и еще одна задача – приструнить пораспустившихся без присмотра крестьян, тащивших что плохо лежало из разграбленных французами домов. Таких во все времена хватает. И ведь помногу брали – накладывали доверху чужим добром целые телеги.
Но основной задачей все же было восстановление сгоревшей Москвы (кстати, собственный дом Ростопчина остался цел и невредим). Для решения этой задачи 5 мая 1813 г. император учредил Комиссию для строения Москвы во главе с Ростопчиным. Именно этой комиссии предстояло «способствовать украшению» Москвы, а не пожару, как утверждал грибоедовский Скалозуб. Для воплощения планов Москве была дана беспроцентная ссуда в пять миллионов на пять лет. В комиссии работали лучшие зодчие – Бове, Стасов, Жилярди и другие.
Неудивительно, что решение такого большого числа проблем негативно отразилось на здоровье Ростопчина, у него участились обмороки и затяжная депрессия. Он «занемог» еще в октябре 1812 г., увидев, во что превратилась Москва. Рассуждать о «русском правиле» – это одно, а увидеть его практическое воплощение – совсем другое.
Физические недуги обострялись нравственными. Москвичи всю вину за потерю своего имущества возложили на Ростопчина. В открытую бранили его, независимо от сословной принадлежности, – на рынках и площадях, в салонах и в письмах. О том, чтобы использовать довоенные методы управления, не было и речи – он не мог уже без охраны ходить по улицам. Отпала надобность и в агентах, Ростопчин и так знал, что авторитет его у москвичей – минимальный.
Характерный пример – письмо московской дамы Марии Волковой к своей петербургской родственнице Варваре Ланской от 8 августа 1814 г.: «Если бы ты знала, какое вы нам окажете одолжение, избавив нас от прекрасного графа! Все его считают сумасшедшим. У него что ни день, то новая выходка. Несправедлив он до крайности. Окружающие его клевреты, не стоящие ни гроша, действуют заодно с ним. Граф теперь в Петербурге. Как его там приняли? Сделайте одолжение, оставьте его у себя, повысьте еще, ежели желаете, только не посылайте его к нам обратно». А ведь еще в июне 1812 г. та же Волкова писала, что «Ростопчин – наш московский властелин… у него в тысячу раз более ума и деятельности». Как быстро поменялось общественное мнение!
После пожара граф сделал для Москвы несравнимо больше, чем в те несколько месяцев, что он успел совершить до французского нашествия. Но москвичи не простили ему пожара, связав с ним все свои беды и горести. «У Ростопчина нет ни одного друга в Москве, и там его каждый день клянут все. Я получил сотни писем из Москвы и видел много людей, приехавших оттуда: о Ростопчине существует только одно мнение», – писал Н.М. Лонгинов из Петербурга 12 февраля 1813 г. С.Р. Воронцову.
Мы не случайно привели мнение именно петербургского жителя, приближенного ко двору, где к этому времени уже сформировалось мнение о необходимости смены ряда ключевых политических фигур. Востребованная накануне войны консервативная идеология уже не отвечала политическим реалиям. Авторитет Александра, въехавшего в Париж победителем, был, как никогда, высок. И если назначение Ростопчина было вызвано именно политическими причинами, то теперь эти же причины повлекли и обратный процесс. 30 августа 1814 г. Ростопчин получил отставку.
Сменщиком графа на следующую пятилетку стал генерал от кавалерии Александр Петрович Тормасов. При нем дом генерал‑губернатора обрел новый облик. Проект архитектора В. Мирошевского предусматривал изменение первоначальной безордерной композиции фасада и обработку центрального входа шестипилястровым портиком коринфского ордера. Увенчанный фронтоном портик объединял два верхних этажа. Оконные проемы были заключены в плоские ниши с полукруглыми завершениями.
13 января 1815 г. в генерал‑губернаторском доме был дан бал по случаю дня рождения императора Александра I: «Тормасов дал нам роскошный бал в генерал‑губернаторском доме. Кто бы мог подумать, смотря на пышный праздник, что два года тому назад Москву вконец разорили».
И если пожар 1812 г. обошел стороной Тверской казенный дом, то пожар, случившийся в январе 1823 г., нанес его интерьерам непоправимый урон. Генерал‑губернатором тогда был князь Дмитрий Владимирович Голицын, боевой генерал, участник Отечественной войны и заграничных походов русской армии. Он немедля распорядился начать восстановление своей резиденции на Тверской улице.
Защитник Москвы Голицын, сражавшийся за Первопрестольную на Бородинском поле, получил город как бы в награду. С 1820 г. он без малого четверть века исправлял должность московского генерал‑губернатора. Время это по праву называют эпохой Голицына. При нем Москва расцвела, окончательно исчезли следы грандиозного пожарища 1812 г., на Волхонке был заложен храм Христа Спасителя, на Театральной площади открылись Большой и Малый императорские театры, Манеж, а также многие больницы, богадельни, приюты, училища и прочее…
Александр Пушкин, сочиняя «Путешествие из Москвы в Петербург» в 1833–1834 гг., отмечал прогресс, достигнутый за годы генерал‑губернаторства Голицына: «Москва, утратившая свой блеск аристократический, процветает в других отношениях: промышленность, сильно покровительствуемая, в ней оживилась и развилась с необыкновенною силою. Купечество богатеет и начинает селиться в палатах, покидаемых дворянством. С другой стороны, просвещение любит город, где Шувалов основал университет по предначертанию Ломоносова». Пушкин не слишком жаловал российских чиновников, но Голицына выделял среди других. Значит, было за что.
Талантливый полководец, отмеченный Суворовым и Кутузовым, да и просто храбрый человек, заботливый сын, просвещенный чиновник, любимый народом градоначальник, отстроивший новую Москву, – все это можно сказать о Дмитрии Голицыне. Но кроме этого, Голицын приходился двоюродным внуком тому самому Захару Чернышеву, так что можно сказать, что генерал‑губернаторский дом он получил по наследству.
Вскоре после приезда в Москву новый генерал‑губернатор устроил смотр московским пожарным, приказав дать сигнал пожара флагом с башни каланчи, что стояла напротив его дома на Тверской. Скоростью, с которой пожарные прибыли на место, князь остался очень доволен и даже похвалил их. Ближайшая к Тверской площади Мясницкая пожарная команда явилась через три минуты, еще две – через пять, а остальные, из других районов, – через двенадцать минут.
В 1823 г. Голицын приказал выстроить на Тверской площади новое пожарное депо с каланчой. Это изящное ампирное здание с дорической колоннадой украсило площадь перед особняком генерал‑губернатора. Долгие годы, до 1917 г., оно было известно и как Тверская полицейская часть, куда доставляли провинившихся горожан. На втором этаже были камеры для государственных преступников, где некоторое время содержался драматург Сухово‑Кобылин, обвиненный в убийстве любовницы. За время отсидки он сочинил свою «Свадьбу Кречинского».
Д. Голицын. Художник Дж. Доу
Появление Голицына заметно оживило и культурную жизнь Москвы. Ему довелось управлять Москвой в ту золотую для русской литературы пору, когда в Москве жили и творили Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Жуковский, Вяземский, Тютчев, Погодин, Аксаков. Градоначальник, как человек прекрасно образованный, понимал важность
