Командукр отвечал:
«Словами “катастрофическое”не бросаться». Вслед за этим он убеждал: «В связи с событиями в Александровске больше хладнокровия. Все это пустое. Работайте на фронте, и спокоен будет тыл. С фронта части снимать не годится. Достаточно тыловых частей. (27 марта. Нр 569 (лк))»[262].
Никакого инцидента не было, так как отряд Правды, прибыв в Орехово, не произведя ни единого выстрела, был распущен по домам на отдых.
Дыбенко же, принимавший участие во взятии Мариуполя, узнал о мнимой «опасности», после «улаживания недоразумения»созданного паникерами из Александровска.
Собственно ничего не произошло. «У страха глаза велики», — гласит украинская пословица, — но жалобы и бумаги стали подшиваться.
«Недоразумение»породило массу насмешек и анекдотов, даже в песне «Яблочко»появились куплеты.
Позднее Антонов-Овсеенко напишет: «Впоследствии Дыбенко подшучивал над этим “недоразумением”и тыловой паникой»[263].
Мы же этот «инцидент»рассматривали как очередную провокацию.
А пока происходило «недоразумение», повстанцы в жестоком бою заняли город и порт Мариуполь.
Взятие города, разработанное и подготовленное штабом бригады во главе с Махно, было блестяще осуществлено и с малыми потерями.
Представитель Мариупольской Советской власти докладывал в Наркомвоен:
«19 марта было первое наступление и войска советские с батько Махно сбили противника в город, после долгой перестрелки под самым городом отошли, по причинам мне неизвестным, верст на 7–10 от города. Радости было сверх ожидания, народ сразу воскрес, паника среди добровольцев ужасная. 25-го марта было второе наступление, и 27-го марта город был занят партизанами во главе с батько Махно. Народ встречал их радостно с приветствиями, в городе сейчас же был организован комитет подпольной партии коммунистов-большевиков, Военно-революционный комитет и Комиссариат народной советской милиции. Из вступивших в город войск был 8-й Заднепровский, о других не знаю. С 27–28-го ночью начались грабежи, самочинные обыски, с которыми ревком был бессилен бороться, не имея в своем распоряжении вооруженной силы. В грабежах принимали участие также и солдаты, партизаны бригады батьки Махно. Кроме того носились слухи, что по деревням велась агитация: “Не давайте городу хлеба, пусть накормят комиссары”, — но эти слухи остались непроверенными. Была разогнана чрезвычайная комиссия и угрожающие выступления против председателя ревкома за обложение контрибуцией мариупольской буржуазии в 25 000 000 рублей.
Лично я вынес впечатление, что, если не принять срочных мер, то Советской власти на Украине в самом непродолжительном времени придется иметь серьезную борьбу с батько Махно, который, из всего видно, старается завоевать симпатию среди крестьян и, оперевшись на них, поведет поход против Советской власти.
Кроме того, среди бригады усиленное негодование против еврейского населения и говорят, что с подавлением Дона примутся за евреев. Солдаты же 1-го Ударного партизанского полка (тавричане), прибывшие на Мариупольский фронт из-под Севастополя (т. е. не махновские, а из дисциплинированной 2-й бригады Заднепровской дивизии. — А. Б.) прямо говорят, что в их принципе не оставлять по своему пройденному пути немцев-колонистов и евреев»[264].
Начальник 1-й Заднепровской дивизии П. Дыбенко телеграфировал из освобожденного Мариуполя Совнаркому УССР: «... В боях отличились 8-й и 9-й полки, артиллерийский дивизион, разбив наголову противника, захватив богатую военную добычу. Стойкость и мужество полков было неописуемо. При наступлении полки обстреливались со стороны противника и французской эскадры с 60 орудий. Несмотря на губительный огонь противника, полки шли без выстрела до соприкосновения с противником, после чего под командой доблестного командира 8-го полка, неоднократно отличавшегося в боях, т. Куриленко бросились в атаку. Укрепления противника были взяты штурмом. Во время штурма мы потеряли 18 убитых, 172 раненых. Противник опрокинут был в море. Эти славные полки без отдыха снова перешли в наступление. Прошу награждения 8-го и 9-го полков, артиллерийского дивизиона особыми Красными знаменами и командира 8-го полка т. Куриленко орденом Красного Знамени. Командиру 9-го полка т. Тахтамышеву и командирам батарей артиллерийского дивизиона объявить благодарность. Захвачено более 3,5 млн. пудов угля. Французская эскадра после предъявленного нами ультиматума спешно покинула порт. За один день из порта вывезено 300 тыс. пудов угля. Погрузка угля продолжается. Средства пока отпущены. Из дивизии требуется срочно комиссия для отправки и распределения угля. Захвачено два тральщика, которые спешно приводятся в исправность, мной временно назначены на тральщике старшины, машинисты, трюмные кочегары, сигнальщики, рулевые и комендоры, требуются командиры, механики, штурман. При дальнейшем наступлении казаки с оружием в руках сдаются целыми сотнями. Наши части подошли вплотную к Таганрогу»[265].
