Он продолжал: «Мир никогда еще не сталкивался с подобной гекатомбой лавины лжи, как во время этой войны. Всех собак вешают на Германию, ее поливают ложью».
Датское правительство запретило статью, сочтя ее пристрастной. Во Франции тон комментариев варьировался от иронии до негодования. Газеты перепечатывали сообщения о решении датской цензуры. Председатель французского Географического общества, который лично награждал Хедина в 1903 году орденом командора Почетного легиона, опубликовал резкое открытое письмо Хедину в «Фигаро».
Хедин тем временем отдыхал на знаменитом бельгийском водном курорте Остенде. Элегантная набережная Остенде теперь была линией фронта. Море патрулировали британские миноносцы. Из окна своей комнаты в гостинице «Литораль» Хедин слышал пушечные выстрелы — это британские военные корабли обстреливали германские береговые позиции.
Вообще-то Свен собирался остановиться в «Маджестике», но все номера там были заняты. И Хедину следовало поблагодарить за это Господа, потому что через несколько дней снаряд с английского миноносца угодил в ресторан гостиницы как раз во время обеда, разукрасив внутренностями и кровью обедающих стены и потолок.
Спустя два месяца Хедин вернулся в Стокгольм. Его возвращению домой предшествовало интервью в Берлине. Его перепечатала газета «Эресундс постен» («Эресундская почта») под заголовком «Скандальные военные призывы. Свен Хедин призывает Швецию броситься в военный водоворот».
«В Германии действуют, на Севере говорят. Высшим достоянием считают формальный мир, который на самом деле — смертельный удар. Сейчас весь мир противостоит свободе и настоящему миру. Если наш народ не ощущает своего долга и своего места в борьбе германцев за существование, то его дни сочтены».
Но хотел ли Хедин на самом деле, чтобы Швеция вступила в войну во имя пангерманизма? Когда Свен вернулся домой, его тут же спросили об этом во время интервью.
— Я никогда не говорил, что мы должны ввязываться в войну, — ответил он. — Я лишь сказал, что мы должны осознавать наше положение, исполнять свой долг и быть готовы защищать наш нейтралитет. Если Германия будет разбита, то мы будем порабощены Россией.
Хедин также сказал, что собирается написать книгу о своих фронтовых впечатлениях.
Книга под названием «С Западного фронта» появилась на прилавках книжных магазинов в середине февраля. В Германии она вышла в двух изданиях: одно оригинальное, полное, и второе — сокращенное, специально для солдат-фронтовиков. Германское издание Хедин посвятил немецким солдатам. Посвящение на шведском издании было довольно провокационно: «Тем из моих соотечественников, которым нужно лучше понять народ, знающий свой долг». Посвящение задало тон всей книге и вполне могло заставить рецензентов и читателей закрыть ее, едва начав читать.
Свен Хедин — военный корреспондент. Восточный фронт, 1915 год.
Тех же, кто продолжал чтение, ожидало захватывающее повествование, несмотря на буквально пародийное, доходящее до смешного, восхваление всего немецкого. Славословия Германии и кайзеру не имели границ. Что же касается обвинений немцев в жестоком обращении с военнопленными, то в изложении Хедина ангелоподобные немцы с пленными едва не нянчились.
Книга «С Западного фронта» — это и путевые заметки, и военный репортаж. Хедин не приукрашивал войну: смерть, горе, разрушения. Он писал об отстреленных языках, разорванных телах, разбросанных мозгах и сырых скользких окопах, смердящих дерьмом. Но при этом он изображал войну как нечто великое, прекрасное и благородное. В конце концов, если верить ему, шла борьба за существование немецкой культуры.
Своих русских друзей Хедин потерял, когда написал «Слово предупреждения». Своим прогерманским энтузиазмом в войне он оттолкнул от себя своих французских и британских друзей. Франция лишила его ордена Почетного легиона, французское Географическое общество и Королевское географическое общество лишили его звания почетного члена. Хедин воспринял это как оскорбление.
Иерусалим,
31 июля 1916 года
Глава американской колонии в Иерусалиме Льюис Ларссон представил Хедина собравшимся.
— Сельма Лагерлёф просила меня передать вам всем самый теплый и сердечный привет, — сказал Хедин, обращаясь к двадцати шести шведам, обосновавшимся в Иерусалиме. Все они были родом из деревни Нос в Западной Даларне. В 1896 году они продали свои дома, оставили друзей и родственников. В Иерусалиме шведы влились в американскую колонию.
