Файф: Совершенно правильно. В этом письме об этом говорится.
Папен: После того как мне в этом было отказано и фюрер не согласился с тем, чтобы возбудить процесс согласно существовавшим законам, Гитлер известил меня, что он лично вмешается в это дело и берет на себя личную ответственность за то, что с фон Чирским ничего не случится, если он будет допрошен гестапо. Это вы найдете в этих письмах. Фюрер обещал ему полную безопасность, если он явится для допроса в гестапо. Вследствие этого, после того как было отказано в рассмотрении его дела в суде и Гитлер обещал, что с фон Чирским ничего не произойдет, я попросил фон Чирского, чтобы он согласился подвергнуть себя допросу, так как обвинение, которое было выдвинуто против него, должно было быть как-то выяснено.
Файф: Вы уже 31 января считали, что слухи о том, что гестапо хочет нейтрализовать фон Чирского, являются достоверными. 5 февраля в отрывке, который Трибунал только что просил меня зачитать, вы заявляете, что это означало бы гибель и разорение для него самого и для его семьи. Но вашим единственным желанием было сделать все, чтобы избежать скандала.
Папен: Мое желание вначале состояло в том, чтобы были предприняты все усилия для того, чтобы рассмотреть это дело в суде на основе существовавших законов.
Файф: Таково было ваше желание сначала, но скоро вы оставили его?
Папен: После того как Гитлер не согласился с этим желанием и после того как я установил, что фон Чирский во время допроса со стороны гестапо будет пользоваться личной защитой со стороны Гитлера, то есть если глава государства говорит мне, что «я ручаюсь за то, что с фон Чирским ничего не произойдет», то вы должны со мной согласиться, что я не мог поступить иначе, как сказать фон Чирскому: «Пойди по пути допроса, так как ты должен опровергнуть те подозрения, которые имеются в отношении тебя».
Файф: Подсудимый, разрешите мне напомнить вам, что в вашем письме от 5 февраля нет ни одного слова об обещании Гитлера оправдать фон Чирского. Единственно, о чем вы здесь говорите, это относительно того, что он исчезнет и будет скомпрометирован. В ваших других письмах также ничего не говорится об этом.
Папен: Однако об этом факте имеется указание в одном из отчетов фон Чирского.
Файф: Почему вы после этой серии убийств, которые происходили одно за другим в течение четырех лет, не порвали с этими людьми и не встали, подобно генералу Йорку или другим деятелям, имена которых вы можете припомнить из истории, на защиту своих собственных взглядов и не противодействовали этим убийствам? Почему вы не сделали этого?
Папен: Да. Но вы видите, что этот отчет г-на фон Чирского об убийствах я передал Гитлеру со всеми деталями, указанными в нем, и вы не знаете, что я часто говорил лично Гитлеру, что такой режим не может существовать в течение длительного периода. Если вы спрашиваете меня, почему я, вопреки всему этому, остался на службе у империи, то я на это могу лишь ответить, что 30 июня я лично порвал с Гитлером, а вместе с тем и с соглашением, которое мы заключили 30 января. С этого времени я выполнял лишь свой долг на благо Германии.
Я делал это для того, чтобы служить моей родине.
Файф: Я утверждаю, что единственная причина, по которой вы продолжали оставаться на службе у нацистского правительства в то время, когда вы знали обо всех этих преступлениях, заключалась в том, что вы сочувствовали нацистам и хотели продолжать работать вместе с ними.
Я утверждаю, что вы прекрасно об этом знали. Вы видели, что ваши друзья и сотрудники падают жертвами убийц, вы хорошо знали об этом, и единственная причина, которая могла заставить вас продолжать работать и брать от нацистов одно поручение за другим, заключалась в том, что вы сочувствовали и содействовали деятельности нацистов. Вот в чем я обвиняю вас.
ДОПРОС ПОДСУДИМОГО НЕЙРАТА
[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 25―26 июня 1946 г.]
Файф[10]; Понимали ли вы, что ваше участие в правительстве будет восприниматься всей Европой как знак того, что вы одобряете проводимую правительством политику и разделяете ответственность за все действия этого правительства? Ведь вы были министром иностранных дел и хорошо известным политическим деятелем в правящих кругах Европы?
Нейрат: Я очень сомневаюсь в этом. Может быть, на это надеялись.
Файф: Вплоть до ноября 1937 года вы были вполне удовлетворены миролюбивыми намерениями правительства и его респектабельностью?
