Этот перечень можно было бы продолжать еще долго. Но главное уже очевидно. Оба рассказа не только различны, но и целостны в своем различии: каждый из них представляет собой не только обособленное, но и полное повествование, со своим наименованием и своей концепцией Бога, своими деталями, своим порядком событий и своей хронологией. В то же время, как уже сказано, оба они, вне всякого сомнения, принадлежат одному народу, древняя традиция которого сохранила общие воспоминания, общие легенды и сказания, общий тип религии и общий характер Закона. Таким образом, перед нами не столько два совершенно различных рассказа, сколько именно две версии единого национального эпоса. Напрашивается гипотеза, что они были созданы в двух частях одной и той же страны, населенной одним и тем же народом, сохранившим общую традицию, но разделенным обстоятельствами жизни и потому создавшим две версии одной и той же религии.
И мы знаем, что в истории еврейского народа действительно был такой период, когда его земля была разделена на два царства, в каждом из которых создавалась и пестовалась своя, особая версия общенациональной религии, и если в одном из этих царств, Иудейском, строго сохранялся культ Ягве, централизованный в его столичном храме, то в другом, Израильском, этот культ был «разбавлен» заимствованиями из ханаанейского, язычески-антропоморфного культа Элогим. Поэтому наша гипотеза (разумеется, не наша собственная: она была впервые робко высказана уже первыми библиеведами, а впоследствии развита и обоснована современными исследователями), в сущности, сводится к предположению, что рассказ Ягвиста (или источник J) был создан в южном, или Иудейском, царстве, а рассказ Элогиста (или источник Т) — в северном, Израильском; объединение же этих версий в единый канонический текст Торы произошло, по всей видимости, в те времена, когда на территории древней Эрец-Исраэль оставалось уже только одно из этих царств (как известно, то была Иудея), то есть в период между завоеванием Израиля ассирийцами и захватом Иудеи вавилонянами.
Сейчас мы увидим, что текст Торы подтверждает эту историческую гипотезу. Более того, текст этот дает возможность уточнить и время своего создания.
В чем же состоят эти текстуальные подтверждения? Первым из них является различие некоторых географических особенностей. В рассказах «Ягвиста» праотец Авраам неизменно связывается с Хевроном. Хеврон был главным городом колена Йегуды, столицей Давида до завоевания Иерусалима, родиной первого главного священника Иудейского царства Цадока. Заключая завет с Авраамом, Бог (в данном случае Ягве) обещает его потомкам «землю от реки Египетской… до реки Евфрат» — а это именно те границы, до которых раздвинул свои владения Давид, основатель правящей династии Иудейского царства. Зато рассказ о том, как Некто (то ли сам Бог, то ли его ангел) боролся с праотцом Яаковом, благословил его и дал имя «Израиль», мы находим только у «Элогиста», как и должно быть, если этот источник родом из Израильского царства. В этом же источнике говорится, что «нарек Яаков имя месту тому: Пну-Эль, ибо, говорил он, я видел Элогим лицом к лицу» (Бытие 32:30); а Пну-Эль — это город, построенный Йероваамом в Израиле.
Оба источника рассказывают о городе Шхеме (который Йороваам сделал столицей Израиля). При этом «Элогист» излагает историю его приобретения евреями следующим образом (Бытие 33:18–20): «Яаков, возвратившись из Месопотамии… пришел в город Шхем, который в земле Ханаанской, и расположился перед городом, и купил часть поля, да котором раскинул шатер свой, у сынов Хамора, отца Шхемова, за сто монет, и поставил там жертвенник, и призвал имя Элогим». Напротив, «Ягвист» (рассказ которого начинается уже в следующем стихе) излагает ту же историю куда драматичнее и жестче (Бытие 34:1–31): «Шхем, сын Хамора, обесчестил дочь Яакова Дину и предложил жениться на ней, а сыны Яакова потребовали от него и всех шхемцев совершить обрезание и, воспользовавшись их недомоганием после операции, перебили их всех до единого и таким образом захватили этот город силой». Заметим, что инициаторами побоища были Шимон и Леви. Это тотчас отражается в еще одной — и принципиально важной для нас — особенности рассказа «Ягвиста». Речь идет о т. н. «пророческом благословении» Яакова своим сыновьям и внукам.
