Этим кратким обзором эротики в древнегреческих мифах о богах ни в коем случае на исчерпывается поднятая нами тема. Из соображений экономии места мы не можем бесконечно увеличивать эту главу, поэтому вынуждены опускать одни мифы и кратко останавливаться на других. Мы отобрали лишь мифы, касающиеся богов, опуская мифы о героях, а без них наш рассказ многое теряет. Можно утешиться тем, однако, что в каждом греческом мифе эротика составляет или центр, или фон содержания. Поэтому мы отобрали лишь главнейшие из них, иначе наше исследование превратилось бы в учебник по мифологии. Мы также полагаем, что о большинстве мифов читатель имеет представление, поэтому мы выделяем наименее известные или очень характерные. И наконец, все мифы, связанные с педерастией, будут рассмотрены в отдельной главе.
Среди лапифов Фессалии выросла девушка прекрасная, как картина. Она похвалялась тем, что удостоилась любви Посейдона, и в награду за свою любовь она просила бога, чтобы тот превратил ее в мужчину, что тот ей и обещал. В этом рассказе, видимо, отразилось представление о женщине с мужским характером, то, что римляне называли вираго, дремлющее в подсознании.
Иксион, также из лапифов, в своей наглости испытывал сладострастные чувства к Гере, верховной владычице небес, которая, согласившись на его просьбы, подложила ему облако, по форме ее напоминавшее; и плодом этого союза стал кентавр. Иксион, напившись пьян, стал похваляться своей связью с предполагаемой Герой и за это был осужден вечно вращать колесо в подземном мире. Еще один известный герой из лапифов Пейритус, сын Зевса, должен был дорого заплатить за свою преступную любовь, поскольку он пытался увести у Гадеса его жену Персефону, за что вынужден вечно носить кандалы в подземном мире. В соответствии со своей природой кентавры обладали безумной чувственностью, всегда желая соединения с женщиной и постоянно попадая в щекотливые ситуации, находясь в состоянии непреходящего возбуждения. Особенной чувственностью отличались изображения у поэтов и скульпторов сцены свадьбы Пейритуса и Гипподамии. Дикий кентавр Еврит, схватив за грудь Гипподамию, пытался похотливо ее обнять, но, как излагает «Одиссея», его нос и уши были отрублены, а сам он получил отпор, а по другой версии, завязалась жестокая схватка между лапифами и кентаврами, в которой победу одержали лапифы.
Мы уже вели речь о Федре, поведение которой напоминает поведение жены Потифара из Ветхого Завета. История Сфенебеи, жены правителя тиринцев Проэта, также напоминает эти рассказы. Она безумно влюбилась в молодого красивого Беллерофонта, но, не сумев добиться его ответной любви, была обуяна жестокой жаждой мести. «Либо умри, – сказала она мужу, – либо убей Беллерофонта, который сорвал цветок моего тела». Проэт поверил уговорам своей бесстыдной жены и послал ничего не подозревающего юношу к своему сводному брату в Ликию с письмом, уведомляющим, что податель сего письма должен быть убит. Однако коварному замыслу не суждено было сбыться; самое путешествие Беллерофонта стало началом его героических подвигов. Интересно, что на многих изображениях вазовой живописи письмо передается герою в присутствии Сфенебеи, которая все еще стремится соблазнить его, бросая на юношу страстные взгляды. Двумя идеальными примерами мужественной юности являются братья Кастор и Поллукс (Полидевк). Их матерью, по легенде, была Леда, с которой Зевс сошелся, приняв образ лебедя. Поэты и скульпторы античности и Нового времени не устают изображать этот мотив в бесчисленных вариантах. Мифология предлагает дальнейшее развитие событий: в наиболее частой версии Леда снесла яйцо, из которого вышли Диоскуры (сыновья Зевса); они выросли и превратились в юношей такой красоты, что вместили в себя все идеальные представления греков о прекрасной поре юности. Среди любовных приключений двух братьев особенной популярностью у поэтов и скульпторов пользовалась история о том, как Кастор и Поллукс обесчестили дочь Левкиппа. Такая же история рассказывается о соблазнении Зевсом Европы, дочери финикийского царя. Около Сидона он увидел ее собирающей на лугу цветы и, воспылав любовью, превратился в быка, посадил ее на спину и отвез через море на Крит.
Менее известный, хотя и не менее частый мотив изобразительного искусства – история сестер Прокны и Филомелы, хотя подробности этой истории рассказывают по-разному. В чарующем голосе соловья греки слышали печальную жалобу; для них соловей прежде был прекрасной девушкой Филомелой, которая жестоко страдала и была превращена богами в эту птицу. Она была женой человека, страстно влюбленного в ее сестру Прокну, которую тот под предлогом, что его жена умерла, взял силой. Однако Филомела узнала правду и замыслила месть. Она отрезала себе язык и до времени оставалась в тени. С помощью движений тела и жестов она поведала свою историю сестре, после чего в отместку они разрезали малолетнего сына Итила на куски и дали отведать блюдо его отцу. Когда тот обнаружил ужасную правду, он зарубил сестер топором, и все они были обращены в птиц: Терей, отец, – в удода, Прокна – в ласточку, а Филомела – в соловья (об истории Прокны и Филомелы в версии трагедии Софокла «Терей»).
