Своими действиями правительство спровоцировало казаков к восстанию.
Возникла необходимость снять с фронта часть войск для его подавления.
Учитывая сложившуюся обстановку и роль Донбасса, Деникин изменил первоначальный стратегический план наступления, о котором знало высшее командование Красной Армии, то есть нанесение главного удара с Северного Кавказа на Царицын. Он решил опереться на восставший Дон и занять Донецкий бассейн как плацдарм будущего наступления на Москву, энергетическую и промышленную базу.
В срочном порядке с Кавказа в Донбасс стали перебрасываться войска белой армии.
К середине марта Генштаб имел уже достаточно информации о накоплении войск белых в Донбассе. Готовились к наступлению на Киев петлюровцы, готовилась к боям Польша.
Но что делалось в противовес планам белых? Почему Верховное командование не укрепило Южный фронт? Почему рабочие и крестьяне многомиллионной Украины не стали все как один на защиту молодого социалистического отечества? Почему прекратился приток добровольцев в армию?
Объявленная 3-го марта 1919 г. мобилизация, в том числе офицеров и генералов, несмотря на то, что ответственность за явку призываемых возлагалась и на «а) глав семей, которым принадлежат призываемые; б) председателей Совдепов и комитетов бедноты, фабрично-заводских и домовых комитетов, и все это “под строгой ответственностью по законам военного времени”»[256], дала очень мало. На фронт новых формирований не поступало.
Это был сигнал — показатель оценки действий политики раковских–пятаковых на Украине. Несправедливость, месть за критику, жестокость, лицемерие, обман, подтасовка и пр. не были поняты и поддержаны народом.
Положение было критическое.
Началась кампания поиска «козла отпущения». Подходящими кандидатурами для этого были Махно и Григорьев. Здесь же появилась «враждебная мелкобуржуазная стихия»и чуть ли не сплошное кулачество, «партизанщина».
Последовали провокации и натаскивание с целью компрометации Махно и движения в целом. Доклады, комиссии следовали друг за другом, распускались всевозможные слухи, служба их подхватывала, и покатилась волна за волной.
У нас же протекали нормальные боевые будни в заботе о фронте, тыле, пополнении, обучении, снабжении, вооружении, обмундировании.
И вдруг заметка в екатеринославской «Звезде»:
«В Чрезвычайную комиссию поступили сведения, что в некоторых пунктах Александровского уезда, в особенности в с. Гуляй-Поле, левоэсеровскими и анархистскими агитаторами ведется усиленная пропаганда против Советской власти. Такие же сведения поступили и из Павлограде кого и Новомосковского уездов. В селе Гуляй-Поле анархистская группа “Набат”выпустила воззвание к красноармейцам с призывом свержения Советской власти. В указанных выше местах замечается также антисемитская пропаганда...»[257].
Далее газета сообщала, что для прекращения этого зла приняты энергичные меры.
Все было настолько утрировано и звучало так фальшиво, что мы не придали заметке большого значения.
23 марта 1919 г. политком 1-й Заднепровской дивизии тов. Лукомский докладывал: «...3-я бригада Махно. Почти весь командный состав: анархисты, ранее не подчинялись Советской власти, теперь достигнуто соглашение.
В составе штаба не было представителей от коммунистов. По настоянию политкома решено переорганизовать штаб, а пока введено несколько коммунистов.
Повстанцы, ранее сочувствующие анархистам, под влиянием коммунистической агитации постепенно начинают менять свои убеждения в пользу Советской власти.
Организованы библиотеки, ячейки в полках, организуются бригадные ячейки. 3, 9, 12 и 13 марта устроены анархистами и левыми эсерами митинги, но все они, благодаря работе большевиков-коммунистов, не имели у народа успеха...
Все боевые приказы выполняются беспрекословно. Классовое самосознание красноармейцев улучшается с каждым днем, но не хватает политработников.
В 7-м и 8-м полках организованы полковые суды и трибуналы. В прифронтовой полосе (Гуляйпольский район) работников нет совершенно...»[258].
