Двадцать страниц книги «Багдад, Вавилон и Ниневия» Свен посвятил судьбе армянского народа.
«Преследование армян, жестокости против беззащитных женщин и детей относятся к самым мрачным страницам войны, — написал Хедин и не удержался от того, чтобы лягнуть Россию: — Эти преследования превосходят жестокость, с которой два миллиона русских немцев, после начала войны с Германией, были сосланы и брошены властями в сибирские чумные бараки».
Озабоченность в мире, и особенно в Англии, армянским вопросом Хедин счел скорее пропагандистским ходом, нежели искренним сочувствием. Возможно, он не был столь уж и не прав.
«Я не могу поверить тому, что константинопольское руководство руководит жестокостями, о которых мы услышали во время войны. Вероятно, ответ за это несут местные власти, солдаты и жандармы», — написал он со своей обычной наивной верой в то, что люди, которых он знает и которым доверяет, способны только на добро. В данном случае речь шла о турецком военном министре Энвер-паше, который без проволочек выдал Хедину все необходимые бумаги и разрешения на поездку. Он же, по мнению историков ответствен в первую очередь за побоище армян.
Стокгольм,
4 февраля 1917 года
Четвертого февраля 1917 года стало скорбным днем в доме Хединов. США разорвали дипломатические отношения с Германией. Америка была в шаге от войны. Новость как бомба поразила Хединов. «Несправедливый, жестокий удар по немецкому народу и его высочайшей культуре», — так высказалась об этом сестра Свена Альма.
Семнадцатого февраля умер патриарх семьи Людвиг Хедин. Ему было 90 лет. Еще накануне смерти Людвиг переписывал набело рукопись книги Свена «Багдад, Вавилон и Ниневия». Выйдя на пенсию, он взял на себя заботы по переписке сына и общению с издателями. Старый архитектор скрупулезно копировал письма Свена домой и даже некоторые рисунки, которыми тот обыкновенно сопровождал свои послания.
Семья была для Свена своего рода штабом, а отец начальником этого штаба. Кабинет старшего Хедина опустел, но руководство «штабом» взяла на себя Альма, а переписывание набело — младший брат Карл.
Закончив книги о поездке по Ближнему Востоку, Хедин с жадностью набросился на новую работу — на этот раз по заданию шведской Академии наук, которая поручила ему написать биографию Бенгта Оксеншерны, побывавшего в XVII веке, помимо прочего, в Персии, Турции и Египте и даже испробовавшего себя в качестве средиземноморского пирата.
Было известно, что Оксеншерна вел дневник, но где он? Хедин даже добился разрешения вскрыть захоронение Оксеншерны, но дневника не нашел. Хедин продолжил поиски в Германии и в архиве Дармштадта наконец обнаружил сорок страниц — начало дневника, прерывавшегося на приезде Оксеншерны в Неаполь.
Одновременно Хедин пишет еще две книги: «Южный Тибет», большую научную работу о тибетской экспедиции 1905–1909 годов, и «Путь через Восточную Персию».
Обе книги порядком припозднились из-за политической деятельности Хедина. Продолжая работать над ними, он нашел время написать полемическую книгу «Судьба Швеции».
Часть пятая
Реваншист
(1918–1922)
Берлин,
5 октября 1918 года
Свен Хедин сидел в дипломатической ложе немецкого рейхстага вместе с послом Швеции в Берлине бароном фон Эссеном. На календаре было 5 октября 1918 года. На трибуну поднялся слывший либералом принц Максимилиан Баденский. Двумя днями ранее после долгих колебаний он принял пост рейхсканцлера и сформировал правительство из «умеренных» и социал-демократов.
Новый рейхсканцлер объявил рейхстагу, что он пошлет ноту о прекращении огня президенту США Вудро Вильсону. Таким образом, Хедин стал свидетелем удручающего для него зрелища: либерал Максимилиан Баденский объявил о капитуляции Германии с той самой трибуны, с которой метал молнии великий Бисмарк. Свен не мог понять, что происходит. Немецкая армия не была разбита, и враг еще не ступил на землю Германии.
Что произошло? Хедину было нужно объяснение, и он нашел его, но не на фронте военном. «Германию победили не вражеские армии, а немецкие демократы собственной персоной», — написал он в предисловии к книге «Судьба Швеции».
