По некоторым данным, за день 23 сентября „через площадь“ у Белого дома прошло около 150 тысяч человек[Говорухин С. Криминальная революция. М., 1993. С 64.]. Однако никто не вел с ними работы и даже не попытался использовать их как „армию поддержки“ парламента. Люди приходили и уходили, в результате около 21.00 здесь перед Домом Советов находилось всего лишь около 12 тысяч человек, меньше, чем накануне. [Хроника // Газета. 2003. 3 октября.]
Белый дом не использовал даже те инициативы, которые шли снизу. Оставленные без организации люди, приходившие к Дому Советов, сами стали создавать „цепочки оповещения“ друг друга для передачи информации и для экстренного сбора на Краснопресненской набережной. [Из свидетельских показаний и других материалов, собранных Комиссией Государственной Думы… (воспоминания Ю. И. Хабарова) // Портал „Русское воскресение“.]
Разогнав парламент, Б. Н. Ельцин и его окружение сразу же начали идеологическую войну против Белого дома, обрушив на население страны потоки дезинформации. Одновременно был прекращен выход в эфир телевизионной программы „Парламентский час“, отключено „Парламентское радио“. [Хроника // Газета. 2003. 3 октября. ] И если 23-го подготовленный накануне номер печатного органа Верховного Совета „Российской газеты“ вышел в свет, то с 24-го газета выходить перестала. [„Российская газета“ не выходила с 24 сентября по 4 октября (Российская газета. 1993. 23 сентября — № 184 и 5 октября — № 185).]
Между тем, как пишет В.И. Анпилов, в руках парламента оставались „огромные издательские возможности типографии Верховного Совета“. Их можно было использовать для контрпропаганды. Однако они „использовались только для распечатки многочисленных резолюций, принимаемых Съездом депутатов Верховного Совета. О массовом издании листовок для москвичей никто не думал, хотя, как мне говорили рабочие типографии, они готовы были выполнить любое задание в любое время суток“. [Анпилов В. И. Наша борьба. С. 120.]
Это не совсем так.
„От имени и. о. президента, парламента, отдельных депутатов, политических организаций оппозиции, — вспоминает В. Л. Шейнис, — один за другим следовали призывы к рабочим, трудовым коллективам, военным, молодежи, студентам, женщинам, ученым Академии наук, работникам министерств, отдельным москвичам, к прихожанам православных храмов и т. д. — кажется, не была забыта ни одна категория граждан“. [Шейнис В.Л. Взлет и падение парламента. Т. II. С. 535.]
Призывы облекались в форму листовок[Листовки Белого дома. Московские летучие издания 22 сентября -4 октября 1993. Составители: Б. Беленкин, Е. Струкова. М., 1993.]. Однако, по свидетельству В. И. Анпилова, до адресатов они не доходили: „…Наши пропагандисты у проходных ЗИЛа, АЗЛК, металлургического завода „Серп и Молот“, — пишет он, — обнаружили, что московские рабочие судят о конфликте вокруг Верховного Совета только по передачам проельцинского телевидения“. [Анпилов В. И. Наша борьба. С. 120.]
Из этого В. И. Анпилов делал вывод, что листовки печатались в слишком малом количестве. „Трудовая Россия“ потребовала увеличить тираж листовок. Но отклика со стороны руководства парламента это требование не получило. [Там же.]
Между тем находившийся в эти дни в Белом доме петербургский журналист Юрий Аркадьевич Нерсесов обратил внимание на то, что типография Верховного Совета печатала листовки в огромном количестве. Некоторые кабинеты в буквальном смысле этого слова ломились от них. Однако вместо того, чтобы распространять листовки по городу, чтобы отправлять их в провинцию, Верховный Совет ограничивался только тем, что раздавал их митингующим возле Белого дома. [Запись беседы с Ю. А. Нерсесовым. СПб. 18 апреля 2006 г. // Архив автора.]
„Никто, — пишет А. И. Колганов, — всерьез“ не пытался „превратить тысячи митингующих на площади в распространителей листовок, что могло резко поднять эффект листовочной кампании“. [Бузгалин А., Колганов А. Кровавый октябрь в Москве. Хроника, свидетельства, анализ событий. 21 сентября — 4 октября 1993 г. 2 изд. М., 1994. С. 36.]
Получается, что кто-то лишь делал вид, что ведет агитационную работу. Между тем от этой агитации во многом зависела и судьба объявленного на 26-е общемосковского митинга, и судьба назначенной на 27-е всеобщей политической стачки, и судьба самого парламента.
В то же время руководство парламента становится на путь дезинформации, которая превращается в своеобразный допинг для поддержания настроений среди сторонников Верховного Совета.
