Как в России, так и за границей, в том числе и в Японии, порт-артурской трагедии 13 апреля было уделено большое внимание. Причем и в печати, и в официальных военных кругах почти единогласно признавалось, что главной потерей для России была гибель вице-адмирала С.О. Макарова, а не сильнейшего в составе Тихоокеанской эскадры эскадренного броненосца "Петропавловск". Так, английская газета "Таймс" писала:
"Россия лишилась прекрасного корабля, но еще более потеряла в лице человека, которому предстояло, вероятно, сделать русский флот важным фактором в войне. Его потеря и род гибели наносят тяжелый удар русскому флоту, не говоря об исчезновении доблестного и вдохновляющего начальника, влияние которого, внося новый элемент в войну, признавалось и японцами. Суждение неприятеля - лучшее доказательство того, что Макаров, с признанным обладанием им в совершенстве морской науки, соединял качества великого моряка...
Нисколько не желая сомневаться в наличии умственных сил России, мы можем сказать, что с кончиной адмирала Макарова Россия теряет вождя, которого трудно будет заместить".
Даже в Японии было выражено официальное сожаление по поводу кончины вице-адмирала С.О. Макарова. От имени всего морского штаба один из его начальников, Огасавара, объявил, что кончина эта является потерей для всех флотов в мире и что адмирал Макаров был одним из лучших в мире адмиралов. Празднества, устроенные на Японских островах по случаю гибели русского эскадренного броненосца "Петропавловск", отличались большой сдержанностью.
В городе Нуоге было устроено большое шествие, причем толпа японцев несла тысячу белых фонарей в честь погибших русских моряков. В голове колонны несли знамена с надписью: "Мы неутешно печалимся о смерти храброго русского адмирала". Оркестр играл траурные мелодии. А в японскую поэзию великий флотоводец старой России вошел как "враг доблестный!".
Была ли гибель флагманского броненосца с командующим на борту случайной? Думается, что нет. Много прямых и косвенных фактов свидетельствует о том, что мина (или минная банка - и это точнее всего) появилась на обычном пути эскадренного броненосца отнюдь не в результате обычной минной ловушки, устроенной японцами у входа в военно-морскую базу противника.
Японское командование не могло не оценить роли нового командующего русским флотом Тихого океана в обороне Порт-Артурской крепости и объективно служившего серьезной помехой в осуществлении далеко идущих планов страны Восходящего Солнца в войне с Россией. Ведь положение дел на Дальнем Востоке прямо зависело от положения дел на море. Японское командование на сей счет не строило никаких иллюзий.
За короткое время командования вице-адмирала С.О. Макарова (чуть больше месяца) порт-артурская эскадра выходила в Желтое море в поисках встречи с японским броненосным Соединенным флотом шесть раз. За все остальное время русско-японской войны - всего три раза: один раз при вице-адмирале О. В. Старке и два раза - при В.К. Витгефте. Тут, как говорится, комментарии совершенно излишни.
Высшее японское командование и флотоводец Хейхатиро Того, в частности, понимали, что сухопутную крепость можно обойти, а военно-морскую базу можно блокировать. Но что делать с русским флотом, командующий которого признает только активные действия против неприятеля? А все кратчайшие и удобные пути-дороги на поля Южной Маньчжурии вели только через Желтое море.
Чтобы свести на нет боевую активность еще достаточно мощной порт-артурской эскадры, японцам надо было сделать следующее: или разгромить, уничтожить ее в морском сражении, или с помощью минных постановок и брандеров надежно запереть во внутренней гавани. Первое сделать они просто не могли и не решались, а второе у них не получилось даже после нескольких попыток. Остался третий путь в чисто самурайском духе, который к тому же не требовал большого напряжения сил и средств. Было решено убрать командующего русским флотом Тихого океана и тем самым достич конечной цели.
Совершить, скажем, покушение на флотоводца на берегу не представляло японской разведке никакой трудности - в Порт-Артуре было более чем достаточно вражеских шпионов. Но Макаров почти все время находился на кораблях и на берегу бывал лишь в исключительных случаях, поэтому удобный момент для покушения на него мог представиться не скоро.
