Татьяна Чеснокова - Стокгольм времен Астрид Линдгрен. История повседневности

Рыбалка относится к весьма популярной в Швеции форме досуга. По данным Центрального статистического бюро, в 2000 году активно занимались рыбалкой 2,3 миллиона шведов, а еще 3,4 миллиона проявляли интерес к ней. В 1971 году был заведен «Регистр крупных рыб», куда на данный момент занесены сведения о 12 000 крупных рыб различных видов, выловленных в шведских реках, озерах и морях. Регистр включает также официальные рекорды рыболовов-спортсменов. Так, официальный рекорд по улову щуки весом 19,34 кг был зарегистрирован в 1999 году на озере Веттерн. В 1985 году выловили треску весом 31,5 кг, в 1992 году – лосося весом 35,5 кг [162] .

Рыбалкой в Стокгольме занимаются давно, еще со Средневековья. И в те далекие времена рыбаки использовали весьма причудливую блесну – в форме крысы или русалки. Считалось, что на такую блесну особенно хорошо клевала щука. Ныне запрещена бытовавшая в то время острога. Рыбаки в старину были людьми бедными, трудиться им приходилось много, чтобы прокормить рыбой постоянно растущее население Стокгольма. Разведение рыбы достигло в Швеции наибольших размеров в 1980-е годы. Шведы разводят лосося, форель, угря, раков. Искусственное разведение рыбы становится наиболее развивающимся сектором экономики.

Живая рыба – это еда не на каждый день. Такое удовольствие многие покупатели могут позволить себе лишь в праздник, ведь она гораздо дороже мяса. Стокгольмцы, по статистике, больше всего покупают лосося, треску и судака. На праздник выбирают рыбу подороже – такую, как морской черт, палтус, камбала. Но даже обычная треска все равно стоит дорого. В 2007 году цена за 1 кг трески составляла 189 крон, тогда как лет двадцать назад она стоила всего несколько десятков крон.

Живая рыба не всегда выловлена в шведских водоемах. Лосось и голец часто выращены в Норвегии. В последнее время у шведов вырос спрос на экзотическую рыбу из Азии (тунец, меч-рыба). С сокращением рыбных запасов в шведских водах все больше рыбы импортируется из США, Канады, Японии, Китая, России, Южной Кореи.

Северная Венеция. В плаванье к далеким берегам.

Королева озера Меларен:

Стокгольм «он» или «она»?

«Зимой, когда ледовая гладь Меларена рай для любителей подлёдного лова, у берегов фиорда среди припая дымятся редкие полыньи и, поблескивая, темнеет узкая полоса живой воды – дорога, проложенная судами, – всё пернатое, водоплавающее дикое население столицы – утки, гагары, чирки, лебеди – «сплывается» в северный, не замерзающий от быстроты течения проток.

На небольшом пространстве между двумя мостами, соединяющими Старый город с северной частью Стокгольма, скопляется водоплавающей птицы видимо-невидимо. И тут же в воздухе с истерическими выкриками носятся, на лету подхватывая подачку, белокрылые чайки и чернокрылые.

Зазимовавшие тут дикие гуси подгребают к гранитным ступеням набережной. А на парапете специальный ларек бойко торгует птичьим кормом, которым любопытные, взволнованные при виде этого многоголосого зрелища детишки, взрослые любители птичьего царства и просто зеваки угощают пернатых. Около киоска, чтобы каждый мог получше разобраться в кишащем у набережной птичьем поголовье, большой плакат, где изображены в красках представители всего этого пестрого разнообразия тысячеголовой республики пернатых морских и озерных, квартирующих на обширной территории Стокгольма и его окрестностей и скопляющихся зимой на тесной площади в центре города.

Но когда на пространстве между Королевским дворцом и Королевской оперой птиц становится все меньше и меньше, когда остается под конец всего три-четыре лебедя-старожила да несколько пар диких уток, – значит, вскрылись ближние озера, значит, ледовый припай припортовых берегов размыли и унесли морские волны, значит – наступила весна», – писал Геннадий Фиш, посетив Стокгольм [163] .

Рыбалка в центре Стокгольма, в этой северной Венеции… Вода здесь приятная во всех отношениях – и для рыбалки, и для купания, и для любования птицами и живописными берегами с палубы парохода. Вода приятна даже тогда, когда Карлссон не закрыл кран в ванной, и в квартире началось большое наводнение. «Пол в ванной и в прихожей уже залило водой, в которой можно было при желании плескаться. <…> – Очень даже приятная вода, – сказал он. – Видишь, можно бесплатно принимать ножную ванну» [164] .

