Еще в 16.00 этого рокового дня Ельцин своим указом ввел чрезвычайное положение в Москве. Об этом знали засевшие в здании телецентра омоновцы и спецназ, но для тех граждан, которые в это время находились на улицах города или митинговали около "Останкино", это было неведомо. Выступивший по радио с заранее подготовленным заявлением премьер-министр Черномырдин употреблял такие формулировки: "Мир (?) потрясен кровавым террором, развязанным рвущейся к власти кучкой политиканов, которые в своих действиях перешли все разумные пределы". Ну чем не Геббельс? "Нелюдь", "зверье" - это тоже из его лексикона. Цитировать высказывания той и другой стороны бесполезно, они достойны друг друга. Трагизм ситуации заключался в том, что на стороне правительства были вся сила репрессивного аппарата и весь пропагандистский аппарат, а на другой стороне - стихийно выплеснувшееся недовольство безоружных и беззащитных граждан, увлеченных задиристыми и авантюрными игроками в политику в огненную западню.
До ночи по всей округе гремели автоматные и пулеметные очереди, хрипели умирающие, стонали раненые, выли женщины и слышался мат-перемат, в который выливалась бессильная ненависть.
В час ночи 4 октября в Министерство обороны приехал лично президент страны, чтобы поставить боевую задачу на штурм Белого дома. Надо было сломить сопротивление колеблющегося руководства. Об этом достаточно откровенно написал впоследствии и сам Б. Ельцин. П. Грачев заботился только об одном: получить от Ельцина прямой письменный приказ об открытии огня, и в том числе из танковых орудий. Ему нужно было хоть какое-то оправдание перед историей. "Будет вам приказ", - бросил президент перед отъездом в Кремль. Все, что последовало затем, можно уложить в старинную песенку Беранже: "А там пойдут уже детали: гроб, крышка, гвозди, молотки".
К рассвету 4 октября к Белому дому подтянуты 185 единиц армейской боевой техники в основном двух дивизий: Кантемировской 4-й танковой под командованием генерал-майора Бориса Полякова и Таманской мотострелковой под командованием генерал-майора Валерия Евневича. Непосредственная задача ликвидации Верховного Совета как очага сопротивления была поставлена перед ротой тяжелых танков "Т-80" в составе 10 боевых машин из 4-й танковой дивизии. Огонь должны были вести из танковых орудий калибра 125 мм специально подобранные экипажи, состоящие исключительно из офицеров, которым обещаны крупные денежные вознаграждения, решение квартирных проблем и гарантия успешного продвижения по служебной лестнице в центральных округах России. При этой роте в течение всего времени находился специальный представитель президента страны, хотя в опубликованных материалах его имя никогда не упоминалось.
Для полной гарантии роль палача была продублирована. На случай любых непредвиденных обстоятельств подготовлена резервная рота танков (но уже из состава 27-й отдельной мотострелковой бригады, с которой заранее проведена подготовительная работа).
Глухой ночью с 3 на 4 октября народный депутат Иона Андронов, который уже в дни осады был избран председателем комитета Верховного Совета по международным делам, предпринял отчаянную попытку избежать расправы над парламентом. Он с согласия Р. Хасбулатова отправился в американское посольство, благо оно стояло рядом с Белым домом, а военное оцепление отсутствовало. Подойдя к будке с вооруженным морским пехотинцем, Андронов попросил, если можно, организовать ему побыстрее встречу с советником-посланником Луисом Селом, с которым несколькими днями раньше у него состоялся безрезультатный разговор по сотовому телефону, взятому "на пяток слов" у одного из западных журналистов. Луис Сел, видимо, бодрствовал, так как без промедления принял необычного гостя. Поскольку Сел вел стенографическую запись разговора, у меня есть все основания доверять тому, что рассказал впоследствии об этой встрече И. Андронов. А он сказал американскому дипломату следующее: "Вам, несомненно, уже известно, что в город вошли бронетанковые войска и готовятся к удару по Белому дому. Почти неизбежно страшное кровопролитие. Я хотел бы, будучи русским, предотвратить массовое убийство русскими русских. Мы вам чужие. Но вам не могут быть чужды ваши долгосрочные государственные интересы. Ваш кремлевский друг, как я уверен, завтра будет победителем. Однако Соединенным Штатам вряд ли выгодно политически иметь в России царствующего друга, запятнанного русской кровью. Гораздо выгоднее для вас, не лишая вашего друга лавров триумфатора, выступить сейчас миротворцами в смертельный для русских час.
