После ряда тяжелых боев, сражаясь с все возраставшей энергией и мужеством, армия наша заняла в марте 1905 г. так называемую Сипингайскую позицию и простояла на ней, все усиливаясь, до заключения мира. Этот неожиданный и нежеланный для армии мир застал ее оканчивающей свои приготовления к переходу в наступление.
Ниже, в своем месте, будет изложено, какой еще небывалой у нас готовности мы достигли к августу 1905 г. Генерал Линевич для начала решительных действий ожидал сосредоточения последнего (13-го армейского) корпуса из назначенных в его распоряжение. Корпус этот своей головой уже прибыл в Харбин, хвост — в Челябинск. Миллионная армия, устроенная, получившая боевой опыт, выделившая много имен, на которых мы могли остановиться с доверием, приготовилась продолжать кровавую борьбу с японцами. С другой стороны, по массе получившихся и несомненных для нас данных, наш противник начал ослабевать материально и морально. Все ресурсы Японии казались нам истощенными; среди пленных стали попадаться старики и почти дети; число пленных, которых мы брали, начало возрастать, и эти [201] пленные уже не обнаруживали такого патриотического фанатизма, как пленные в 1904 г. Мы, напротив того, избавились в значительной степени от запасных старших возрастов назначением их в тыл и на нестроевые должности, а взамен получили несколько сот тысяч молодежи: новобранцев и нижних чинов обязательного срока службы, значительной частью вызвавшихся идти в армию добровольно. Первый раз с начала войны армия была укомплектована до полного военного состава, а некоторые части, например, 7-й Сибирский корпус, получили значительный сверхкомплект, дозволявший выводить, за всеми расходами, роты в составе свыше 200 штыков. К армии прибыли пулеметы, гаубичные батареи, запас полевых железных дорог обеспечивал подвоз к армиям довольствия, которое было заготовлено на несколько месяцев; технические средства: телеграфы, телефоны, проволока, инструменты — все это было, наконец, налицо. Явился и начал действовать беспроволочный телеграф. Транспортная часть пополнилась. Санитарное состояние войск было отличное.
Армия стояла твердо на сильно укрепленных Сипингайских позициях и имела до Сунгари еще две сильно укрепленных оборонительных линии: Гунчжулинскую и Куанчензинскую. Вполне несомненно, что армия встретила бы переход японцев в наступление твердо.
По всем нашим расчетам, при переходе в наступление мы могли обрушиться на японцев превосходными силами. Никогда за военную историю Россия не выставляла такой силы армии, какую представляли в августе 1, 2-я и 3-я Маньчжурские армии, расположенные относительно сосредоточенно.
И вот при таких благоприятных для сухопутной армии условиях, нежданно для армии, получилось роковое для нее известие, что в Портсмуте между нами и японцами состоялось соглашение.
Несомненно, поэтому, что война нами была окончена ранее, чем Япония победила нашу сухопутную армию, выставленную против нее. [202]
Наши войска, защищая шаг за шагом Южную Маньчжурию, за год отступили до Сипингайской позиции, находящейся еще в Южной Маньчжурии. Еще вся Северная Маньчжурия с Харбином и часть Южной с Гирином и Куанченцзы были в наших руках. Еще враг, за исключением беззащитного Сахалина, не касался русской территории, а мы уже сложили в Портсмуте оружие и притом не только уступили японцам половину Сахалина, но, что в военном отношении несравненно важнее, отдали японцам без боя Сипингайскую и Гунчжулинскую оборонительные линии вместе с плодородным районом, кормившим нашу армию в несколько сот тысяч человек.
Со скорбным чувством и недоумением армия наша отходила в октябре 1905 г. на зимние квартиры к Сунгари. Несомненно, что ни одна из испытанных нами неудач не подействовала на нашу армию таким вредным образом, как этот преждевременный, ранее победы, мир.
Я твердил войскам с моего приезда в армию, что возврата домой никому ранее полной победы не будет, что без победы каждому из нас будет стыдно показаться домой, и, при дружном содействии начальствующих лиц всех степеней, добился, что все твердо уверовали в необходимость борьбы до победы, глубоко прониклись этой мыслью, и даже запасные начали не признавать возможным возврат домой без победы.
«Бабы засмеют», — говорили они мне неоднократно.
