даже пойти на «Балтийскую жемчужину», совсем не говоря уже о «Новой волне». Когда Кобзону запретили въезжать в Латвию, это решение мне показалось абсурдным, так как, по-моему, надо было бы запретить всю «Новую волну».
А Алвис Херманис, помимо прочего, прославился обращением к «латышским тётушкам», которых он сравнил с проститутками за то, что предают свою чистую кровь и голосуют за «потомка оккупантов» Нила Ушакова только потому, что он ввёл бесплатный проезд в рижском транспорте. У Литвы и Эстонии, соответственно, тоже есть подобные «герои». Такие люди на официальном уровне сейчас признаются «совестью нации» – моральными камертонами, высшими нравственными авторитетами, властителями дум. Это в чем-то даже закономерно: в каком состоянии находятся сами нации (вымирание, обнищание, эмиграция), в таком состоянии у них и «совесть».
Глава V
Пятая колонна: национальные меньшинства как прибалтийские мальчики для битья
Мы не хотим, чтобы вы знали наш язык, мы хотим, чтобы вы знали своё место.
Юрис Добвлис, экс-депутат Сейма Латвии
После выхода из состава СССР Литва, Латвия и Эстония взяли курс на строительство национальных государств. Свои страны они понимают как государства литовцев, латышей и эстонцев, и результатом такого подхода является практика дискриминации национальных меньшинств. По отношению к русским (а в Литве еще и к местным полякам) в Прибалтике проводится политика принудительной ассимиляции, вынуждающая их забыть свою культуру, язык и историю и стать частью господствующего этноса. Языки нацменьшинств лишены какого-либо официального статуса, последовательно проводится курс на ликвидацию русских школ. Государства Прибалтики создают национальным меньшинствам барьеры в профессиональной деятельности, в экономической и политической жизни, используя для этого репрессивную языковую политику и беспрецедентное в современном мире лишение значительной части населения гражданства. Фундаментом постсоветских Литвы, Латвии и Эстонии является этнический национализм, представителей нетитульных наций там воспринимают как «нелояльное население», и борьба с национальными меньшинствами как с «пятой колонной» от выборов к выборам служит для местных националистических политиков средством сохранения себя у власти.
1. Этническая демократия: политическая наука о режимах постсоветской Прибалтики
При всех попытках представить страны Балтии мононациональными государствами, как это делают их правители, именно этническая неоднородность населения определяет их общественно-политический строй.
Латвия и Эстония являются классическими двухобщинными государствами. В Эстонии, согласно последней переписи 2011 года, на 69 % эстонцев приходится 30 % русскоязычного населения. В момент провозглашения независимости соотношение было следующим: 62 % эстонцев на 37 % русскоязычных. В Латвии в период Народного фронта и «Атмоды» (1989 г.) соотношение титульной нации к нетитульным было почти пятьдесят на пятьдесят: 52 % латышей против 47 % русскоязычных жителей (русские, украинцы, белорусы, поляки и прочие, объединенные русским языком общения). Сейчас в Латвии 62 % латышей (правда, если вычесть латгальцев, которым официальная Рига категорически отказывает в самостоятельном статусе, считая «такими же латышами, как и остальные», то латышей в Латвии окажется куда меньше) против 37 % русскоязычных (это официальная статистика: по другим, неофициальным данным, доля русскоязычных в латвийском обществе составляет 42–43 %). Более однородной в этническом отношении является Литва: в момент выхода из состава СССР 79,5 % населения республики были литовцами, сейчас – 84 %. Однако считать Литву мононациональным государством не позволяют 6,5 % польского населения, компактно проживающего на юге страны, включая столичный Вильнюс.
Такая этническая структура неизбежно должна была сказаться на политическом курсе.
Учитывая, что первые постсоветские руководители Прибалтики в начале 90-х годов пошли против очевидного и объявили свои страны национальными государствами литовцев, латышей и эстонцев, неудивительно, что их политическим курсом в итоге стала дискриминация инородного населения [62].
В случае Прибалтики ситуация усугубляется тем, что политическое господство, социальное и культурное доминирование в этом регионе веками носило этнический характер. Местное коренное население – латыши и эстонцы, только в XX веке обрели свою государственность: до этого на их землях была Российская империя, Шведское королевство, Датское королевство, Ганзейский союз, Ливонский орден. Исторически доминирующей этнической группой в Прибалтике были остзейские немцы: латышские и эстонские крестьяне были закабалены немецкими баронами, а за вход в вольные ганзейские города Ригу и Ревель (нынешний Таллин) местным хуторянам грозило повешение. У литовцев господами были польские шляхтичи и ксёндзы.
Обретение собственной государственности привело к торжеству политики исторической мести: большинство населения поспешило взять реванш за пребывание в униженном подчиненным состоянии. Поскольку остзейские немцы из региона давно уехали, то реванш начали брать в отношении тех господствовавших в прошлом народов, что в Прибалтике к этому времени еще остались. Т. е. русских, а в Литве еще и поляков.
В условиях конца XX века политический курс на взятие реванша и дискриминацию прежде доминировавшего нацменьшинства привел к формированию в странах Балтии этнической демократии.
Этническая демократия – это разновидность этнократии, при которой политическое господство осуществляют представители этнического большинства населения, приходящие к власти путем всеобщих выборов, правящие в рамках демократических институтов, но выступающие от имени этнического большинства, и провозглашающие своим приоритетом защиту групповых интересов этого большинства.
Меньшинство при этом подвергается дискриминации и поражается в правах.
В странах Балтии это условие было соблюдено буквально: большинство русскоязычного населения Латвии и Эстонии в начале 90-х годов под предлогом восстановления прерванной государственности были лишены гражданства, а с ним и большинства гражданских прав.
«Латвия и Эстония представляют собой «этнические демократии», где государство было захвачено титульной этнической группой и затем использовалось для продвижения националистической политики и дискриминации в отношении русскоязычных меньшинств», – пишет американский исследователь Джеймс Хьюз [63]. Израильские политологи Орен Ифтэчел (Oren Yiftachel) и Эс ад Генем (As'ad Ghanem) относят балтийские страны к числу классических этнократических режимов, наряду с Израилем и Шри-Ланкой. «Непрерывное этнократически-демократическое напряжение, как правило, приводит к хронической нестабильности и длительному этническому конфликту», – говорят эксперты о политических режимах подобного типа [64].
Сам термин «этническая демократия» впервые употребил в 1989 году другой израильский политолог – профессор Университета Хайфы Сэмми Смуха, охарактеризовавший таким образом собственную страну. Согласно концепции Смухи, этническая демократия определяется следующими признаками: государство разделяет членство в титульной этнической нации от гражданства, формируется и управляется титульной этнической нацией, мобилизует её и предоставляет ей единоличное господство в государстве. Государство воспринимает нетитульные нации как угрозу, налагает определенный контроль на их деятельность, но допускает ведение нетитульными нациями парламентской и внепарламентской борьбы за перемены [65].
Смуха также определяет условия, которые могут привести к созданию этнической демократии: титульная нация значительно превосходит по численности прочие, нетитульное население представляет собой явное меньшинство, титульная нация является коренным населением, а нетитульные – иммигрантами. При этом титульная нация привержена идеям демократии, её деятельность поддерживают зарубежные диаспоры, тогда
