военных «минно-артиллерийских позиций». Они представляли собой вооруженные крупнокалиберными орудиями укрепленные форты, которые располагались попарно на северном (финском) и южном (эстонском и русском) берегах залива один напротив другого. Между ними в случае угрозы нападения в течение всего нескольких часов специальными катерами поперек залива по всей его ширине устанавливались минные заграждения. [79]
Связующим элементом системы была артиллерия фортов, в задачу которой входили ограничение свободы маневра для флота противника, ведение артиллерийских дуэлей с его линейными кораблями и противодействие попыткам разрушения минных заграждений катерами – минными тральщиками. Идеальной считалась ситуация, когда залив перекрывался по всей ширине встречным огнем русских батарей. Там, где для этого не хватало дальности стрельбы, на многочисленных островах дополнительно устанавливались промежуточные батареи. Впрочем, из-за малых глубин залива передвижение больших кораблей с глубокой осадкой было возможно только по двум фарватерам, проходящим вдоль северного и южного берегов, что упрощало задачу контроля.
Строительство фортов началось в 1909 г., и к 1917 г. в акватории залива было установлено порядка 300 орудий и тысячи морских мин. В результате была создана уникальная по глубине система обороны. Она начиналась у входа в Финский залив, который «запирался» совместными действиями двух баз – на о. Найссаар возле Ревеля (Таллинна) на южном побережье и на п-ове Порккала – Удд на северном возле Гельсингфорса (Хельсинки); заканчивалась система Кронштадтской военно-морской базой с приданными ей фортами Ино на северном (финском) и Красная Горка и Серая Лошадь на южном (российском) берегах. В ходе первой мировой войны система доказала свою эффективность: предпринятые германским флотом попытки прорыва окончились для него тяжелейшими потерями. Поэтому в 1938–1939 гг., когда проблема безопасности Ленинграда вновь обрела остроту, этот проверенный опытом способ ее решения представлялся Кремлю наилучшим.
К указанному времени, однако, система была разрушена не только в переносном, но и прямом смысле слова. За исключением Кронштадта, Красной Горки и Серой Лошади, остальные батареи изначально размещались на территории Финляндии и прибалтийских провинций империи и при эвакуации их русскими/советскими войсками в 1917–1918 гг. были демонтированы и взорваны. С учетом обретенной странами Балтии государственной независимости первым шагом к воссозданию системы морской обороны Ленинграда становилось заключение соответствующих договоров между ними и СССР. (В этом состоял главный смысл подписанного с Эстонией договора о взаимопомощи). И хотя северный фарватер был намного менее удобен для судоходства, чем южный, особое значение соглашения с Финляндией определялось тем, что ей безраздельно принадлежали северное побережье и острова залива, в силу чего она контролировала его на всем протяжении, начиная от входа в районе полуострова Ханко вплоть до Кронштадта.
Первый советско – финляндский контакт по указанным выше темам имел место в середине апреля 1938 г. Деликатный характер поднимаемых вопросов и риск натолкнуться на отказ Хельсинки от официального участия в их обсуждении вынудили правительство СССР действовать весьма экстравагантным образом. Работник советского дипломатического представительства в Хельсинки в относительно невысоком ранге второго секретаря Б. А. Ярцев, – в действительности ответственный сотрудник НКВД Борух Аронович (Борис Аркадьевич) Рыбкин, – неожиданно запросил аудиенции у министра иностранных дел Р. Холсти и, получив ее, стал развивать перед министром взгляды своего правительства на ситуацию в регионе. [80]
По свидетельству видного государственного и политического деятеля Финляндии В. А. Таннера, оставившего наиболее обстоятельный отчет об этих переговорах, позиция СССР сводилась к следующему. Советское правительство выражало готовность и дальше уважать суверенитет и территориальную целостность Финляндии, однако было убеждено, что Германия планирует широкое наступление на СССР, а левое крыло германской армии при этом может попытаться высадиться в Финляндии и оттуда продолжить движение в направлении Ленинграда. (Понятно, что это была точная умозрительная реконструкция событий 1918 г.). В таком случае СССР не станет пассивно ожидать выхода войск противника на государственную границу, проходящую всего в трех десятках километров от города, а двинет свои войска навстречу германским силам; Финляндия, таким образом, превратится в поле боя. Если же финское правительство окажет сопротивление германской агрессии, СССР предоставит ему военную и экономическую помощь и примет на себя обязательство вывести войска после окончания войны. На этот счет предлагалось заключить военное соглашение, которое, чтобы не компрометировать финляндский нейтралитет, должно было оставаться тайным до момента фактического нападения.
Ситуация, по мнению советского правительства, осложнялась тем, что если бы Финляндия и решила защищаться, финские фашисты могли попытаться осуществить прогерманский переворот внутри страны. В СССР не были уверены в том, что даже если переворота не произойдет, финнам удастся выстоять в войне с Германией [81] [84, c.9–11]. Нечто подобное Холсти уже слышал – от наркома обороны К. Е. Ворошилова во время своего недавнего визита в Москву. Тогда нарком заявил, что СССР хотел бы получить «хоть какую ни будь гарантию в отношении действий Финляндии на случай, если третье государство, не испрашивая разрешения Финляндии, использует ее территорию против Советского Союза».
Отвечая Ярцеву, Холсти отрицал вероятность подобного развития событий и, следовательно, актуальность предложенных контрмер. Однако переговоры с порученцем Сталина продолжались еще несколько месяцев; с финляндской стороны в них приняли участие премьер-министр А. Я. Каяндер и В. Таннер, тогда член внешнеполитической комиссии правительства страны. В качестве ответа Ярцеву были переданы следующие тезисы: 1. Финляндия не допустит создания на своей территории какой-либо великой державой плацдарма для нападения на СССР; 2. Советский Союз не будет препятствовать вооружению Аландских островов [82] в интересах обеспечения нерушимости финской территории и нейтралитета Аландских островов [84, c.14].
Поскольку обнаружилось нежелание Хельсинки заключать секретное военное соглашение с СССР, финскому правительству было предложено подписать обязательство оказать сопротивление германской агрессии. СССР выражал готовность предоставить Финляндии помощь в форме поставок вооружений и прикрытия ее с моря силами своего военно-морского флота. В этой связи было запрошено согласие Хельсинки на создание на о. Гогланд (Суурсаари) в Финском заливе советской военно-морской и военно-воздушной базы. СССР также соглашался на ремилитаризацию Аландов, если сможет принять в этом участие, а в дальнейшем скрытно наблюдать за использованием созданной военной инфраструктуры. Взамен финнам были предложены гарантия ее территориальной целостности и неприкосновенности границ, помощь оружием и выгодный торговый договор.
Предложение было отклонено с аргументацией, что оно «направлено на попрание суверенитета Финляндии и противоречит политике нейтралитета, которой Финляндия следует совместно с государствами Скандинавии» [84, c. 15,18]. В начале октября 1938 г. советское предложение было несколько изменено: финны осуществляют строительство базы на Суурсаари собственными силами, лишь согласовывая его с СССР; задача обороны острова осуществляется Финляндией и переходит к Советскому Союзу только в том случае, если Финляндия не справится с ней. Но в Хельсинки отвергли и это
