По предложению Канариса был издан всеобщий приказ верховного командования вермахта. Согласно этому приказу разведка должна была подготовить свою спецроту — строительно-учебную роту, ставшую некоторое время спустя Бранденбургским полком, для выполнения спецзаданий (сюда входило, например, обучение прыжкам с парашютом и обращению со взрывчатыми веществами всех типов, а также предотвращение взрывов, подготовленных противником); разведка также должна была обеспечивать материальное оснащение, готовить совместные действия агентов разведки, работающих в стане врага. Но боевое использование должно было осуществляться под ответственность главнокомандующего, на участке фронта которого и по приказу которого данное подразделение должно было приступить к действиям.
Действительно, в мае 1940 г. батальон особого назначения № 100, вышедший из тогдашнего бранденбургского батальона, был подчинен шестой армии для выполнения задач, предусмотренных на совещании в рейхсканцелярии 20 ноября. Можно сразу же сказать, что ударные группы, сформированные из него, не смогли выполнить свою задачу под Маастрихтом. Мост в том районе был вовремя взорван голландцами. Напротив, группе, которой руководил старший лейтенант Вальтер, посчастливилось сохранить в целости мост под Геннепом, важный для быстрого наступления через Голландию и Бельгию.
Канарис глубоко и искренне сожалел о том, что Гитлер, вопреки всем советам и возражениям, осуществил свое наступление на запад в нарушение нейтралитета Голландии и Бельгии. Он испытывал не только душевные, но и физические страдания из-за все усиливающегося осознания нарастающей беды. Однако это не мешало ему извлечь из успеха под Геннепом выгоду для разведки. Когда он рассказывал об этом успехе, то говорил «мы», в то время как неудачу под Маастрихтом охотно оставлял «армии». Он это делал не из личного тщеславия. Но он хорошо понимал, что разведка при режиме, в котором положение «быть больше, чем казаться» давно уже превратилось в противоположное, каждая крупинка престижа была необходима, чтобы утверждать свои позиции перед «черными» завистниками и конкурентами.
О Бранденбургском полке можно еще сказать, что он участвовал в охране румынской нефтяной промышленности и судоходства по Дунаю от актов саботажа со стороны противника. Еще перед началом войны второе отделение разведки подготовило почву для этого. Так как снабжение германского вермахта горючим и смазочным маслом в большой степени зависело от румынских поставок нефти, то в случае конфликта учитывали возможность акций саботажа британской секретной службы на нефтяных источниках и нефтеперегонных заводах. На немногочисленных предприятиях, на которые германский капитал мог оказывать непосредственное влияние, работали мастерами, бригадирами и сторожами люди, подобранные вторым отделением разведки. Но кроме того, после начала войны при осведомленности и терпении короля Кароля II с использованием людей из Бранденбургского полка здесь была организована особая караульная и информационная служба. Эта нелегальная с точки зрения румынских властей работа велась при взаимодействии с генеральным директором сигуранцы (румынской тайной государственной полиции) Моруцовым. Специальной задачей организации было охранять нефтяные поля и нефтеперерабатывающие заводы и своевременно сообщать о возможных планах саботажа. Эта задача была успешно выполнена.
В начале сентября 1940 г. король Румынии Кароль отрекся от престола. Генерал Ион Антонеску взял на себя управление государством в качестве регента; молодой король Михай играл чисто декоративную роль. В то время как в Бухаресте происходил этот переворот, начальник сигуранцы случайно оказался вместе с Канарисом в Венеции на конференции по проблеме охраны нефтяных полей. Заседали в отеле Даниели. Сообщение о событиях в Бухаресте сразу вызвало у Канариса сомнение не только относительно служебного положения, но и относительно личной безопасности Моруцова при новом режиме. Он спросил у того совершенно прямо, намерен ли он вообще возвращаться в Румынию при изменившейся ситуации. Хотя Моруцов как человек не был ему симпатичен, Канарис понимал, что румын не только сотрудничал с немецкой разведкой, но и поддерживает тайные отношения с советским ведомством. Канарис, ни минуты не колеблясь, предоставил бы Моруцову защиту и убежище. К глубокому удивлению Канариса, тот ответил, что он без колебания вернется в Бухарест.
