Сопоставление своего и чужого, как правило, бывает комплиментарным по отношению к «своему» и весьма критичным или даже негативным, отторгающим по отношению к чужому. Неадекватность само— и ино-восприятия ведет к мифологизации образов — как автостереотипов, так и образов-стереотипов чужого. «Имагология ставит своей задачей выявить истинные и ложные представления о жизни других народов, стереотипы и предубеждения, существующие в общественном сознании, их происхождение и развитие, их общественную роль и эстетическую функцию в художественном произведении… Имагология, как это явствует из самого названия, изучает «образы», «картины» чужого мира и, стало быть, не сводится к исследованию стереотипов, которые являются «застывшим» образом, некой постоянной, идеальной моделью, не существующей в реальном мире. Однако она по необходимости занимается в первую очередь именно стереотипами — долгоживущими общественно-историческими мифами».[40]
Этнические стереотипы формируются в соответствии с определенными механизмами массовой психологии. «Каждый народ осознанно, полуосознанно или неосознанно — несет свою идею, свой мир представлений и о себе, и о другом. И поэтому эти естественные и даже необходимые различия своего и чужого на фоне бесспорно общих задач жизнеобеспечения становятся предлогом, почвой, местом, где начинаются несогласия, различия, споры и ссоры».[41] В основе стереотипов — этноцентризм, свойственный всем народам.
Причем существуют народы, у которых этноцентризм, в силу разных причин, становится гипертрофированным, что влияет на их национальный характер в целом: «На национальный характер накладывает отпечаток и такая черта, как акцентирование своей национальной особенности. Она может вести и ведет к национальной обособленности, изоляции, национализму в его худших проявлениях. Как правило, такая черта свойственна народам, у которых именно национальность подвергается опасности в результате национального гнета, национальных преследований и т. п. К таким народам относится и польский, и не случайно, что вопрос о «польскости» находится в центре его внимания до настоящего времени. Так, на международной научной конференции в Варшаве, посвященной 70-летию возрождения Польши, он рассматривался специально: анализировались характерные признаки «польскости», и, в частности, высказывалось мнение, что одной из ее черт является смакование своей особости, сосредоточенность на том, что отличает поляков от других народов, и игнорирование того, что сближает».[42]
Формирование этнического стереотипа определяется большой совокупностью факторов. «Национальные стереотипы вырабатываются в результате длительного процесса. Важными факторами его развития являются сами исторические судьбы народов, их переплетение, степень их родства, соседство, взаимоотношения на протяжении веков. Особенно сильно влияют на этот процесс войны и соперничество народов, завоевания и захваты, национальный гнет и национально-освободительное движение, взаимодействие различных социальных систем, экономическое и культурное сотрудничество, идейное и культурное взаимовлияние, совместная борьба против общего врага и пр.»[43]
Действительно, на оценку другого народа сильно влияют не только величина различий, но и исторический опыт взаимоотношений двух народов. Так, многие этнокультурно близкие народы-соседи, в истории которых было немало «принудительных контактов» и конфликтов, могут иметь друг о друге более негативные представления-стереотипы, нежели о дальних народах, с которыми были в основном торговые и культурные контакты, добровольные и позитивные. Например, те же поляки испытывают симпатии к не имеющим с ними общих границ французам, американцам, итальянцам, а негативно относятся к своим соседям — русским, украинцам, чехам, немцам, с которыми и сейчас имеются более тесные контакты, но историческая память отягощена тяжелыми конфликтами в разные времена. Например, отношения с русскими были у поляков среди наиболее интенсивных в течение последних трех-четырех столетий, причем главными являлись преимущественно негативные формы взаимоотношений: в XVI–XVII в. — войны, геополитическое соперничество, религиозная вражда; в XVIII–XIX вв. — участие России в разделах Польши, подавление национально-освободительной борьбы поляков; в XX в. — создание Советского и Польского государств с различным социальным строем, войны 1920 и 1939 гг., репрессии, совместная борьба против фашизма, участие ПНР в просоветском военно-политическом блоке и т. д. Свой исторический счет могут предъявить и русские: от польской интервенции начала XVII в., участия поляков в походе Наполеона 1812 г. до польской агрессии в 1920 г. и участи советских военнопленных после нее. Все это, несомненно, оставалось фоном даже в периоды тесного сотрудничества, причем польским национальным сознанием воспринималось — и до сих пор воспринимается (в отличие от русского) — весьма болезненно.
Безусловно, этнические стереотипы далеко не всегда совпадают с исторической реальностью.
Этнические стереотипы — при всей их нечеткости, размытости, — имеют определенную структуру. Она включает и те аспекты образа народа — объекта восприятия, которые воспринимаются и оцениваются (черты национального характера, образа жизни, традиции, обычаи, культура, поведение, психология и т. д.), и механизм устойчивого воспроизведения (позиция наблюдателя, его ценности, критерии оценки и др.). Стереотип и его составляющие приобретают символические значения, позволяющие ему длительно сохраняться, воспроизводиться и, даже в случае «затухания» некоторых параметров и оценок, актуализироваться, в том числе и под целенаправленным влиянием определенных групп и институтов общества.
Собственно, в любом этносе всегда есть преобладающие категории населения — пассивные и воспринимающие, но также есть и продуцирующие внешние этнические и инокультурные стереотипы группы. Элиты общества, государственные общественные институты являются основными субъектами, продуцирующими представления и ценности общества в любую конкретно-историческую эпоху. То же происходит и с инокультурными стереотипами. Причем, активность в формировании внешних образов проявляется, как правило, далеко не всегда, а именно тогда, когда они становятся инструментом мобилизации населения против врага (внешнего или внутреннего). И здесь либо государство и его институты создают или актуализируют негативный образ другой страны — реального или потенциального противника, либо — в редких случаях, когда внутри общества совершается радикальная трансформация, — активно формируют позитивный образ страны-культуры «образца», которому идущая или пришедшая к власти группа собирается следовать. Естественно, когда осуществляется мобилизация, направленная на борьбу с политическим и тем более военным противником, формируется «образ врага», который включает и негативный образ народа, против которого ведется борьба. Механизмы, используемые для распространения вражды между странами и народами включают политическую пропаганду, религию, СМИ, сферу образования, литературу, кинематограф.
При этом субъект восприятия — народ, этнические группы, превращаются в объект воздействия, нередко — прямой манипуляции. И легкость формирования позитивных и негативных стереотипов, и их устойчивость оказываются зависимы как от эффективности технологий и инструментов воздействия, так и от психологических качеств массового субъекта-объекта — народа, этноса (структуры ценностей и ее устойчивости, уровня образования и уровня критичности, наличия модели-образа этноса, о котором «вбрасывается» внушаемая информация, авторитетности воздействующих структур, правдивости информации и т. д.). «…У одних народов существуют длительные и устойчивые представления друг о друге, которые не так легко меняются и выдерживают «испытание временем», а другим народам достаточно недельной кампании средств массовой информации и политического давления, чтобы не только повлиять, но и даже серьезно изменить на массовом уровне представления о каком-либо народе и отношение к нему».[44]
«Образ врага» в условиях войны как предмет историко-психологического исследования
Взаимодействие стран, государств, народов неизбежно ведет к формированию определенных представлений друг о друге, которые тем ярче, отчетливее и детальнее, чем более масштабны, разносторонни и интенсивны контакты. Чем больше объективных противоречий между государствами и их народами, чем более напряженны их отношения, тем больше в этих представлениях накапливается негативного, которое, актуализируясь в конфликтных ситуациях (необязательно военных), перерастает в образ врага.
