японскими наблюдателями в царских войсках на Западном ТВД. Русская контрразведка держала под наблюдением выявленных японских агентов, но после инцидента с Араки отказалась от проведения против них острых мероприятий. Значительным достижением российских спецорганов стал взлом в 1914 г. шифрованной переписки военного атташе и японского посла в Петербурге.
После прихода к власти большевиков японское правительство решило осуществить интервенцию на советский Дальний Восток, опасаясь объединения Советской России, Германии и Австро-Венгрии против Японии, рассчитывая вернуть складированное во Владивостоке военное снаряжение и защитить членов японской колонии. Поэтому группа офицеров разведки под руководством начальника Разведуправления установила зимой – весной 1918 г. контакт с лидерами крупнейших антисоветских организаций в Маньчжурии, Забайкалье и на Дальнем Востоке. Снабжая их оружием и деньгами, японская военная разведка систематически дестабилизировала обстановку в подконтрольных Советам районах, а летом 1918 г., воспользовавшись мятежом белочехов, обеспечила высадку в Приморье экспедиционного контингента. Из-за развала контрразведывательной системы советские органы власти на Дальнем Востоке не сумели парализовать подрывную деятельность японских спецслужб.
Глава 3
Военная разведка Японии против Советской России: восток § 1. Крушение грез: рифы «автономии» (1918–1920)
Высадка экспедиционного контингента на юге Приморья и захват значительной части советского Дальнего Востока, Забайкалья и Северной Маньчжурии потребовали от военно-политического руководства Японии проведения коренной перестройки континентальной разведывательной сети, вызванной неизбежным участием офицеров разведки в организации и управлении так называемым «правительством автономной Сибири».
В первые месяцы интервенции общее руководство этой сетью в Приморье осуществлял 2-й отдел штаба Владивостокской экспедиционной армии во главе с генерал-майором Накадзима Масатакэ. Приказом начальника Генштаба от 10 августа 1918 г. на отдел возлагались задачи по сбору разведывательной информации для планирования операций против красногвардейсих отрядов, получению агентурных данных о природных ресурсах Приморья и Приамурья, деятельности российских политических и экономических организаций, их контактах с представителями союзных держав. Этой работой в отделе занимались четыре офицера – генерал-майор Накадзима, подполковник Сакабэ Тосно, майоры Хасэбэ Сёго и Комото Дайсаку, а также прикомандированные к управлению армии три бывших сотрудника владивостокского центра во Владивостоке и Хабаровске капитаны Уэмура Сэйтаро, Кодама Цунэо и Окабэ Наосабуро410.
Важным этапом в перестройке континентальной разведывательной сети стал роспуск харбинского центра. Причина, заставившая Генеральный штаб пойти на столь радикальную меру, заключалась в фактическом разделении центра на несколько географически удаленных и несвязанных друг с другом разведывательных органов: как докладывал в Токио 19 сентября 1918 г. генерал-майор Муто, из числившихся под его началом 18 сотрудников 8 находились в Харбине, 5 – в Чите, параллельно выполняя задачи командира 3-й пехотной дивизии, 2 – в Иркутске, 2 – в Омске, а капитан Куваки Такаакира был прикомандирован в качестве офицера связи к штабу чехословацкого корпуса. Поэтому 21 сентября сотрудники центра полковник Араки Садао, капитаны Хаяси Дайхати, Сакаба Канамэ и Сэно Конти перешли в распоряжение управления сухопутных войск генерал-губернаторства Квантунской области, в то время как генерал-майор Муто Нобу-ёси, подполковник Приз Гэнго, майор Такэда Гакудзо, капитаны Куроки Синкэй, Канэко Ериюки, лейтенанты Ихара Токидзо, Сии Сэйто и военврач Сато остались в подчинении командира 3-й пехотной дивизии411.