Северная Венеция

Неповторимое очарование города поистине заключается в его набережных: их общая длина составляет 155 километров. Известный современный писатель Пер Вестберг считает, что жить в Стокгольме – значит быть в постоянном контакте с водой [165] . Мосты, берега, острова и вода – как неотъемлемая часть городского пейзажа. Главная водная артерия в центре Стокгольма – Стрёммен. Есть еще, кроме озера Меларен, множество заливов и каналов: Сальтшён, Риддарфьерден, Нюбрувикен, Рюссвикен, Юргордсбруннсвикен и др. Городом между мостами, как известно, называют Гамла стан. Именно у воды, на набережных, высятся и важнейшие культурно-исторические памятники: Королевский дворец, здание риксдага, Национальный музей, Королевская опера и, конечно же, Стокгольмская ратуша, о которой речь впереди. Самые красивые виды города открываются не только с высоких смотровых площадок, но и с воды, когда плывешь на кораблике в стокгольмских шхерах, или вдоль городских набережных, или под мостами. Сообщение с островами поддерживают катера и пароходики. Шведы в настоящее время покупают все больше яхт и моторных лодок. Вода привлекает любителей парусного спорта, байдарок и каноэ.

Современная писательница Анна-Карин Пальм видит в просторных городских набережных, открытых всем ветрам и яркому солнечному свету, свободные, незаселенные зоны между водой и самим городом. «Встреча с водой: пресная – мягче и, пожалуй, более синяя, летом она источает тяжелый, затхлый запах. Соленая больше насыщена серо-зелеными оттенками, она плещется иначе, разбиваясь о скалы. Вода пресная и соленая смешивается в своих подводных течениях, в белой пене, в непрерывном и бесконечном движении волн. А в глубине ее, в полумраке, бесшумно скользят большие рыбины… Город у воды порождает иные истории, нежели город на равнине или в горах. Думаю, что у воды и мечтается иначе» [166] .

Особую роль играют струи воды в фонтанах Карла Миллеса. Стокгольм без его скульптур представить себе невозможно. Медвежата в парке Берцелиуса. Певец Солнца в честь поэта Тегнера. Орфей у Концертного зала, где летом бьет фонтан. Статуя Орфея стала символом музыкальной жизни Стокгольма и всей Швеции. Музей-усадьба Карла Миллеса, знаменитого шведского скульптора первой половины XX века, расположена на острове Лидингё в северо-восточной части Стокгольма. Здесь, на крутом берегу залива, на поднимающихся вверх террасах и расставлены его статуи и скульптурные группы, его фонтаны «Посейдон», «Похищение Европы»… В целом Миллес создал около двадцати фонтанов в различных городах Швеции и США, достигнув вершин мастерства в сфере монументальной пластики. Фонтан, доминирующий над открытым пространством, стал его излюбленным творением. Вода для Карла Миллеса сделалась органичной частью скульптурной композиции, воплощающей застывшее движение, танец, жест, но оживающей в струящихся потоках. Вода подчеркивает музыкальное начало в человеческой фигуре, ее ритмическую жизнь в пространстве. Тема музыки и полета, легкость его знаменитых парящих скульптур как нельзя лучше дополняется плеском воды в фонтане.

Стокгольм интересен не только фонтанами, но и колодцами. Украшением исторической площади Стурторгет в Старом городе служит старинный колодец, появившийся здесь в XVIII веке.

Вода в нем считалась превосходной и рекомендовалась врачами как наиболее чистая и полезная по сравнению с водой других европейских городов.

В сознании и самих стокгольмцев, и иностранцев шведская столица прочно связана с «водным окружением». Когда в 1998 году Стокгольм был провозглашен культурной столицей Европы, в Швеции выпустили серию марок «Стокгольм – город на воде». Шесть марок представляют нам Королевский дворец на рассвете, отражающийся в водной глади Норрстрёма; пароходики на фоне Старого города; рыболова с сачком, сидящего в лодке на фоне здания Королевской оперы; парусники у берегов Сёдера; пляж на острове Лонгхольмен и мост Вестербрун; Стокгольмскую ратушу.

На протяжении девяностых годов в Стокгольме каждое лето устраивался Водный фестиваль, который собирал большое количество посетителей и туристов. Когда в год первого проведения фестиваля, 1991-й, я спросила у своих шведских знакомых, чему посвящен этот праздник, мне ответили: «Просто воде». Его целью было также привлечь внимание к окружающей среде, и хотя во время фестиваля проходили различные мероприятия, связанные с музыкой, культурой, спортом, так или иначе все они в итоге были обращены к воде. Отчасти фестиваль напоминал наш родной праздник Нептуна, с купанием, конкурсами и состязаниями. Эрнст Бруннер несколько иронично описывал это августовское веселье: «В течение многих дней жители Стокгольма находились в состоянии скоропостижного бреда. Народ толпился и веселился, непрерывно что-то затевая, как на картине Гойи «Похороны сардинки», висящей в Мадриде. Празднества продолжались день и ночь в бешеном, парализующем ритме, никто не хотел угомониться до тех пор, пока каналы Стокгольма не превратятся в заросшее тиной корыто с водой» [167] .