«У русских было много стрелков, и битва началась с их смелой атаки на людей короля (датчан). Знамена братьев-рыцарей вскоре развевались в гуще стрелков, и слышно было, как их мечи крошили шлемы [русских]. Многие с обеих сторон пали мертвыми на траву. Затем войско братьев было полностью окружено. Братья сражались доблестно, но, несмотря на это, были разбиты. Некоторые из них убежали с поля битвы к Дорпату, и они спаслись, потому что убежали. Двадцать братьев погибли и шестеро попали в плен» [496].
Итоги битвы, конечно, отразились и за пределами ливонско-русских границ. Восстания вспыхивали в Курляндии и Пруссии, угрожая втянуть тевтонских рыцарей в войну на столь многих фронтах, что они вряд ли смогли бы справиться со своими врагами. Тем не менее Александр Невский не был заинтересован в войне против государств крестоносцев в Ливонии. Хотя меченосцы и тевтонские рыцари, участвовавшие в битве, понесли потери, эти потери могли быть легко возмещены войсками, которые магистр держал в резерве, Орден оставался очень сильным противником. Это был опасный для Новгорода момент, но не настолько, как иногда думают. Если бы Новгород был завоеван западными католиками, он мог бы разделить судьбу Византии после Четвертого Крестового похода, то есть временно попасть под власть иноземцев. Однако трудно представить себе крестоносцев, поработивших русскую культуру, православную церковь и русскую знать. Если это оказалось не под силу Золотой Орде, способен ли был на это Запад? Если говорить о непосредственных результатах, то они были более важными для крестоносцев, поскольку остановили их военное продвижение на Восток. Более отдаленным во времени результатом было то, что сражение дало русским память о славной победе над грозным врагом, а главное – сохранило торговые пути. Постепенно отношение тевтонов к русским менялось. В более лучшую, а точнее – реалистичную сторону. В первую очередь под влиянием Ганзы. Следом сторонники «мягкой и конструктивной линии» стали появляться среди членов Тевтонского ордена. Дело в том, что они, укрепившись в Пруссии, оказались главнейшими в мире владельцами янтаря. Поняв, что вытеснить русских с побережья Финского залива не получится, они всё с большим интересом стали смотреть на Русь как на важного торгового партнёра. Более долго агрессивность сохраняли ливонцы – те самые, что раньше были меченосцами. В конце концов это привело к крупным столкновениям русских с германцами в 1268, 1269 и 1299 годах, после чего на границе между ними стало спокойнее. Но викинги не успокаивались и с русскими оставались в сложных отношениях. Войны с ними продолжались на суше и на море вплоть до середины XIV века. Вот примерно такой взгляд у немецких историков. Причём Германия в этом важнейшем вопросе не была едина: если менее радикальные, но более богатые ганзейцы были вполне довольны (или, точнее – согласны), то «братья-меченосцы», а особенно шведы, отнюдь не были довольны ситуацией. Они, как и Ватикан, хорошо знали выгоды русско-ордынского Волжского пути, иначе не было бы большой войны 1268–1270 гг. с её большими и крайне ожесточёнными, просто костоломными Раковорским и Псковским сражениями. Так что Невский и митрополит Кирилл ситуацию вокруг Руси прочуствовали тонко и верно.
К положенному сроку в 1339 году новгородцы загодя приготовили для великого князя ордынский «черный бор» и со своим посольством отправили его в Москву. Однако ордынские неурядицы вновь заставили князя Ивана положить камень в протянутую руку Новгорода… Взяв привезённое (а это – за 7 лет с 1332 г. – было несколько тысяч рублей), он в экстренном порядке попросил-потребовал ещё.
Новгородские отношения и заботы отступали на второй план перед смертельной враждой князя Ивана с Александром Тверским. Ставка была очень велика. Между тем сам Александр осенью 1337 г. решился, наконец, на рискованный шаг и отправился с повинной в Орду.
«Обойдя всю землю Русскую» (то есть, очевидно, проехав через Литву и Киев), Александр Тверской явился в Орду и ударил челом хану. Тверская летопись так передает его покаянную речь: «Господине царю! Аще много зло сотворих ти, во всем есмъ пред тобою, готов есмь на смерть». В ответ хан ободрил князя: «Аще тако еси сотворил (то есть пришел с повинной), то имаши живот получити, многы бо послы слах, не приведоша тя» [497]. Узбек «пожаловал» князя Александра: разрешил ему вернуться в «отчину свою» – Тверскую землю.