Из-за капитуляции Германии и беспорядков, которые начались в России годом раньше после большевистского переворота, сложилась новая геополитическая ситуация. И Хедин счел необходимым для Швеции переориентироваться на западные державы: «Должны мы ответить «да» или «нет» на нынешние требования Антанты участвовать в сдерживании славянской анархии? Ради нашего собственного блага необходимо ответить «да», в этом случае мы, по крайней мере, спасем честь и получим возможность продолжать существовать как независимое государство».[24]
«Судьба Швеции» — 800 страниц пространных обвинений против шведских политиков — вышла из типографии в июле 1918 года. «Разумеется, я не хотел участия Швеции в войне, — уверял Хедин, — но шведский нейтралитет должен был быть нейтралитетом с позиции силы…»
Стокгольм
14 июля 1919 года
Одиннадцатого ноября 1918 года во Франции в Компьене в железнодорожном вагоне было подписано соглашение о перемирии. Первая мировая война закончилась. Следующие шесть месяцев в Версале государства Антанты обсуждали условия мирного договора. Германия не была приглашена.
Когда Франция, Англия и США выработали окончательный вариант договора и предложили без обсуждения подписать его Германии, немецкая делегация в знак протеста покинула Версаль. Но через полтора месяца новое правительство Германии и большинство в рейхстаге проголосовали за Версальский мирный договор, и 28 июня 1919 года он был подписан. Германию принудили выплачивать контрибуции и репарации, она лишалась колоний, изрядной части своей территории и, разумеется, армии.
Не только в Германии условия договора считали несправедливыми. В частности, экономист Джон Мэйнард Кейнс назвал их «неразумно тяжелыми». Британский премьер-министр Ллойд Джордж понимал, что уничижение Германии может привести к новой войне, и пытался добиться уступок, но Франция была непреклонна.
Свен Хедин на Версальский договор отреагировал как бык на красную тряпку. Он считал его несправедливым и унизительным. Несколько позже Свен пишет своему бывшему однокашнику профессору Вальтеру Штальбергу: «Германия не была побеждена вражеским оружием на поле боя. Она была побеждена собственным народом. Вот в чем трагедия». И тут же добавляет, что не оплакивает Германию, ибо убежден в реванше.
«Народ придет в себя и прозреет. И реакция будет страшной. Тогда Германия вновь вернет свое величие и настанет день справедливого суда для Максимилиана Баденского и других демократов, «освободивших» народ… Война еще не закончена. Германия еще не втоптана в землю, она готова к свершению великих подвигов. Я тешу себя надеждой на то, что увижу, как немцы обойдутся с Польшей так же, как японцы с Кореей, она этого заслуживает».[25]
Возможно, Хедин был бы осторожней в высказываниях, если бы знал, что адресат злоупотребит его доверием.
Штальберг был в полном восторге от письма своего шведского друга. Он прочитал вслух письмо Свена на августовском собрании консервативной националистической народной партии. С его же благословения письмо было напечатано газетой «Ди Пост».
Новость быстро добралась до Швеции. «Краевая газета Блекингё» написала 20 августа: «Свен Хедин опять вляпался в политику… Он оказал бы большую услугу Родине, самому себе и близким, если бы лазал по Тибету и не касался политики».
Стокгольм,
7 апреля 1920 года
У Свена Хедина накопилось около 3000 набросков, рисунков и акварелей: люди, животные, интерьеры, пейзажи. У него не было амбиций художника. Рисование он считал частью научного документирования. Тем нее менее 7 апреля 1920 года Хедин выставил 900 своих работ в залах Художественного общества. Выставка была благотворительной, сбор направлялся в пользу стокгольмской кадетской школы. Ей же достался и гонорар от написанной Свеном и изданной Бонниером книжечки «Зарисовки вживую».
В денежном отношении выставка оказалась не столь успешной, как рассчитывал Хедин, но отзывы были блестящими. Критики Свена зарыли топор войны и курили ему фимиам, восхищаясь универсальным талантом: ученый, одаренный художник и литератор в одном лице.
На работы Свена пришли посмотреть самые именитые шведские художники: Георг фон Розен, Бруно Лильефорс, Андерс Цорн, Альберт Энгстрём, принц Евген.
Энгстрём постоянно потешал читателей «Стрикса» («Сова») карикатурами на Хедина, но благодаря общему знакомому писателю Вернеру фон Хейденстаму они уважали и ценили друг друга.