Так, не ранее 24-го — не позднее 25 сентября в своем обращении к силовым ведомствам А. В. Руцкой в полном противоречии с действительностью заявил: „Нас поддерживает Сибирский военный округ, Приволжский военный округ, Ленинградский военный округ. Уже десятки дивизий, частей и соединений заявили протест против антиконституционных действий“. [Листовки Белого дома. С. 223.]
А в ночь с 24 на 25 сентября Ю. М. Воронин сообщил, что „к Дому Советов пришел большой отряд офицеров и солдат“ и он решил развернуть полевые кухни. Кроме того, добавил оратор, поступила масса телеграмм и телефонных звонков от военнослужащих, решивших выступить на защиту ВС». Очень скоро выяснилось, что это тоже была дезинформация.
Когда Р. И. Хасбулатов спросил В. А. Ачалова, «где же обещанные им войска, генерал парировал: „Там же, где и ваши обещанные трудовые коллективы“». [Руцкой А.В. Кровавая осень. С. 156–157.]
Глава 3
БЛОКАДА БЕЛОГО ДОМА
Днем и вечером 24 сентября «у троллейбусной остановки „Площадь Свободной России“, — вспоминает А. Залесский, — перед кордоном милиции толпился народ. К Дому Советов не пускали. Свет в здании, кажется, тогда еще не был отключен полностью: некоторые окна светились, а на набережной у парадной лестницы развевались красные и черно-желто-белые монархические флаги, под которыми шевелились едва заметные в наступающей темноте фигурки людей. Шел митинг… Было холодно, время от времени хлестал короткий, но сильный дождь». [Залесский А. Конец Дома Советов (воспоминания очевидца) // Наш современник. 2003. № 9. С. 205.]
Ночь с 24 на 25-е была холодной. Дул пронизывающий ветер. Оставшиеся у Белого дома люди грелись у костров. После истекшего срока ультиматума ждали штурма. Радио «Свобода» сообщило, что он планируется между 6 и 8 часами утра. В половине пятого за баррикадами появилась колонна военных грузовиков. Была объявлена тревога. Напряжение достигло предела. Однако машины проехали мимо и скрылись за гостиницей «Мир». [Озеров В. Черный октябрь // Мысль. 1993. № 20–21 (42–43). С. 4]
Если появившееся 24-го возле Белого дома оцепление первоначально имело символический характер и к зданию парламента можно было пройти без особого труда, то 25-го милиция заблокировала уже все проходы к Белому дому. [Хроника // Газета. 2003. 3 октября. ] Как отмечали очевидцы, «всех выпускают, но назад не пускают». [Орлов В. 12 дней кризиса // Правда. 1995. 4 октября. ] Именно этим днем следует датировать начало блокады Дома Советов.
25 сентября Б. Н. Ельцин подписал указ «Об ответственности лиц, препятствующих проведению поэтапного конституционного режима». Согласно указу, таковых следовало увольнять со всех должностей. [Хроника // Газета. 2003. 3 октября.]
Тогда же В. Ф. Ерин потребовал от своих подчиненных «не выполнять указания Верховного Совета, исполняющего обязанности президента России (Руцкого) и его министра внутренних дел (Дунаева)», а также запретил сотрудникам МВД «встречаться с депутатами». Здание МВД взял под охрану спецназ. [Агафьин А. Отморозки в погонах // Дуэль. 1999. № 44. 2 ноября.]
25-го завершилось формирование Добровольческого полка. В 16.00 на набережной под телекамеры отечественных и иностранных корреспондентов состоялось его построение. «На построении, — пишет И. Иванов, — встретился с секретарем Президиума, одновременно являвшимся помощником Хасбулатова. Относительно молодой генерал-лейтенант крайне мрачно охарактеризовал все, что делалось руководством. В его глазах сквозила безнадежность». [Иванов И. Анафема С. 64.]
Когда вечером 25-го около 20.30 уже известный нам Э. 3. Махайский вышел на Дружинниковскую улицу, оказалось, что здесь, как и утром, «всех выпускают, но к зданию Верховного Совета никого не пропускают». Однако милицейские заслоны стояли главным образом на самой улице. Поэтому дворами к Белому дому еще можно было пройти. Вечером у стен Дома Советов находилось «не более 7 тыс. человек», днем, по некоторым данным, на митинге было «максимум 18–20 тыс. человек». [Махайский Э.З. Две недели на площади… // Сайт «Октябрьское восстание 1993 года».]
Около 21.30, через мегафоны «Трудовой России» депутат Ребриков объявил, что «в штаб обороны Верховного Совета» поступили сведения о появлении в мэрии «спецназовской команды „К“», находящейся в подчинении М. И. Барсукова. Поэтому следует ожидать провокаций и штурма здания парламента. [Там же.]