В начале 1338 г. Александр Михайлович в сопровождении «сильных послов» Киндяка и Авдула вернулся в Тверь и торжественно взошел на престол своего отца. Младший брат Александра Константин, княживший в Твери в 1328–1337 гг., удалился в свой Клинский удел [498].
Однако многие бояре Александра Тверского покинули своего патрона и перебрались на службу к Ивану Калите. Раздоры среди тверского боярства усугублялись тем, что во Пскове князь Александр обзавелся новыми любимцами, заносившимися перед старой знатью.
Александр мог бы, конечно, и остановиться на достигнутом и не искать великого княжения Владимирского. В этом случае он избежал бы своей трагической участи. Историк Тверского княжества В. С. Борзаковский справедливо заметил: «Виноват был Александр в том, что, получив прощение в Орде и вернув Тверь, поднял спор с Москвой и за то погиб сам» [499].
Осенью 1338 г. он вновь отправил в Орду старшего сына Федора. А сам собирал вокруг себя всех недовольных возвышением Калиты.
Конечно, князю Ивану было чем ответить на упреки своих недругов, было чем гордиться как правителю всей Северо-Восточной Руси. И все же в ярком ореоле Александра тускнели скромные добродетели московского реалиста. Иван работал для будущего, а такие люди редко пользуются популярностью у современников. Поэтому Иван решил добиться радикального решения – казни Александра Тверского.
Искать свидетельства (или лжесвидетельства) измены Александра Тверского Орде следовало на западе, в Литве. Вся сеть московской разведки была поставлена на ноги. И эти люди свои деньги получали не зря…
Уникальное известие Татищева о литовских кредиторах Александра Тверского позволяет понять общий замысел Калиты. Разыскав кредиторов, московские агенты обещали им возместить ущерб, но при одном условии: пострадавшие должны были обвинить Александра перед ханом. Самым тяжким из них могло быть обвинение в связях с Литвой после возвращения в Тверь.
Искушенный в интригах хан, конечно, понимал, «откуда дует ветер». Однако и Калита был мастером интриги. Неизвестно, какими именно аргументами заставили хана «оскорбиться до зела». Вероятно, самые сильные из них представил Узбеку сам Иван Калита, явившийся в Орду с двумя сыновьями в начале 1339 г. Или просто – расчётливо «наехал» при поддержке новгородцев и церкви.
Иван вернулся в Москву. А хан вызвал к себе его тверского соперника. После долгих колебаний в конце лета 1339 г. он все же решил ехать в Орду. Тверское духовенство, княгиня Анастасия сопровождали его по Волге до устья речки Кашинки. Брат Василий Михайлович еще дальше – до Святославля Поля. В Орде Александр по обычаю одарил хана и ханшу, влиятельных придворных. Сын Федор передал ему последние новости. Хан не спешил объявить свою волю. В тягостном ожидании прошел целый месяц. Наконец прибытие в Орду сыновей Ивана решило исход дела. (Очевидно, всё же был московско-новгородский наезд на хана.)
За три дня до казни князю был объявлен смертный приговор. Обреченный то истово молился, то бросался обивать пороги своих доброхотов. Но все было напрасно. Настал день казни – четверг, 28 октября 1339 г.
Наконец показалась толпа татар во главе с неким Черкасом. Татары подбежали к Александру, схватили его за руки. Со связанными руками он был поставлен перед ханским вельможей Товлубеем. Восседавший на коне Товлубей приказал своим подручным: «Убейте их!» Оба князя были тут же зарезаны ножами. После чего палачи отрубили им головы. Мертвые уже не были опасны для Москвы.
Гибель Александра Тверского и его сына легла мрачной тенью на репутацию московских князей. Очевидно, что Калита приложил немало стараний, чтобы избавиться от опасного соперника. Как восприняли в Москве расправу с тверскими князьями?
Осенью 1339 г. в Москве торжествовали победу. Одна из летописей сообщает, что сыновья Калиты вернулись из Орды «с великою радостию и веселием». Конечно, они радовались не самой гибели Александра, а тому политическому облегчению, которое наступило с уходом этого неугомонного бойца.
Три тяжких удара – казнь князя Михаила Ярославича (1318), «Федорчукова рать» (1328) и гибель в Орде князя Александра Михайловича и его сына Федора (1339) – положили конец расцвету Твери. Князь Иван остро ощутил эту историческую перемену. Человек своего времени, он захотел отметить ее каким-нибудь символическим торжественным действом. Зимой 1339/40 г. такое действо состоялось… Тверская летопись сообщает об этом предельно лаконично: «А князь великий Иван в Твери от святого Спаса взял колокол в Москву».
