Разумеется, в гестапо не обманывались насчет истинной причины их смерти. Упиц в несчастный случай не верил.
Все подтвердилось, когда трупы извлекли из реки. Медицинские эксперты установили, что штурмбанфюрер Беккер и шофер перестали дышать еще до того, как попали в воду. У Беккера оказалось пулевое ранение в живот.
Генерал Упиц философски воспринял весть о гибели коллег - идет война, и она не обходится без жертв. Волновало другое: кто был организатором операции, проведенной столь дерзко? И Упиц, после долгих размышлений, пришел к выводу, что работали те самые русские разведчики, которых он в конце концов переиграл и принудил перебазироваться из Карлслуста в Остбург. Он окончательно укрепился в этой догадке, когда получил сообщение об исчезновений "Зеленого". "Где агент? - спрашивал себя Упиц и отвечал: - Захвачен русскими разведчиками". Ибо первое, что должны были предпринять русские по прибытии в Остбург, - это отыскать сварщика Висбаха, на рассказе которого основывал свои показания перебежчик Хоманн. Вот они и сделали это, причем быстро и умело. Теперь держат Висбаха под неослабным наблюдением, так как знают о нем только со слов Хоманна и, разумеется, тщательно изучают, прежде чем довериться... Естественно, сейчас, в первые дни, Висбах молчит. Ну, да за него можно не беспокоиться - уж он-то изловчится, чтобы послать весточку в контрразведку!
Где-то в уголке сознания шевельнулась тревожная мысль: а вдруг русским удалось установить истинную роль Висбаха в деле с архивами? Но Упиц отогнал ее: комбинация была выполнена безукоризненно; даже если русские и разгадали ее, они не многого добьются. Упиц был предусмотрителен, и агент не знает, где расположен тайник. Значит, и в этом случае "Зеленому" не остается ничего другого, кроме как стоять на том, что все рассказанное им о тайнике - правда.
Рассудив так, Упиц стал готовить заключительный этап операции.
Однако имелось обстоятельство, мешавшее эсэсовскому генералу целиком сосредоточиться на работе. Упиц только что получил материалы, которые свидетельствовали о том, что "верхушечная оппозиция", готовившая покушение на фюрера, потерпела окончательное поражение. Победил Гитлер.
Впрочем, читая между строк, генерал видел, что заговорщики провалились вовсе не потому, что так уж силен и неодолим был тот, кого они собирались убить. Дело было в другом. Руководители заговора генерал-полковник Бек, который намеревался стать главой государства, и генерал-фельдмаршал Вицлебен, метивший на пост главнокомандующего вермахтом, - попросту говоря, оказались тряпками, действовали нерешительно, вяло. Дала о себе знать и глухая вражда, которая уже много лет раздирала гитлеровский генералитет. Так, в решающий момент фельдмаршалы Роммель и фон Клюге струсили и предали своего коллегу по заговору генерала фон Штюльпнагеля.
Гитлер свирепо расправлялся с путчистами. Членов "верхушечной оппозиции" расстреливали, травили ядами, подвешивали на железных крючьях, подцепив за бок, подбородок или под ребро, дробили им кости, выворачивали суставы. И Упиц возблагодарил бога за то, что смог остаться в стороне от всей этой затеи. Он понимал истинную причину ярости фюрера. Дела шли все хуже. Англичане и американцы, уразумев наконец, что русские армии и без их помощи в состоянии свернуть шею германскому нацизму, вдруг заторопились. Открытие второго фронта, откладывавшееся два года под различными предлогами, состоялось. Шестого июня 1944 года союзники высадились в Нормандии.
Немцы, имевшие во Франции, Бельгии и Голландии группу армий "Запад", насчитывавшую всего 50 дивизий, часть из которых к тому же была на укомплектовании и переформировании, не могли противостоять превосходящим силам англо-американцев, которые обладали еще и подавляющим преимуществом в воздухе. И на Западе началось отступление.
Однако Гитлера прежде всего волновало положение дел на Востоке. Судьба войны решалась там, где советские войска, уничтожая армии противника, быстро продвигались вперед. В короткое время они освободили Вильнюс, Гродно, Брест и, преследуя дивизии вермахта, хлынули через государственную границу Польши.
И вот последние данные: русские перешли Неман и оказались возле самых границ Германии!
Да, Гитлеру было от чего прийти в смятение и ярость. Он понимал: только чрезвычайные меры, устрашение и террор могут заставить страну продолжать войну...