Такое настроение, конечно, менее ценно, чем патриотическое возбуждение, чем воинственный порыв вперед, чем искание подвига, но при тех обстоятельствах, в коих война велась, сознание, охватившее всю армию, что возврата домой до одержания победы не будет, давало полную уверенность, что армия в новых боях проявит упорное мужество. При таких условиях будущий историк, подводя итоги по Русско-японской войне, спокойно решит, что наша сухопутная армия в этой войне, хотя несла неудачи в первую кампанию, но, все возрастая в числе и опыте, наконец достигла такой силы, что победа могла быть ей обеспечена, и что поэтому мир был [203] заключен в то время, когда наша сухопутная армия не была еще побеждена японцами ни материально, ни морально.
Таким образом, нашей армии не был произведен полный экзамен. При одной весьма слабой железной дороге армия наша медленно сосредоточивалась, попадала под удары готового более нас к бою противника по частям, а ценой огромных жертв удержавшись в Южной Маньчжурии, наконец сосредоточилась и обеспечила всем необходимым для самой упорной борьбы.
Поэтому при рассмотрении причин наших неудач необходимо внести большую поправку: наша армия оказалась не в силах дать нашей родине победу в тот срок, который был оставлен в ее распоряжении, но могла продолжать борьбу с полной надеждой на успех.
Нельзя также принимать, что японская сухопутная армия победила в минувшую войну русскую сухопутную армию. В сражениях под Ляояном, на Шахе и под Мукденом у нас сражалась только относительно небольшая часть нашей армии против всех сухопутных сил Японии. Даже в августе и сентябре 1905 г., когда почти сосредоточились на Маньчжурском театре действий все предназначенные в армию подкрепления, мы по числу бойцов выставили против Японии примерно только одну третью часть всех своих вооруженных сил.
Наша морская военная сила в Порт-Артуре и в сражении у Цусимы действительно была большей частью уничтожена, но сухопутная армия не только не была уничтожена, но после Мукдена, кроме прибывших подкреплений, значительно усилилась развертыванием трехбатальонных Восточно-Сибирских стрелковых полков в четырехбатальонные. Кроме того, была вновь сформирована 10-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия. Эти меры дали увеличение нашим войскам на Дальнего Востоке в 76 батальонов пехоты.
Таким образом, при дальнейшем рассмотрении причин наших неудач в войне с Японией мы будем рассматривать по отношению к нашей сухопутной армии лишь [204] частный вопрос: почему наши войска в период до марта 1905 г. не могли одержать победы над японцами?
Ответ на этот вопрос в полном объеме весьма затруднителен, ибо мы еще не имеем данных о численности японских войск, действовавших против нас в главнейших боях минувшей войны. Мы приблизительно знали число действовавших против нас батальонов постоянной армии, но не знали числа резервных батальонов и числа штыков. Между тем участь боя в значительной степени решалась не числом частей войск, а числом стрелявших ружей.
Вполне возможно, что с появлением правдивой истории войны по японским источникам нашему самолюбию будет нанесен новый удар. Мы знаем, что во многих случаях мы были многочисленнее японцев, и все же не остались победителями. Объяснение такому явлению, однако, весьма просто: японцы, уступая нам в этих случаях материально, были сильнее нас морально.
Вот эта сторона и заслуживает особого нашего внимания, ибо военная история учит, что во всех войнах противник более сильный морально и является победителем. Исключения составляли только такие случаи, как, например, в войне англичан с бурами, когда противник, более слабый морально, выставил в поле подавляющие по численности силы и, несмотря на многие поражения, раздавил своего противника. В таком же положении находилась в войну североамериканскую армия южан: северянам потребовалось ввести в дело превосходные силы, чтобы победить ее. Но при подробном соотношении противных сил особо благоприятным обстоятельством служит для стороны, в начале войны морально слабейшей, то, что армия эта крепнет духом одновременно с приобретением превосходства сил. Примеры сему мы видим в Северную войну перед Полтавой и в войну Отечественную.
В предыдущей главе выяснено, что до заключения мира несла неудачи только относительно небольшая часть наших сухопутных сил. В период между сражением под Мукденом и заключением мира наша армия возросла почти вдвое, заняла весьма прочное положение [205] на Сипингайской линии, имея в тылу до р. Сунгари еще две сильно укрепленные линии: Гунчжулинскую и Куанчензинскую, и была готова к наступлению. В то же время японцы напрягали все свои силы, поставили в ряды войск даже контингент новобранцев 1906 г. и по многим признакам начали ослабевать морально.
