В 1100 год "братья сотворили мир между собою, Святополк, Владимир, Давыд, Олег в Уветичах, месяца августа в 10-й день. Того же месяца в 30-й день в том же месте собрались на совет все братья – Святополк, Владимир, Давыд, Олег, – и пришел к ним Игоревич Давыд, и сказал им: "Зачем призвали меня? Вот я. У кого на меня обида?" И ответил ему Владимир: "Ты сам прислал к нам: "Хочу, братья, прийти к вам и пожаловаться на свои обидь". Вот ты и пришел и сидишь с братьями своими на одном ковре – почему ж не жалуешься? На кого из нас у тебя жалоба? " И не отвечал Давыд ничего. И стали братья на конях; и стал Святополк со своей дружиной, а Давыд и Олег каждый со своею отдельно. А Давыд Игоревич сидел в стороне, и не подпустили они его к себе, но особо совещались о Давыде. И, порешив, послали к Давыду мужей своих, Святополк Путяту, Владимир Орогостя и Ратибора, Давыд и Олег Торчина. Посланные ж пришли к Давыду и сказали ему: "Так говорят тебе братья: "Не хотим тебе дать стола Владимирскою, ибо вверг ты нож в нас, чего не бывало еще в Русской земле. И мы тебя не схватим и никакого зла тебе не сделаем, но вот что даем тебе – отправляйся и садись в Божском остроге, а Дубен и Чарторыйск дает тебе Святополк, а Владимир дает тебе 200 гривен, и Давыд с Олегом 200 гривен". И тогда послали послов своих к Володарю и Васильку: "Возьми брата своего Василька к себе, и будет вам одна волость, Перемышль. И если то вам любо, то сидите там оба, если же нет, то отпусти Василька сюда, мы его прокормим здесь. А холопов наших выдайте и смердов". И не послушались этого ни Володарь, ни Василько. А Давыд сел в Божске, и затем дал Святополк Давыду Дорогобуж, где он и умер, а город Владимир отдал сыну своему Ярославу".
Итак, не помогло и переговорное дело. Братья боялись друг друга и видели в каждом вора, шпиона или убийцу. В 1113 году умер Святополк, и на киевский стол сел Владимир Мономах.
Владимир по имени Мономах
После долгого ожидания Владимир сын Всеволода наконец-то добился заветной мечты: он занял киевский стол, не нарушив правил наследования, и позволил киевлянам уговаривать его, а не помчался стрелой, получив благую весть. Поскольку все беды и несчастья относились к прошлому князю, то Владимир вошел на стол чистым и лучезарным, и никто не посмел бы обвинить его в том, что умышлял он и на Василька, и на Володаря, и на Давыда, и на самого Святополка. Дело это было теперь уже прошлое, и Владимир считался в отечестве старшим князем, отцом другим. Именно при Владимире был совершен перенос мощей уже святых Бориса и Глеба в новую церковь, и в этом красочном мероприятии принимали активное участие и бывшие враги – Святославичи. "И было сошествие великое народа, – писал летописец, – сшедшегося отовсюду: митрополит Никифор со всеми епископами – с Феоктистом черниговским, с Лазарем переяславским, с попом Никитою белогородским и с Гнилою юрьевским – и с игуменами – с Прохором печерским и Сильвестром святого Михаила – и Сава святого Спаса, и Григорий святого Андрея, Петр Кловский и прочие игумены. И освятили церковь каменную. И, отпев им обедню, обедали у Олега и пили, и было выставлено угощение великое, и накормили нищих и странников в течение трех дней. И вот на следующий день митрополит, епископы, игумены, облачившись в святительские рты и возжегши свечи, с кадилами благовонными, пришли крахам святых и взяли раку Борисову, и поставили ее на возила, и поволокли их за веревки князья и бояре; впереди шли чернецы со свечами, за ними попы, и игумены, и епископы перед самою ракою, а князья шли с ракою между переносными оградами. И нельзя было везти из-за множества народа: поломали переносную ограду, а иные забрались на городские стены и помосты, так что страшно было смотреть на такое множество народа, И повелел Владимир нарезанные куски паволоки, беличьи шкурки разбрасывать народу, а в других местах бросать серебряные монеты людям, сильно налегавшим; и легко внесли раку в церковь, но с трудом поставили раку посреди церкви, и пошли за Глебом. Таким же способом и его привезли и поставили рядом с братом. И произошла ссора между Владимиром, с одной стороны, и Давыдом и Олегом, с другой: Владимир хотел раки поставить посреди церкви и терем серебряный поставить над ними, а Давыд и Олег хотели поставить их под сводом, "где отец мой наметил", на правой стороне, где и устроены были им своды. И сказали митрополит и епископы: "Киньте жребий, и где угодно будет мученикам, там их и поставим", и князья согласились. И положил Владимир свой жребий, а Давыд и Олег свой жребий на святую трапезу; и вынулся жребий Давыда и Олега. И поставили их под свод тот, на правой стороне, где и теперь лежат". Обида и ненависть друг к другу между князьями никуда не ушли, даже святые мощи не смогли их объединить.
