Для Канариса вновь созданная воинская часть разведки стала вскоре причиной его новых конфликтов с совестью.
Уже в конце октября или в начале ноября вновь возникла проблема с иностранными униформами. После истории с операцией «Гиммлер» Канарис был не склонен соглашаться, когда Кейтель потребовал, чтобы он достал голландские и бельгийские униформы. Поэтому он довольно резко стал возражать против такого поручения, однако Кейтель заявил: «Это приказ фюрера!» Впрочем, речь шла не об униформах бельгийской или голландской армии, а об униформе пограничников. Подробности Кейтель еще не мог рассказать Канарису. Об СС на этот раз не было речи. Канарис предпочел не настаивать. Он только хотел узнать обо всем более конкретно. Может быть, тогда еще была бы возможность поломать планы Гитлера.
Он дал руководителю КО[16] Голланду задание достать образец нужной униформы. Это задание было немедленно выполнено. Правда, кража униформы, совершенная агентом, не осталась незамеченной. В голландской и бельгийской прессе появились сообщения о загадочном исчезновении служебных униформ (мундиров), с которым газеты, естественно, связывали предположения о преступниках и их целях. О том, что предположения были довольно верными, можно судить по карикатуре, появившейся в одной голландской газете, которая, намекая на пристрастие Геринга к униформам, изобразила его в униформе голландского кондуктора трамвая.
Об этих газетных сообщениях Канарис еще ничего не знал, когда во второй половине дня 20 ноября был приглашен на совещание в рейхсканцелярию. Гитлер присутствовал лично, а кроме того, Геринг, Браухич, Кейтель, Рейхенау, Гальдер и целый ряд офицеров. Темой совещания было обеспечение в случае наступления на западе как можно более свободного продвижения шестой армии (под командованием Рейхенау) с помощью профилактических мероприятий по охране переходов через реку Маас на территории Голландии и Бельгии. Так как при этом важная роль отводилась строительно-учебной роте, вновь сформированной в Бранденбурге, Канарис был также приглашен и получил одну из редких возможностей заглянуть в карты Гитлера при подготовке к операции, хотя это и был лишь ограниченный участок фронта.
Наряду с вопросами об обеспечении переходов через Маас в Голландии на этом заседании также обсуждалось взятие бельгийского форта Эбен-Эмаэль, которое было поручено не абверу, а военно-воздушным силам (люфтваффе).
Гитлер сначала был в отличном настроении. Он проявлял живой интерес ко всем подробностям различных военных хитростей и трюков, которые предполагалось использовать для осуществления поставленных задач. Теперь Канарис также знал, какой цели должны были служить затребованные голландские и бельгийские униформы. Добровольцев, которые должны были быть набраны из строительно-учебной роты для выполнения «особого задания», нужно было одеть в эти униформы и перед началом наступления послать на мосты, важные для переправы армии Рейхенау, чтобы помешать голландцам и бельгийцам их взорвать.
Канариса попросили доложить о том, что было предпринято его ведомством и что он еще считает необходимым. Он как раз докладывал о том, что отделение немецкой разведки в Голландии достало униформы, необходимые в качестве образца, когда генерал-майор Рейхенау, участвующий в совещании, прервал его доклад сухим замечанием: «Об этом уже написано в газете», — и указал на заметки в голландской и бельгийской прессе. Это неожиданное сообщение вызвало у Гитлера взрыв ярости. Хорошее настроение сразу улетучилось. Он бранил остолопов, которые испортили его лучшие планы. Присутствующие военные смущенно молчали. Кейтель побледнел. Только Канарис спокойно подождал, пока первый взрыв ярости утих. Он не хотел еще больше раздражать взволнованного фюрера своими возражениями. Но затем он приглушенным голосом начал говорить с Гитлером. Ему очень быстро удалось завладеть его вниманием. Он успокоил Гитлера, сказав, что ущерб не настолько велик, чтобы нельзя было его исправить. Прошло немного времени, и бушующие волны улеглись. Свидетели были потрясены этим шедевром искусства Канариса обхождения с людьми.
Совещание 20 ноября не привело к окончательным решениям. Запланированное наступление снова и снова откладывалось. Но Канарис слишком хорошо рассмотрел планы Гитлера, и теперь мог успокоиться. На протяжении всей зимы он принимал живое участие в новых и новых проектах переворота, но все они были обречены на неудачу из-за описанных трудностей и нерешительности участвующих генералов.