Вскоре оказалось, что Канарис правильно оценил ситуацию. Уже через несколько дней из военного отдела немецкой разведки в Бухаресте пришло сообщение, что Моруцов арестован. После этого Канарис сразу отправился в Бухарест, чтобы ходатайствовать перед Антонеску за Моруцова. И опять-таки здесь проявилась его типичная черта: он всегда вступался за своих сотрудников и «деловых друзей», даже если они лично ему были несимпатичны. Он чувствовал себя обязанным, так как сотрудничество разведки с румынскими инстанциями по предотвращению вражеских попыток саботажа на нефтяных источниках и нефтеперерабатывающих заводах относились к самым успешным делам разведки, и Моруцов, как уже говорилось, постоянно проявлял здесь свою лояльность. Антонеску принял начальника немецкой разведки. Тот объяснил ему, что Германия проявляет живой интерес к судьбе Моруцова. Антонеску заверил Канариса, что с Моруцовым ничего не случится. Канарис, успокоенный, вернулся в Берлин. Но уже короткое время спустя пришло известие, что Моруцов был зверски убит, по всей видимости, сотрудниками «железной гвардии». Канарис был возмущен этим. Антонеску нарушил данное слово. Канарис заявил своим ближайшим сотрудникам: «С Антонеску я не хочу больше иметь ничего общего». Этим объясняется, почему Канарис в последующее время не поддерживал с главой румынского правительства никаких личных отношений, в то время как многие руководящие деятели в других, независимых от Гитлера странах Восточной и Юго-Восточной Европы обычно часто обращались к начальнику немецкой разведки за советом или помощью.
Для охраны судоходства по Дунаю венский батальон Бранденбургского полка создал очень разветвленную организацию; на всех кораблях, совершавших рейсы по Дунаю, а также на постоянных причалах находились люди, замаскированные под моряков или служащих порта, которые должны были заботиться о том, чтобы в результате саботажа противника не было никаких нарушений в движении судов, имевших жизненно важное значение для транспортировки нефти, а также подвоза зерна и других продуктов.
Давайте вернемся к общему положению, как оно выглядело в глазах Канариса накануне 1940 г. Окончательное решение о наступлении на запад все еще не было принято. Назначались все новые сроки, за которыми следовали новые отсрочки; однако Канарис не сомневался, что однажды Гитлер окончательно решится на прыжок, если прежде не положить конец его авантюрам. Возможности для этого были, на его взгляд, очень маленькими. Однако разработка планов государственного переворота, который был бы осуществлен при содействии вермахта, продолжалась. Одновременно предпринимались усилия найти с помощью Ватикана возможности заключения мира на приемлемых условиях между «порядочной» Германией и Великобританией и Францией. Еще во время польской кампании началось зондирование почвы, предпринятое в Риме баварским политиком доктором Йозефом Мюллером по заданию генерал-полковника Бека; это привело к мирным переговорам, которые тянулись с перерывами и под разными предлогами до 1943 года. Доктор Мюллер в звании подполковника был формально прикомандирован к мюнхенскому отделению разведки, однако по службе подчинялся непосредственно Канарису и Остеру. Его миссия основывалась на надеждах, которые Бек, Канарис и Остер — все трое протестанты — возлагали на папу, который находился в Берлине в качестве нунция. После того как папа согласился выступить в роли посредника и британское правительство через Ватикан изъявило свою готовность, начались конкретные переговоры об условиях мира, причем устранение национал-социалистического режима с самого начала предполагалось как само собой разумеющееся. Канарис держался на заднем плане, что было характерным для его поведения в то время. Во время визитов доктора Мюллера в Берлин он никогда не обсуждал с ним отдельные условия заключения мира, но старался быть в курсе всех дел, просматривал отчеты, предназначенные для Бека.
Результаты переговоров были обобщены в так называемом докладе, который через генерала Томаса был представлен Гальдеру, а от него Браухичу. Однако тот не сделал из него выводов, которых ожидала оппозиция, а заявил, что речь идет о борьбе мировоззрений, которая не может закончиться посредством переговоров, а будет лишь разглашена. Этим заявлением главнокомандующий армией подтвердил скептическую оценку своей личности, которую дал Канарис. Для Канариса, по мнению которого надежды на свержение Гитлера и быстрое окончание войны уменьшились, первостепенной задачей стало противодействовать расширению войны.