Владимир сидел на киевском столе очень недолго – с 1113 по 1125 год, но летописцы, тем не менее, сделали его любимым героем Это и понятно, потому что линия Мономахов дала будущих русских царей. В русской традиции считается, что Владимир был первым великим князем, который получил царский титул от Византии. История эта весьма туманна. Да, мать Владимира и в самом деле была царевной из рода Мономахов. Но, тем не менее сам Владимир или его братья никакого права на царский титул не имели. Все объясняется куда проще. Дочь Владимира Мария была выдана князем за греческого принца Леона из рода Диогенов. Но поскольку императорский титул в Византии передавался совсем не по наследству, а очень часто в результате переворотов, то Леон императором Византии не стал, это место занял Алексей Комнин, известный как тот самый император-неудачник, который позвал на помощь против турок европейских рыцарей-крестоносцев. Увидев, что с появлением в Византии сумасшедшего крестоносного войска у императора появилась масса проблем, Леон решил использовать шанс и вернуть себе трон, либо хотя бы прирезать к своим владениям бесхозной земли. Однако Алексей оказался куда зорче и хитрее, нежели рассчитывал принц. Так что в один прекрасный день к нему подослали двух сарацин, которые его и убили. Поскольку у Марии от Леона был сын, Владимир отправил на Балканы своего воеводу Ивану Войтишича и сына Вячеслава с воеводой Фомой Ратиборовичем, однако походы были совершенно безуспешные. Однако крови Алексею эти походы попортили немало, так что он попробовал от Владимира откупиться дарами. Для передачи даров был послан в Киев эфесский митрополит Неофит. Так и возникло на этом основании предание, что русский князь был помазан на царство, а на голову ему был надет венец византийского императора. Как писал Соловьев, с Неофитом прибыли знатные подданные императора и вручили подарки – "крест из животворящего древа, венец царский, чашу сердоликовую, принадлежавшую императору Августу, золотые цепи и проч., причем Неофит возложил этот венец на Владимира и назвал его царем". В византийских источниках нет упоминания ни о дарах, ни о миропомазании Владимира. Впрочем, вряд ли Алексей на такое отступление от правил и пошел: но в 1122 году он женил одного из Комнинов на внучке Мономаха, этим дело и ограничилось. Русские давно перестали уж считаться варварами, союз с ними более не считался унизительным.
Впрочем, никаких царских подвигов в своей жизни Владимир Мономах не совершил. В русскую историю, однако, он вошел как князь-просветитель, князь-защитник, настоящий патриот, "братолюбец и нищелюбец и добрый страдалец (труженик) за Русскую землю". Вполне вероятно, что на фоне других князей он и казался явлением неординарным Но, тем не менее, при этом князе-труженике русские земли дошли до окончательного развала, и с каждым годом эти земли будут разъединяться и оттекать к восточным или западным окраинам Как братолюбец он стал невольно причиной (или даже участником, о чем современники предпочитали, конечно, умалчивать) ослепления князя Василька Как миротворец он провалил одну за другой все миротворческие операции. Как просветитель, да, тут он оказался на высоте и оставил своим бездарным детям "Поучение" – то есть своего рода завещание, как нужно любить друга и держаться в коллективе, чтобы не потерять единства земли, а также чести и достоинства Вспоминая дни своей юности, он писал: "Всех походов моих было 83; а других маловажных не упомню. Я заключил с Половцами 19 мирных договоров, взял в плен более ста лучших их Князей и выпустил из неволи, а более двух сот казнил и потопил в реках. Кто путешествовал скорее меня? Выехав рано из Чернигова, я бывал в Киеве у родителя прежде Вечерен. Любя охоту, мы часто ловили зверей с вашим дедом. Своими руками в густых лесах вязал я диких коней вдруг по нескольку. Два раза буйвол метал меня на рогах, олень бодал, лось топтал ногами; вепрь сорвал меч с бедры моей, медведь прокусил седло; лютый зверь однажды бросился и низвергнул коня подо мною. Сколько раз я падал с лошади! Дважды разбил себе голову, повреждал руки и ноги, не блюдя жизни в юности и не щадя головы своей. Но Господь хранил меня. И вы, дети мои, не бойтесь смерти, ни битвы, ни зверей свирепых; но являйтесь мужами во всяком случае, посланном от Бога. Если Провидение определит, кому умереть, то не спасут его ни отец, ни мать, ни братья. Хранение Божие надежнее человеческого".