Оставался последний путь - уничтожить командующего русским флотом вместе с флагманским кораблем. Уничтожить - но не в честном, открытом морском бою. И здесь японская разведка просто не могла не сказать своего "веского" слова, выдав военно-морскому командованию всю необходимую информацию и сделав, вне всякого сомнения, необходимые штурманские расчеты.
Без сомнения, агентурные данные о постоянных курсах русской эскадры во время выхода ее из порт-артурской гавани и возвращении обратно, эволюциях, совершаемых кораблями при крейсерстве, расположении заградительных минных полей, береговых батарей и прожекторных установок позволили японским штабным специалистам точно рассчитать точку постановки минной банки на пути флагманского броненосца. В достоверности разведывательных данных не приходилось сомневаться - их готовили профессионально подготовленные шпионы из числа офицеров японского флота и Генерального штаба.
Такая точка могла быть только одна - в том самом месте, где "макаровская восьмерка" соприкасалась с обычным курсом боевых судов эскадры, уходящих в море или возвращающихся на базу. А то, что вице-адмирал С.О. Макаров будет идти на флагманском корабле и вести за собой эскадру здесь сомнений быть просто не могло. Так что помешать уничтожению эскадренного броненосца "Петропавловск" с командующим на борту могла только случайность. Макаров должен был погибнуть.
Вице-адмирал Хейхатиро Того торопился не случайно. Развертывание сухопутных операций против русской армии в Южной Маньчжурии могло опасно затянуться из-за решительных действий порт-артурской эскадры на подступах к Ляодунскому полуострову. Стоял вопрос: как скоро японские сухопутные армии могут десантироваться на побережье Южной Маньчжурии?
12 апреля с наступлением темноты специальный отряд японских кораблей и вспомогательное судно - минный крейсер "Кориу-мару" приблизился к Ляодуну. Темнота помешала неприятельским постановщикам мин сразу точно определить свое местонахождение. Их несколько раз с берега освещали прожекторами, но береговые батареи огня не открывали - боялись обстрелять своих (несколько раньше к островам Эллиот были высланы русские миноносцы).
Вот что пишет очевидец тех событий: "В тот день вечером трудно сказать, что именно, но несомненно в лучах прожектора Крестовой горы обрисовались силуэты нескольких судов... наши прожекторы до них "не хватали" около двух миль. Особенно мешала разобрать, в чем дело, сетка мелкого дождя, освещенная прожекторами... Казалось, что подозрительные силуэты не то стоят на месте, не то бродят взад и вперед по тому же месту".
Подозрительные суда "бродили" в ночи на одном и том же участке внешнего рейда Порт-Артура с одной целью - предельно точно поставить на пути русского флагмана минную банку. Определить место сброса "минного букета" в ночных условиях было сложно. Поэтому пришлось "побродить" перед Крестовой горой. Минная банка была поставлена на такой глубине, что коснуться ее днищем мог только самый глубокосидящий в воде русский броненосец - таким и был "Петропавловск". К сожалению, расчет японских штурманов оказался верен. Утром следующего дня произо-шла порт-артурская трагедия.
Ночью вице-адмиралу С.О. Макарову доложили об обнаружении неизвестных судов на внешнем рейде и спросили разрешения на открытие огня береговыми батареями. Но тот в силу пребывания в море отряда эскадренных миноносцев для разведки японских сил у островов Эллиот такого разрешения не дал, а приказал утром поверить то место: "... не набрасали бы какой дряни" нам японцы.
Но гибель на рассвете следующего дня миноносца "Страшный", вызванный ею спешный выход в море русских кораблей, появление вблизи Порт-Артура главных броненосных сил Соединенного флота Японии, сбор командующим эскадры для предстоящего морского сражения (а в том, что он решил в тот день поступить именно так, сомневаться не приходилось) - все это как-то заслонило события минувшей ночи, казавшиеся такими мелкими по сравнению с тем, что предстояло.
Ни сам вице-адмирал Макаров, ни кто-либо из его окружающих не вспомнили о подозрительных силуэтах, смутно виденных сквозь сетку дождя, озаренную лучами прожекторов. А ведь силуэты кораблей появились именно в вершине "макаровской восьмерки", которую русские корабли описывали при крейсерстве - восточнее Крестовой горы и южнее горы Белого волка. Протралить этот участок внешнего рейда хотя бы контрольным проходом тральщиков, поискать, "не набросали ли какой дряни", - об этом в штабе командующего словно забыли.