Менее жестока история Иона, которого дочь царя Аттики Креза родила в результате тайных отношений с Аполлоном. Она оставила младенца в том же гроте, где произвела его на свет, но Аполлон сжалился над беспомощным младенцем и перенес его в Дельфы, где его воспитали жрецы и он вырос в прекрасного юношу. Из храмового прислужника Ион со временем стал хранителем бесценных сокровищ. В образе Иона воплощается представление о прекрасной юности, прекрасной духовно и телесно, которую воспевают греческая литература и искусство.
Тем временем Креуса вышла замуж за Ксуфа, однако брак оказался бездетным; когда отчаявшаяся пара обратилась за советом к оракулу, то получила ответ: первый человек, который встретится им при выходе из храма, будет их сыном. После многих сложностей и чудесных объяснений Ксуф признал в Ионе своего сына. Эта история рассказана Софоклом в утерянной пьесе «Креуса», а затем Еврипидом в дошедшей до нас драме «Ион». Греческая мифология о героях также представляет множество примеров эротики, но и в этом случае мы вынуждены ограничивать себя из соображений нехватки места.
Величайшим из греческих героев был Геракл. Когда Алкмена готова была родить любимого сына Зевса, Гера, мучимая жестокой ревностью, взяла с него клятву, что сын, родившийся в определенный день, будет могущественнейшим из правителей. Затем она поспешила в Аргос, где одна из ее подруг носила под сердцем семимесячного ребенка, и, поскольку она была покровительницей рожениц, она ускорила ее роды и задержала роды Алкмены, поэтому прежде Геракла родился Еврисфей. Поскольку Зевс, несмотря на свой гнев, вынужден был сдержать клятву, жалкий трусливый Еврисфей стал правителем Аргоса, а Геракл оказался у него в услужении. Всю его жизнь Гера преследовала Геракла с такой ненавистью, на какую только способна самая простая ревнивая женщина, и без вины виноватый Геракл, обреченный на неимоверные труды и страдания, этим искупал вину Зевса, который ради любовных утех, чтобы продлить ночь, задержал восход солнца на целый день. Однако Зевс отомстил Гере; он обманом заставил ее приложить новорожденного к своей груди, и младенец стал сосать грудь с такой силой, что она в гневе его отбросила, а божественное молоко, расплескавшись по небу, образовало Млечный Путь. Когда Гераклу исполнилось 18 лет, то, как рассказывает местное предание из Фесп, он поразил могучего льва. Чтобы дождаться прихода льва, он переночевал в доме царя Фестия, у которого было пятьдесят дочерей, одна из которых была красивее и благосклоннее других. Однако Геракл не был бы Гераклом, если бы он не оказал внимание всем пятидесяти за одну ночь. Хотя пятьдесят дочерей Фестия были местными нимфами и параллель с природным мифом прослеживается здесь весьма ясно, все же древние мифографы настолько склонны были видеть в этой ночи любви доказательства необычайной мощи Геракла, что записали эту ночь как его тринадцатый подвиг (Диод. Сиц., iv, 29; Павсаний, ix, 276).
Двенадцать подвигов Геракла, которые он совершил по поручению слабого и трусливого правителя Еврисфея, благодаря проискам коварной мачехи Геры, настолько широко известны, что рассказ о них здесь можно опустить, тем более что в них практически нет эротического содержания; однако один малоизвестный эпизод все же стоит упомянуть.
Когда Геракл спускается в подземный мир, чтобы украсть ужасного пса Цербера, он встречает там двух знаменитых друзей – Тезея и Перифоя, которые за глупую попытку выкрасть жену Гадеса Персефону были прикованы к скале. Могучий герой сумел вытолкнуть на поверхность Тезея, однако, когда он попытался проделать то же самое с Перифоем, мощное землетрясение было предупреждением о том, что нельзя нарушать законы подземного мира. Комические поэты с удовольствием потешались над тем, что, когда Тезея Геракл толкал вперед, его спина оставалась приросшей к скале, так что он вынужден был бегать «гюполиспос» (плоскозадым), то есть с истертым о скалу задом. Легко можно себе вообразить, как весело аплодировали афиняне этой сцене в театре, зная из пьес Аристофана, что их самих называли так же, поскольку сами они были мореходами, которые постоянно стирали свои зады о грубые скамьи, а Аристофан мог назвать их «саламино-задыми», то есть теми, чья задница пострадала в сражении при Саламине. Всякий, кто хоть сколько-нибудь разбирается в языке аттической комедии, может понять, какой обидный смысл видели в этом выражении всегда готовые к насмешкам зрители в афинском театре.