Как известно, после завоевания Ханаана евреи расселились в нем двенадцатью коленами. Каждое из них выводило свою родословную от одного из потомков праотца Яакова. В рассказах Торы о рождении этих потомков, как правило, произносится благодарность Богу. В рассказе «Ягвиста» эта благодарность адресуется Ягве, в рассказе «Элогиста» — Элогим. Эпизоды Торы, в которых таким «адресатом» является Элогим, рассказывают о рождении Дана, Нафтали, Гада, Ашера, Иссахара, Звулона, Биньямина, Менаше и Эфраима (двое последних — сыновья Иосифа). Иными словами, вся группа «Элогим» называет имена лишь тех колен, которые составляли Израильское царство. Напротив, в рассказах, где воздается благодарность Ягве, говорится только о рождении Реувена, Шимона, Леви и Йегуды. Трое первых не получили собственных наделов (мы сейчас увидим, почему), причем колено Леви (левиты) рассеялось среди наделенных землею колен, и поэтому единственным сыном, получившим свою территорию, у «Ягвиста» оказывается Йегуда как и следует ожидать от источника, составленного в Иудейском царстве. Но «Ягвист» идет еще дальше: он пытается обосновать особую выделенность колена Йегуды. Такому обоснованию в тексте «Ягвиста» посвящен специальный эпизод (которого нет у «Элогиста»!) — уже упомянутое «пророческое благословение» Яакова. По древним обычаям, придававшим особое значение очередности рождения (вспомним борьбу за «первородство» между Ицхаком и Эсавом), наибольшую часть отцовского наследия (главное благословение) должен получить первый сын. Первенцем Яакова был Реувен. Но у «Ягвиста» Яаков на смертном одре говорит (Бытие 49:3–4): «Реувен, первенец мой!., ты… не будешь преимуществовать, ибо ты вошел на ложе отца твоего; ты осквернил постель мою» (иными словами, Реувен переспал с какой-то из отцовских наложниц). Казалось бы, теперь главное благословение должно перейти ко второму и третьему сыновьям: Шимону и Леви. Но «Ягвист» и этим сыновьям отказывает в таком преимуществе перед Йегудой; его Яаков продолжает (Бытие 49:5–7): «Шимон и Леви братья, орудия жестокости мечи их. В совет их да не внимет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя, ибо они во гневе своем убили мужа… проклят гнев их, ибо жесток, и ярость их, ибо свирепа; разделю их… и рассею…» Иначе говоря, Шимон и Леви не получают наделов, потому что устроили побоище в Шхеме. В результате единственным (у «Ягвиста») достойным отцовского благословения остается Йегуда, и о нем Яаков у этого автора произносит знаменательные слова (Бытие 49:8): «Йегуда! тебя восхвалят братья твои… поклонятся тебе сыны отца твоего», что как раз и означает, в сущности, что все прочие потомки Яакова должны подчиниться главенству Йегуды, прародителя Давида и его династии, правившей в Иудейском царстве. Более того, «Ягвист» уже знает не только о воцарении этой династии, но и о ее будущем — далее Яаков говорит (Бытие 49:10): «Не отойдет скипетр от Йегуды и законодатель от чресл его…» (Этим «законодателем», скорее всего, является не сам Давид, а его преемник Соломон; как мы видели, именно он установил новое религиозное и административное законодательство). Итак, у «Ягвиста» первородство получает Йегуда — как и можно ожидать от автора, который выражает версию, сложившуюся в Иудее. Кто же получает первородство у «Элогиста»? В Торе рассказу «Ягвиста» о «пророческом благословении Яакова» (изложенному выше) предшествует рассказ о последних днях Яакова (Бытие 48:1–22), в котором Бог именуется только словом «Элогим». Рассказ этот, следовательно, принадлежит «Элогисту» — это его, «израильская», версия того же «благословения Яакова». Она решительно отличается от «иудейской» версии «Ягвиста».