Вошел адъютант. Он принес шифровку. Главное имперское управление безопасности в ответ на сообщение Упица об Освенциме писало: русского военнопленного, по кличке Андрей, допросили, но ничего от него не добились. Он уничтожен. Вчера группа советских пленных совершила побег. Участвовало более трехсот человек. Пока поймана и возвращена лишь незначительная часть бежавших. Ко всем применен приказ "Кугель"1.
1 Кугель - пуля. Так был зашифрован приказ верховного командования гитлеровских вооруженных сил о немедленном расстреле военнопленных, бежавших и пойманных вновь. Приказ не касался граждан Великобритании и США.
Вскоре Упицу подали второе сообщение. Радиобюро гестапо отмечало: неизвестный передатчик, действовавший из района Карлслуста, уже десять дней молчит. Зато отмечена незарегистрированная рация, "почерк" работы которой тот же, что и карлслустской станции, но действует она уже из района Остбурга.
Неизвестная рация!.. Военная контрразведка обнаружила ее сигналы в эфире уже давно, год назад. Но станцию долго не удавалось запеленговать - она применяла особую антенну, посылавшую радиосигналы узким пучком, сообщения ее были всегда кратки, и это затрудняло работу пеленгаторов. Наконец установили, что она действует из окрестностей Карлслуста. Были предприняты все меры, чтобы обнаружить и ликвидировать станцию. Однако это не удалось - рация работала по весьма сложной системе чередования частот, дней и часов передач, и это сводило на нет все усилия контрразведки. К тому же действовала она из различных мест района. Не менее трудным делом оказалась расшифровка перехваченных радиограмм. Лучшие специалисты просиживали ночи напролет над непонятными сочетаниями цифр и букв, выловленных в эфире радистами контрразведки. Но только однажды удалось добиться частичного успеха и прочитать коротенькое сообщение. А потом станция перешла на новый код, не поддававшийся разгадке. В гестапо подозревали: владельцы тайного передатчика применяют специальную шифровальную машину - дьявольское изобретение русских, о котором в германской контрразведке ходили лишь смутные слухи. Но и одной расшифрованной радиограммы оказалось достаточно, чтобы немцы переполошились - в сообщении шла речь о тайном хранилище архивов, и передала эти данные рация, которая находилась в Карлслусте, то есть именно там, где и расположено хранилище!.. После этого и задумал Упиц свою комбинацию с заброской через линию фронта агента и перебежчика.
Упиц вновь прочитал полученную шифровку. Рассеялись последние сомнения. Теперь он был уверен, что добился своего. Если из Карлслуста в Остбург перебазировалась рация русских, то с ней, конечно, переместились и ее хозяева. Итак, советская разведка перенацелена на Остбург.
Группенфюрер облегченно вздохнул.
Вечером его ждал сюрприз.
Адъютант ввел посетителя. Это был человек, на разведку которого теперь фактически работал Улиц.
- Вы? - только и смог выговорить группенфюрер.
- Как видите, я, - усмехнулся гость. - Полагаю, у вас можно раздеться?
Упиц, все еще не оправившийся от удивления, кивнул. Посетитель небрежно бросил на спинку кресла пыльник, швырнул туда же шляпу, уселся и закурил.
- Ну, - сказал он, выпуская клуб дыма, - как идут наши дела, дорогой Упиц?
Глава восемнадцатая
Время от времени из далекого Остбурга пробивалась в Москву тоненькая прерывистая ниточка морзянки. Ее всегда ждали, спешно расшифровывали. В предельно лаконичных сообщениях Аскер докладывал о ходе работы. Ему стремились помочь, ориентировали в обстановке, передавали специальную информацию.
Но последние недели связи не было. Напрасно лучшие радисты управления вызывали станцию Аскера. Она не отвечала. Генерал Лыков распорядился, чтобы эфир держали под наблюдением круглосуточно. И теперь операторы установок сменяли друг друга, не выключая аппаратуры. Однако все было тщетно. Керимов молчал.
Генерал понимал, сколь многочисленны причины, из-за которых возможно временное нарушение связи. Могло быть и так, что Керимов поставлен в положение, при котором не в состоянии выйти на связь в течение какого-то времени. Обстоятельства, словом, обычные для тех, кто работает во вражеском тылу. И все же Лыков нервничал, беспокоился, и это передалось другим работникам, связанным с операцией Керимова.
Лыков снял трубку и позвонил к радистам. Ответил Рыбин, который последние сутки почти не выходил из аппаратной, - если связь восстановится, он должен немедленно переговорить с разведчиком; для таких целей имелся специальный код.
