отработки и остаться в составе среднего крестьянства.
Помещикам отработки казались даровым трудом: не надо было платить заработную плату. А если рассматривать то, за что крестьянин отрабатывал, т. е. ссуду или арендную плату в качестве заработной платы, то оказывалось, что эта заработная плата намного ниже, чем при вольном найме, потому что отработки – кабальный труд; здесь свою волю диктовал помещик. Арендовать землю под отработки можно было только у «своего» помещика, просить ссуду – тоже. Приходилось соглашаться на его условия. Поэтому труд крестьян при отработках – труд кабальный, почти принудительный. Производительность такого труда не могла быть высокой. К тому же на поле помещика переносилась примитивная крестьянская техника. Примитивная техника и низкая производительность труда настолько понижали уровень хозяйства, а, следовательно, и его рентабельность, что это понижение съедало не только экономию на заработной плате, но и прибыль владельца.
Выгоды дарового труда оказались иллюзией. Отработочные помещичьи хозяйства приходили в упадок, и помещики разорялись. Помещики залезали в долги, закладывали имения в банк, а затем эти имения продавались с аукциона. Ситуация чеховского «Вишневого сада», когда это имение было продано с молотка и его купил бывший крепостной владельцев Ермолай Лопахин, отражала типичные события того времени. Процесс нарастал. Если в 80-х гг. в среднем за год продавалось 160 помещичьих имений, то в 90-х гг. – свыше 2000. К 1905 г. в руки новых хозяев перешло уже около половины бывших помещичьих земель. Следует подчеркнуть, что здесь речь идет именно о помещичьих владениях. После отмены крепостного права в руках помещиков осталась приблизительно четверть сельскохозяйственных угодий. 6–7 % угодий находилось в руках других частных собственников, третья часть – в общинной собственности крестьян, еще одна треть – в собственности государства.
Для помощи помещикам в 80-х гг. были основаны два банка: Дворянский земельный банк, который на льготных условиях давал помещикам ссуды под залог земли, и Крестьянский земельный банк, который принимал на комиссию земли помещиков для продажи крестьянам и благодаря своей монополии поддерживал высокий уровень цен.
Но разорялась и теряла землю лишь часть помещиков. Другая часть успешно перестраивала свои хозяйства в крупные капиталистические фермы. Вместо отработок они нанимали рабочих. А капиталистический наем диктовал необходимость применения новой капиталистической техники. Купить жатку было значительно выгоднее, чем нанимать десятки косарей. Эти помещики применяли научные достижения агротехники, машины, минеральные удобрения, разводили породистый скот.
12.3. Рост товарности земледелия
Рассмотрев, в чем выражался переход к капитализму двух главных классов феодального общества, крестьян и помещиков, мы должны обратиться к рассмотрению перехода к капитализму сельского хозяйства в целом. Переход к капитализму в сельском хозяйстве – это переход от натурального к товарному производству. В отличие от промышленности капитализм в сельском хозяйстве не означает создания крупных предприятий с наемным трудом. Семейная ферма – это тоже капитализм, причем даже в наши дни в мировом сельском хозяйстве семейные фермы преобладают.
Правда, о росте товарности сельского хозяйства мы начали говорить с XVII в. И при крепостном праве сельскохозяйственная продукция не только насыщала внутренний рынок России, но и в больших количествах шла на экспорт. Но это была товарность все же «по-феодальному»: крестьянская семья сама потребляла продукцию своего хозяйства, и только часть этой продукции шла на продажу. И феодальная рента составляла лишь прибавочный продукт крестьянского хозяйства. Крестьянин мог экономить на своем потреблении, недоедать, но это не меняло дела: необходимый продукт потреблялся в натуральном виде, прибавочный шел на продажу.
Товарность «по-капиталистически» означала, что вся продукция предназначалась для продажи, а все необходимое для своего потребления покупалось на выручку от продажи продукции. Именно в этом и заключалось принципиальное отличие фермера от крестьянина: крестьянин вел натуральное хозяйство, рассчитанное на свое потребление, фермер же готовил продукцию для продажи.
Рост товарности вел к росту специализации сельского хозяйства. Натуральное хозяйство крестьянина было «многоотраслевым»: для своего потребления нужны и хлеб, и картошка, и молоко, и яйца. Но для продажи целесообразно готовить какой-то один вид продукции. А какую именно продукцию производить – это определялось экономическими и природными условиями.
В промышленных районах вокруг городов, особенно вокруг Москвы и Ярославля, начали концентрироваться молочное животноводство и огородничество, потому что в городах повысился спрос на свежие овощи и молочные продукты. Хлеба здесь крестьяне сеяли мало, предпочитая покупать его на выручку от продажи своих продуктов. Таким образом, рос рынок сбыта хлеба за счет деревни.
Псковская и Смоленская губернии специализировались на производстве льна, потому что природные условия этого района оптимально соответствовали требованиям этой культуры. Здесь своего хлеба тоже не хватало. На Украине, особенно в Киевской губернии, росли посевы сахарной свеклы с переработкой ее на сахар.
Рост товарности усиливал расслоение крестьян. Натуральные крестьянские хозяйства не конкурировали между собой. Но на рынке конкуренция была неизбежна. К тому же именно в этом случае кулаки выступали в качестве скупщиков.
Специализация стимулировала рост техники. В натуральном хозяйстве, где усилия и средства распылялись между несколькими отраслями, технический прогресс был практически невозможен. Но если это была одна отрасль, техника оправдывалась. Например, при специализированном молочном хозяйстве молочный сепаратор обеспечивал определенные преимущества.
Поэтому рост товарности вел к росту производительности труда и увеличению производства. Это проявлялось, в частности, в повышении урожайности. Если в первой половине XIX в. в России средняя урожайность зерновых составляла «сам-3,5» (урожайность в «самах» – соотношение посеянного и собранного зерна), то в 60–80 гг. – «сам-4», а в 90-х гг. – даже «сам-5». К концу столетия Россия получала по 3,3 млрд пуд. зерна в год, т. е. вдвое больше, чем в первые годы после реформы. Еще в большей степени выросли урожаи картофеля, льна и других технических культур.
После отмены крепостного права промышленный переворот в России вступил в решающую стадию. Тем не менее стали усиленно развиваться кустарные промыслы, кустарно-ремесленное производство. Дело в том, что расслоение крестьян в условиях общины давало рабочую силу не столько для крупной промышленности, сколько именно для промыслов. Община привязывала крестьянина к деревне. Он не мог переселиться в город и стать квалифицированным промышленным рабочим. В город он мог уйти только на заработки, на время, бросив семью и дом. Он не знал, где он там будет жить, какую работу найдет. Он мог там стать только неквалифицированным сезонным рабочим. Поэтому крестьянину было удобнее найти заработок в своей деревне. Там, дома, он мог довольствоваться и меньшим заработком. Но работа дома, в деревне – кустарный промысел.
Народники называли кустарные промыслы народной промышленностью, противопоставляя их капитализму. В. И. Ленин в работе «Развитие капитализма в России» доказывал, что народники ошибались,