Трофеи были богатые: бронепоезд, 18 исправных паровозов с подвижным составом, два катера, 2 парохода и т. д., но надежда заполучить оружие и боеприпасы не оправдалась. Их не было и у белых.
3,5 млн. пудов угля, находящегося в порту, были приготовлены белыми для кораблей Антанты.
Как только закончился бой по освобождению порта, с французского крейсера спустили катер и с поднятым белым флагом он причалил к пристани. Парламентеры заявили, что находящийся в порту уголь предназначен для погрузки на суда Антанты на правах собственности, так как стоимость его выплачена генералу Деникину.
Мы им ответили, что воюем против Деникина как против врага народа и что уголь является военной добычей, которую мы захватили в бою и поэтому считаем себя вправе распоряжаться углем по своему усмотрению.
Для предотвращения кровопролития парламентеры предложили отправить нашу делегацию на крейсер.
Делегация в составе Чубенко, Васильева и Михалева-Павленко с нашим переводчиком, оставив французских парламентариев в качестве заложников, отправилась на крейсер.
Приняли их с почестями и после дипломатического прощупывания и возмущения действиями большевиков и их вождей французы предложили наладить товарообмен, оплачивая сырье оружием и обмундированием.
На заявление наших делегатов, что они полномочны решать лишь вопросы, касающиеся инцидента с углем, находящимся в порту, стали высказываться угрозы взятия этого угля, оборудовния и сырья, находящихся на заводах города, силой оружия, а в случае нашего сопротивления — беспощадного обстрела города.
Наши делегаты выразили протест против угроз и заявили, что украинский народ не находится в состоянии войны с французским народом и во избежание всевозможных неприятностей и осложнений просят французское командование вывести свои военные корабли с территориальных вод и что в случае разрешения инцидента военным путем повстанческие войска батьки Махно найдут средства ответить взаимностью.
Пообещав весь разговор передать руководству штаба, делегация отбыла на берег.
На крейсере же под завывание сирен готовились к бою: снимали чехлы с орудий.
После доклада делегации штаб принял решение: «Угля французам не давать, все представляющее ценность для противника из Мариуполя эвакуировать. Изучить вопрос создания ремонтной военной базы, ружейного и патронного заводов в районе Гуляй-Поля...»
Французские парламентеры уехали ни с чем, а свободные от боев войска приступили к погрузке угля и других грузов порта, отправляя их железной дорогой в районы Гуляйполя, Орехово, Александровска, Екатеринослава.
В начале апреля Мариуполь посетили П. Дыбенко и его жена А. Коллонтай[266], занимавшая должность начальника политотдела дивизии. Они всячески старались организовать наступление на Таганрог – Ростов. Но сами видели и понимали, что реальных сил для этого чрезвычайно мало, а переводить полки 2-й бригады Заднепровской дивизии, как о том гласили приказы, Дыбенко не собирался, так как готовил наступление на Крым, тем более, что было уже известно о существовании приказа о передаче 3-й бригады (махновской) 1-й Заднепровской дивизии в подчинение Южфронту.
Дыбенко стоял на своем; рвался в Крым и не желал оказывать помощь ни Одесскому, ни Таганрогскому направлениям, то есть своим 1-й и 3-й бригадам Заднепровской дивизии.
27 марта, прорвав 4 линии окопов с проволочными заграждениями, войска 2-й бригады овладели Чонгарским мостом и ст. Сальково, Джимбулаки, Гончар. Далее операция разворачивалась на Перекопском перешейке. Здесь наступали три полка, сформированные из крестьян и рабочих Таврии и Екатеринославщины. Бойцы, стоя по пояс в воде, с винтовками и пулеметами на плечах, под ураганным огнем противника форсировали Сиваш и вышли в тылу перекопских укреплений. 4-го апреля был взят Перекоп, и белогвардейцы в панике побежали к морским портам...