Для руководства агентурной сетью харбинского центра Квантунское генерал-губернаторство незамедлительно развернуло так называемое «управление военных сообщений» во главе с полковником Куросава Хитоси, возложив на него обязанности по ведению разведки на советской территории, главным образом через благовещенскую резидентуру майора Исимица Макиё412.
22 сентября заместитель начальника Генерального штаба в директиве на имя Муто конкретизировал задачи разведывательных органов экспедиционных войск. На командира 3-й пехотной дивизии возлагалось ведение разведки в Забайкалье, взаимодействие и руководство антисоветскими правительственными органами в Чите, командованием чехословацкого корпуса, воинскими частями Сибирского правительства, отрядом Семенова, координация действий Белой армии с японскими войсками. Командующий ВЭА отвечал за разведку в Приморье, командир 12-й пехотной дивизии – в Приамурье, квантунский генерал-губернатор – в Северной Маньчжурии. В компетенции начальника Генштаба остались вопросы отправки разведывательного органа в Омск, сбора разведывательной информации о Хорвате и контроля над управлением военными операциями и транспортом, осуществлявшим бесперебойную работу Китайско-Восточной, Амурской и Забайкальской железных дорог413.
Реорганизации разведывательного аппарата на первом этапе «сибирской экспедиции» потребовала от японского правительства значительных финансовых трат. Специальным постановлением кабинета министров от 28 августа 1918 г. на текущие нужды разведывательных органов в Приморье и Северной Маньчжурии выделялось 154 160 иен золотом, из которых Владивостокская экспедиционная армия получала 100 000 иен. Ее ежемесячные секретные расходы в августе— октябре 1918 г. устанавливались в 5000 иен золотом, однако с ноября приказом военного министра были увеличены до 7000, а с марта 1919 г. – до 10 000 иен.
И все же выделяемых объединению средств хронически не хватало. Владивостокская армия осенью 1918 г. была вынуждена обратиться в военное министерство с просьбой ассигновать еще 30 000 иен золотом на отправку разведывательного пункта в Омск, причем ежемесячные расходы этого органа в 2,5 раза превышали расходы самой армии: каждый месяц генерал-майор Муто, а затем полковник Фукуда получали от 13 000 до 15 000 иен золотом414.
Для покрытия незапланированных расходов работавших по «сибирской тематике» разведывательных органов армии на советском Дальнем Востоке, в Забайкалье, Сибири, Северной Маньчжурии, Китае и Европе военное министерство запросило в сентябре – декабре 1918 г. у правительства астрономическую сумму в 1 986 000 иен золотом, которая была списана из бюджета по статье «Экстраординарные военные расходы» и, как показали дальнейшие события, не стала окончательной415.
В ходе реформы разведаппарата перед Генштабом возникла проблема отсутствия единого руководства органами военной разведки на занятой территории, поскольку оперативно они подчинялись управлениям двух пехотных дивизий, Квантунскому генерал-губернаторству и командованию экспедиционной армии: так, резидентуры во Владивостоке, Никольск-Уссурийском и Хабаровске замыкались на ВЭА, резидентуры в Маньчжоули и Харбине – на генерал-губернаторство, резидентура в Благовещенске – на 12-ю пехотную дивизию, резидентуры в Иркутске и Чите – на 3-ю пехотную дивизию416.
Неразбериха в организации разведывательного аппарата приводила к тому, что некоторые сотрудники по несколько раз переходили от одного командования к другому. Например, майор запаса Исимицу Макиё, с марта по август 1918 г. руководивший резидентурой в Хэйхэ, после прибытия японских войск подал прошение об отставке, однако вместо этого 18 октября был призван на действительную военную службу и официально прикомандирован к Квантунскому генерал-губернаторству, хотя еще в сентябре на правах благовещенского резидента поступил в распоряжение командования Владивостокской экспедиционной армии, а 14 октября получил приказ о смежном подчинении командиру 12-й пехотной дивизии в Приамурье