Тогда же политсекретарь Украинского фронта т. Басов докладывал о политработе фронта: «Все требования, если удовлетворялись, то совсем в минимальной форме, нисколько не удовлетворяющей действительной потребности. По нашему же требованию дать работников на ответственные должности комиссаров политуправление за весь период своего существования дало 22 коммуниста, из коих, по моему мнению, ни один не может занять ответственной должности... Мною также для выполнения требований с мест было запрошено у политуправления Наркомвоен 16 кандидатов для назначения на ответственные должности политкомов дивизий, бригад и полков. Удовлетворения не получено. Дальше, всеми своими действиями политуправление вместо поддержки работы политсекретариата дезорганизует работу, как-то: посылая своих работников на фронт без моего ведома и само непосредственно назначая политкомов».
Выяснившиеся из ряда подобных сообщенчй недостатки в политработе побудили Антонова-Овсеенко к написанию обращения к предсовнаркому, наркомвоену и ЦК коммунистической партии: «Политической работы ни в армии, ни в населении почти не ведется. Вне больших городов нашей литературы совсем не видно. В самих этих городах ее до ничтожного мало. Никаких листовок, никаких брошюр не издается.
Подобное положение нетерпимо. Предлагаю Вам принять самые решительные меры: 1) особую комиссию для выяснения в недельный срок причины сего и необходимых практических мер; 2) под суд партии ответственных лиц.
Необходимо прекратить немедленно этот саботаж, лишающий революционную армию самого главного и дальнобойного оружия»[259].
Мы на своем участке фронта Волноваха–Мариуполь вели успешные наступательные бои и готовились к взятию Мариуполя.
В это же время к нам в бригаду прибыл с инспекторской проверкой тов. Дыбенко.
Все были заняты своим делом и ничего не подозревали. И вдруг произошел такой казус. Находящиеся три месяца в боях бойцы отряда Правды были сняты с фронта и отправлены в район Орехово (место формирования) на отдых и переформирование.
Кто-то сообщил по линии железной дороги в штаб Заднепровской дивизии в Александровск, что на них движутся повстанцы с целью рассчитаться за все обиды. А там этого как будто только и ждали. И полетели во все инстанций телеграммы.
26 марта Скачко докладывал в Харьков:
«В районе Орехова образовалась анархическая банда, которая занялась выступлениями против местных советов. Против банды был выслан Александровским исполкомом кавалерийский отряд, который перешел на сторону бандитов. Штабом Дыбенко после этого были выдвинуты все имевшиеся в его распоряжении в Александровске силы — инженерный батальон при автоброневике. После боя войска Дыбенко вынуждены были отступить»[260].
Штаб Харьковский группы охватила паника, и Скачко затребовал из Харькова немедленной помощи. «Положение катастрофическое», — сообщал он, ссылаясь на то, что все резервы на фронте, а в Екатеринославе всего 400 человек.
Он сообщал Командукру: «Положение в Александровске осложняется. Штаб Заднепровской дивизии покинул Александровск. Связь с Крымским фронтом порвана. Дыбенко находится в Пологах, известий от него никаких, существуют опасения за его судьбу. Восстание поднято расформированными Дыбенко полками, Махно предводительствует ими. Оставленные командиры махновских частей — Правда, Щербина и бывший офицер Чернов. Лозунги: “Бей жидов и комиссаров”. К восставшим быстро стекается анархический и бандитский элемент, у них сейчас уже 3 орудия, 300 человек кавалерии, больше 2 000 пехоты. Начальник штаба Заднепровской Петренко находится у Новоалексеевки. По моему приказу им снят с фронта и брошен на Александровск один полк, но до последнего момента, пока существовала связь со штабом Заднепровской, полк в Александровск еще не приходил. Сейчас в Александровск выезжает член Реввоенсовета Тищенко с политработниками и ротой интернационалистов. Необходимо по соглашению с Южфронтом взять надежную часть с артиллерией с Гришинского участка и двинуть ее через Чаплино на Пологи под руководством хорошего комиссара, ибо отношение самого Махно к восстанию не выяснено; существуют опасения, что бунт может охватить весь район, занятый войсками Махно, и сам Махно быть может против воли, может быть вовлечен в эту авантюру. Надо принимать экстренные меры. Под угрозой оказывается левый фланг моей группы и правый фланг Донецкого бассейна. На подавление восстания необходимо посылать только русские или интернациональные части. Местные войска для этого не годятся. Прошу принять меры к самой экстренной высылке в Александровск надежной части с достаточным количеством артиллерии, что особенно существенно, и к движению части 9-й дивизии через Чаплино на Пологи. Харьковский окрвоенком выслал сегодня два эшелона курсантов, которые вышли из Харькова в 14 и 16 часов 27 марта»[261].