«Элогист» рассказывает, что к умирающему Яакову прибыл Иосиф со своими сыновьями Менаше и Биньямином, «и сказал Яаков Иосифу: Элогим явился мне в Лузе… и благословил меня и сказал: «…дам землю сию потомству твоему…» И ныне два сына твои, родившиеся в земле Египетской, мои они, Эфраим и Менаше, как Реувен и Шимон, будут мои… Они под именем братьев своих будут именоваться в их уделе…» Это поразительное благословение. По сути, «Элогист» утверждает, что Яаков приравнял Эфраима к Реувену, то есть к своему первенцу, и отдал ему удел Реувена. «Элогист» не просто сообщает об этом — опасаясь, что не все поймут его скрытый намек, он подчеркивает этот намек еще одной любопытной деталью, которую можно понять лишь в контексте самого намека: «И взял Иосиф Эфраима в правую руку свою против левой Израиля (т. е. Яакова. — Р.Н.), а Менаше в левую против правой Израиля, и подвел к нему. Но Израиль простер правую руку свою и положил на голову Эфраима, хотя сей был меньший…» Иосиф, как бы говорит «Элогист», хотел, чтобы главное благословение деда получил, как и положено, первенец Менаше, но Яаков, в нарушение традиционного порядка, нарочно переменил руки и первым благословил Эфраима, тем самым именно ему отдав первородство Реувена; Иосиф пытался протестовать, но Яаков настоял на своем, сославшись на волю Элогим. По «Элогисту», таким образом, главным из еврейских колен является колено Эфраима. Теперь остается лишь напомнить, что колено Эфраима было родовым племенем ИЗРАИЛЬСКОГО царя Йороваама, и Шхем, столица ИЗРАИЛЬСКОГО царства, был расположен на холмах, находившихся в традиционном наделе этого же колена. Тот факт, что отец Эфраима, Иосиф, завещал похоронить себя в том же Шхеме, в уделе сына, думается, известен всем читателям. Упомянем поэтому только изящный — и полный смысла — каламбур, содержащийся в самом конце этого текста, где Яаков говорит через Иосифа его детям (Бытие 48:22): «Я даю тебе, преимущественно пред братьями твоими, один участок…» Этот каламбур совершенно исчезает в русском переводе Библии: в ивритском тексте («Берешит», мем-хет: кав-бет) здесь стоит: «…вэ-ани натати леха ШХЕМ ахад аль-ахиха…» «Шхем» здесь — и «преимущество» (от глагола «леашхим» — опережать), и название все той же израильской столицы. Все эти красноречивые разночтения убедительно свидетельствуют в пользу северного (израильского) происхождения «Элогиста» и южного (иудейского) происхождения «Ягвиста». К ним можно было бы добавить и другие примеры. У «Элогиста» самым главным и самым верным учеником Моисея является Йегошуа бин-Нун — из колена Эфраима; у «Ягвиста» единственным (из двенадцати посланных в Ханаан соглядатаев), который поощряет к походу, является Калев — из колена Йегуды, родоначальник будущих Калевитов, чьи земли в Иудее включали позднее город Хеврон. Каждый из двух этих авторов явно опирается на древние сказания, наиболее популярные в его земле, каждый стремится подчеркнуть заслуги и превосходство легендарных героев именно этой земли, каждый превозносит то племя (колено), которое дало начало правящей династии именно этого, а не другого царства. Иными словами, каждый из них отражает традицию одной из двух племенных групп, двух частей единой нации, на которые распался еврейский народ после возникновения Израильского и Иудейского царств.