- Что вы хотите от меня конкретно? - спросил Л. Сел.
- Выступить посредником между нами и Кремлем.
- Что вы предложите Кремлю?
- Немедленную встречу их представителей с нашим руководством. Никаких предварительных условий. Тема и цель встречи единственная: избежать кровавого взаимоистребления.
- Ну, что же, считаю вашу инициативу достойной уважения. Хотя не разделяю Ваших взглядов. Хотите, чтобы я проинформировал о вашем запросе из Белого дома ближайшее окружение президента Ельцина?
- Да, сделайте это.
- Как сообщить вам ответ?
- Белому дому обрубили все средства связи. Я могу вернуться к вам сюда в назначенное время.
- Хорошо, - ответил Л. Сел, - возвращайтесь через час, к полвторого ночи".
Когда в установленный срок И. Андронов снова пришел в посольство, американец дал ему номер телефона, по которому он мог переговорить с исполнявшим обязанности министра иностранных дел России Виталием Чуркиным, обратив при этом внимание на то, что, судя по номеру телефона, Чуркин находился на Старой площади в администрации президента.
В состоявшемся телефонном разговоре В. Чуркин, сославшись на полномочия, данные ему премьер-министром Черномырдиным, отрезал: "Ваше предложение о встрече отвергнуто. Не будет больше ни встреч, ни переговоров с вашими предводителями. Передайте им наше безоговорочное требование: "Сложить оружие. Выйти из здания Верховного Совета".
- Но ведь это окажется для нас наверняка неприемлемым.
- Тогда больше обсуждать нечего, - подытожил В. Чуркин.
- Ну, так прощайте, Виталий Иванович.
- Прощайте".
На часах было 2 часа 15 минут 4 октября 1993 года.
Кровавая развязка началась около 7 часов утра, когда подъехавшие на броне БТРов и БРДМ к Белому дому так называемые "бейтаровцы", т. е. одетые в гражданское платье военизированные отряды Союза ветеранов Афганистана, открыли автоматный огонь по защитникам баррикад, которые окружали по периметру весь Белый дом. Гражданские безоружные люди, многие из которых были преклонного возраста, бросились бежать от своих импровизированных укрытий в Белый дом. Спастись удалось немногим. Эти несчастные караси-идеалисты составили значительную часть убитых в этот день. Их трупы разбросанные по лужайкам вокруг здания парламента, на асфальте возле Горбатого моста, могли видеть миллионы людей, которые рыдали в этот час перед экранами телевизоров. Американская компания CNN предусмотрительно расставила свои телевизионные камеры на крышах зданий, господствующих над "полем боя", и вела прямой репортаж о событиях вокруг Белого дома.
В 10 часов утра начался танковый обстрел. Огонь велся, как в тире, - с расстояния 500 метров, не более. Боевые машины стояли в линию поперек Калининского моста и вдоль набережной Москвы-реки и, развернув орудия в сторону парламента, методично всаживали в его чрево снаряд за снарядом. После каждого разрыва из окон в сторону Москвы-реки вырывались клубы черного дыма. Били в основном по 6-му этажу, где были расположены кабинеты А. Руцкого и Р. Хасбулатова, но для подавления воли сопротивлявшихся доставалось и другим этажам. Почти вскоре после первых выстрелов в здании начался пожар, который постепенно охватил все верхние этажи. Не переставая, велся пулеметный обстрел окон и коридорных пролетов. Смотреть на эту сцену безнаказанной расправы сильного над слабым было просто невыносимо. Я оторвал ревущую в голос жену от телевизора, и мы вышли на улицу. Вот что записал, вернувшись домой: "Школы не работают, банки закрыты. Очереди в магазинах раза в три длиннее обычных. Тверская перекрыта рядом баррикад, установленных капитально, с помощью техники. Видна работа Лужкова. Тяжелые грузовики-контейнеры, самосвалы с песком и т. д. "Защитников" немного, но это злющая молодежь. Я спросил одного на баррикаде, сооруженной между магазином "Армения" и бывшим зданием Всероссийского театрального общества: "От кого обороняемся?" - "От этого ё... парламента! Мы им открутим шею!"
"А разве они идут сюда? - удивился я. - Они же блокированы в Белом доме!"
"Да пошел ты, дед, в п... !" - Парень плюнул себе под ноги и отвернулся.
Мощная баррикада стоит поперек улицы у Центрального телеграфа. Завалены все боковые переулки, перегорожена Пушкинская улица. Везде следы костров и кучи бутылок и банок из-под чешского и немецкого пива.
