал. Он не хотел рисковать.
Перед нами книга «А. В. Кривошеий. Его значение в истории России начала XX века». Автор — К. А. Кривошеий, сын Александра Васильевича. Издана в Париже в 1973 году. Одна из серьезных книг по столыпинской реформе, если учесть, что А. В. Кривошеий был правой рукой Столыпина.
Из нее следует, что Витте был в начале карьеры убежденным сторонником общины и всецело поддержал закон от, 14 декабря 1893 года, запрещавший выход из общины без согласия двух третей домохозяев, даже после погашения выкупного долга, как и залог выделенных в собственность земельных наделов' и их продажу лицам «несельского состояния». Этот закон, по словам председателя Комитета министров Н. X. Бунге, потушал навсегда у крестьян иное представление о личной собственности и уважение к собственности помещиков.
Признание Бунге проливает свет на многие наши неурядицы.
Прошло пять лет. Витте понял, что причина низкой платежеспособности крестьян — в правовых условиях их быта, т.е. национальные традиции вступили в противоречие с историческим процессом.