Нейрат: Я был уверен в мирных намерениях правительства, об этом я уже говорил.
Файф: А что вы скажете о респектабельности правительства? Под этим словом я подразумеваю те общепринятые нормы благопристойности и порядочности, которых должно придерживаться любое правительство, если оно желает, чтобы его народ был счастлив и доволен. Были ли вы удовлетворены правительством в этом отношении?
Нейрат: Я ни коим образом не был согласен с методами, в особенности с методами, применяемыми в области внутренней политики.
Файф: Сейчас я хочу остановиться на данном вопросе. Знали ли вы о «коричневом терроре», который имел место в марте 1933 года, через шесть недель после того, как было сформировано правительство?
Нейрат: Я знал только о бойкоте по отношению к евреям, больше я ничего не знал.
Файф: Помните ли вы письменное показание, данное под присягой американским консулом Гейстом?
Нейрат: Я хотел бы посмотреть на этот документ.
Файф: Я вам сейчас напомню об этом документе. Гейст подробно повествует о жестоком обращении, избиениях, оскорблениях евреев, что имело место уже в марте 1933 года. Вы знали об этом?
Нейрат: Я знаю об этих фактах. Я неоднократно обращался по этому поводу к Гитлеру и просил его позаботиться о том, чтобы это прекратилось, но деталей всего этого я не знаю.
Файф: Сейчас, не обращаясь к этому письменному показанию, скажите следующее: получали ли вы как министр иностранных дел краткие обзоры или отчеты о том, что печатали в иностранной прессе?
Нейрат: Да, конечно, но я не знаю, получал ли я все сообщения по этому вопросу.
Файф: Вы были послом в Англии с 1930 по 1932 гг., если мне не изменяет память, не так ли? И вы знали, что лондонский «Таймс» и «Манчестер Гардиан» были очень влиятельными газетами в Англии. Не правда ли? Независимо от этого, были ли вы согласны с тем, что в них печаталось, или нет?
Нейрат: Да, да.
Файф: Знали ли вы, что в апреле 1933 года обе эти газеты были полны самых ужасных историй о жестоком обращении с евреями, социал-демократами и коммунистами в Германии?
Нейрат: Да, это вполне возможно. Я теперь не припоминаю этого. Но именно на подобные случаи я указывал Гитлеру, обращая его внимание на то, как реагирует на эти события заграница.
Файф: Я хочу показать вам, как эти газеты отзывались об этих событиях. В «Манчестер Гардиан» от 12 апреля 1933 г. говорится: «Стоит только немного внимательнее присмотреться к жизни, которая случайному наблюдателю может показаться вполне нормальной и спокойной, как вы обнаружите в любом городе и в любой деревне следы варварства и зверств, совершенных коричневорубашечниками, причем таких зверств, подобных которым нет в наше время».
Эта газета описывает их как «орудие бессмысленного, но систематически проводимого террора, бессмысленность которого заключается в том, что он не вызывается явной необходимостью, что и отличает их террор от революционного террора, а систематичность — в том, что он является органической частью гитлеровского режима».
Знали ли вы, что подобные отзывы печатались в ответственных английских газетах?
Знали ли вы, что эта взятая ими линия в политике проводилась систематически, ибо это являлось органической частью гитлеровского режима?
Нейрат: Нет, в таком смысле я этого не знал.
Файф: Знали ли вы, что в английской газете «Манчестер Гардиан», писали следующее: «Один видный немецкий консерватор, который был тесно связан с национал-социалистами — членами германского правительства, и, без сомнения, сочувствовал в большей степени правым, чем левым, указал, что число жертв в апреле составило 20 тысяч человек»?
Нейрат: Нет.
Файф: Давайте посмотрим, что печаталось в германской прессе. 24 апреля 1938 г. в «Таймс» было перепечатано заявление из гамбургской газеты «Фремденблатт», в котором говорится о том, что согласно данным, полученным из официальных источников, в тюрьмах германской :империи находится 18 000 коммунистов, а в Пруссии имеется 10 000 заключенных, в том числе много социал-демократов и интеллигентов. Могла ли бы гамбургская газета «Фремденблатт» долго пользоваться успехом как газета, если бы она неправильно печатала данные, полученные из официальных источников при вашем правительстве в апреле 1933 года, и неправильно бы излагала положение вещей? Конечно, нет, не правда ли?