Сельма Лагерлёф услышала о них в 1897 году во время летней поездки в Даларну, ее тронула и заинтересовала эта история. Она сочла ее хорошей основой для романа. В 1899 году она побывала в Иерусалиме, собирая материал. В результате был написан ее лучший роман «Иерусалим».
Иерусалимские шведы с благодарностью вспоминали Сельму Лагерлёф, но книга им не понравилась. Хедин заключил, что в литературе иерусалимские шведы ни черта не смыслят. Они понятия не имели о современных шведских авторах, таких, как Фрёдинг, Хейденстам и Стриндберг. Приятным исключением оказался сам Свен. В библиотеке колонии была его книга «От полюса до полюса».
Шведские пилигримы прожили в Иерусалиме двадцать лет, и Хедин спросил, не скучают ли они по Швеции. Он был в шоке, когда услышал.
— Нет, мы хотим жить и умереть здесь. В Иерусалиме мы счастливы.
Для Свена это было почти предательство, но он утешал себя тем, что колонисты с любопытством расспрашивают его о Швеции. «Значит, — заключил Хедин, — их сердца не закрыты для отчизны».
Хедин думал о новых экспедициях в Гоби и Тибет, но из-за испорченных отношений с русскими и британцами мог о них лишь мечтать. В его распоряжении оставались страны, где доминировала Германия и ее союзники.
Хедин месяц прожил в Багдаде. Там он сдружился с английским генералом Таунсендом, с которым познакомился восемь лет назад в Симле, когда тот был начальником штаба у Китченера. Генерал попал в плен, после того как его войска были разбиты в сражении с турками к югу от Багдада. Они встретились на вечернем приеме, который давал Халил-паша, победитель Таунсенда.
— Вы помните, как мы познакомились в Симле? — спросил Свена Таунсенд. — Кто мог подумать, что вам доведется видеть меня побежденным.
Таунсенд и Свен общались как старые знакомые и подолгу разговаривали: о Симле, Гималаях, манговых садах, фельдмаршале лорде Китченере — словом, обо всем, кроме войны.
В Мосуле Свен узнал о смерти Китченера. Фельдмаршал направлялся в Россию на крейсере «Гемпшир». 5 июня 1916 года возле Оркнейских островов судно подорвалось на немецкой мине и затонуло с 600 моряками и пассажирами.
Хедин был опечален гибелью Китченера, но в то же время видел в происшедшем большой успех немцев: «Его гибель — большая победа и удача для стран оси, — писал Свен из Мосула домой, — но я чувствую пустоту. Китченер был крупнейшей величиной в Англии и блестящей личностью. С этим англичанином я бы обязательно встретился после войны».
По пути из Мосула Хедин посетил руины древних ассирийских городов Асура и Ниневии; в это время немецкие археологи проводили там раскопки. В Дамаске Свена свалил сильный приступ малярии. Почти неделю его мучила лихорадка. Однако, едва оправившись, Хедин поехал осматривать Петру. Перед возвращением в Европу он посетил Синайский фронт.
Двадцать четвертого сентября Хедин вернулся в Швецию. В Стокгольме он засел за письменный стол и по обыкновению быстро сочинил две антибританские книги: «Багдад, Вавилон и Ниневия» вышла из печати в начале лета, а «Иерусалим» — поздней осенью 1917 года.
Падение монархии и приход к власти в России правительства Керенского Хедин воспринял положительно. Он выражал надежду на то, что новая Россия не будет столь большой угрозой для Швеции, как прежняя. И тут же увидел главную опасность в Англии с ее «беспардонным экспансионизмом и жаждой мирового господства». «Только немецкий меч спасет мир от этого вампира», — писал он в полной убежденности.
Поездка Хедина по Ближнему Востоку совпала по времени с геноцидом армян в Турции. Эти события получили в мире громкий резонанс и были, разумеется, использованы противниками Турции в пропагандистских целях.
Двадцать страниц книги «Багдад, Вавилон и Ниневия» Свен посвятил судьбе армянского народа.
«Преследование армян, жестокости против беззащитных женщин и детей относятся к самым мрачным страницам войны, — написал Хедин и не удержался от того, чтобы лягнуть Россию: — Эти преследования превосходят жестокость, с которой два миллиона русских немцев, после начала войны с Германией, были сосланы и брошены властями в сибирские чумные бараки».
Озабоченность в мире, и особенно в Англии, армянским вопросом Хедин счел скорее пропагандистским ходом, нежели искренним сочувствием. Возможно, он не был столь уж и не прав.