Наряду с этим его занимал план, по которому предполагалось участие строительно-учебной роты, принадлежащей разведке. Он пытался выяснить, как такое использование солдат в униформе противника рассматривается в правовом и моральном аспекте. Конечно, это было совсем другое дело по сравнению с операцией «Гиммлер». На этот раз речь шла о настоящем военном действии, а не об обманном маневре, который был во всех отношениях предосудительным. Но оставался еще ряд сомнений. Прежде всего, это означало, что некоторое количестве солдат нужно было послать на операцию, которая предполагала исключительный риск. Не могло быть сомнения в том, что если эти солдаты попадут в чужой униформе в руки противника, то они с полным правом будут расстреляны как шпионы. Но ведь речь шла о добровольцах, которые должны были бы отдавать себе отчет о существовании такой вероятности. Оставался еще вопрос, повлечет ли такое предприятие ответственность согласно международному праву и правилам ведения войны. Канарис провел параллель с войной на море, где не считалось нарушением правил, если военный корабль маскировался под чужим флагом, даже под флагом противника. Правда, обычай ведения войны на море требовал, чтобы данный корабль, прежде чем открыть огонь, поднимал свой флаг. Отряды, предназначенные для выполнения операции на мостах через Маас, ведь даже не должны были открывать огонь. Их цель заключалась не в том, чтобы самим наступать, а чтобы помешать противнику обороняться. Кроме того, у солдат на суше нет флага, который бы они могли поднять. Впрочем, вся афера должна была разыграться ночью, когда все кошки и все флаги и униформы серые.
То, что в первые месяцы войны так сильно волновало Канариса и вызывало у него угрызения совести, оказалось в дальнейшем ходе войны методом, который применяли почти все воюющие. Британские операции групп «коммандос» под командованием лорда Маунтбеттена получили известность во всем мире. Не так уж много людей знает, по крайней мере, в Германии, об американских «рейнджерах», которые были сформированы и с успехом использовались руководителем отдела стратегической службы (ОСС) Соединенных Штатов Америки, генералом Биллом Донованом. В обоих случаях речь шла о формированиях, которые должны были выполнять аналогичные задачи и теми же средствами, как немецкие «бранденбуржцы». На процессе перед американским военным трибуналом в Дахау по делу подполковника службы СС Скорцени, который зимой 1944–1945 гг. в битве под Арденнами применил сформированные специально для этой цели подразделения в американской униформе и с американским снаряжением в районе действий противника, американский официальный защитник основывал свое ходатайство о вынесении оправдательного приговора на утверждении, что в ходе Второй мировой войны появились новые формы ведения войны и что эти методы не представляли собой военных преступлений. Для поддержания этого доказательства был также приведен материал, свидетельствующий, что в 1942 г. британские войска в немецких маскировочных униформах (среди них был племянник фельдмаршала Александера) осуществили внезапное нападение на штаб-квартиру Роммеля в Северной Африке и что американские войска в немецких униформах использовались во время последних битв за Ахен и на Саарлаутернском мосту. Скорцени и другие лица, привлекаемые по тому же делу, были, как известно, оправданы. Характерным для способа мышления Канариса было то, что он стремился ограничить ответственность разведки за дело, на ход которого он не мог оказывать решающего влияния или которому он не мог помешать. По меньшей мере он не хотел быть ответственным за непосредственное проведение мероприятия, которое он не мог контролировать. Разговор с компетентными руководителями он закончил так: «Мы, то есть абвер, достанем униформы, поддельные документы и дадим рядовой состав. Проведение является делом армии». Так все и происходило.
По предложению Канариса был издан всеобщий приказ верховного командования вермахта. Согласно этому приказу разведка должна была подготовить свою спецроту — строительно-учебную роту, ставшую некоторое время спустя Бранденбургским полком, для выполнения спецзаданий (сюда входило, например, обучение прыжкам с парашютом и обращению со взрывчатыми веществами всех типов, а также предотвращение взрывов, подготовленных противником); разведка также должна была обеспечивать материальное оснащение, готовить совместные действия агентов разведки, работающих в стане врага. Но боевое использование должно было осуществляться под ответственность главнокомандующего, на участке фронта которого и по приказу которого данное подразделение должно было приступить к действиям.
