императорской охотой. Наконец, обер-церемониймейстер ведал организацией разного рода придворных церемоний (обер-церемониймейстер двора одновременно являлся обер-церемониймейстером императорских и царских орденов, а церемониймейстеры — церемониймейстерами отдельных орденов).
Не всегда, однако, обладатели придворных чинов назначались на «профильные» им придворные должности. Известны случаи, когда на эти должности назначались не придворные, а военные чины (даже не имевшие дополнительно придворных чинов). Так, при вступлении Александра III на престол его гофмаршалом был полковник и флигель-адъютант князь В. С. Оболенский. После его внезапной кончины на эту должность был приглашен свиты его величества генерал-майор граф А. В. Голенищев-Кутузов (ранее занимал пост военного агента в Берлине), сестры которого давно состояли фрейлинами при жене Александра III Марии Федоровне. На место умершего Голенищева-Кутузова был назначен граф П. К. Бенкендорф, имевший в то время лишь чин капитана (в последующем генерал-адъютант и обер-гофмаршал). Иногда, наоборот, практиковались назначения лиц, имевших придворные чины, на гражданские (по другим ведомствам) должности. Например, министр почт и телеграфов в 1865–1867 гг. И. М. Толстой имел чин обер-гофмейстера. Б. В., Штюрмер, будучи гофмейстером, занимал в 1916 г. пост председателя Совета министров и министра внутренних (а затем иностранных) дел. После увольнения в отставку он получил чин обер-камергера.
С. Ю. Витте справедливо указывает в своих воспоминаниях, что высшее гражданское чиновничество «очень дорожило благоволением свыше, которое приобреталось расположением придворных сфер». В частности, ведомство путей сообщения добивалось такого расположения посредством организации разного рода удобств в вагонах для придворных в составе императорских поездов. В благодарность причастные к этому чиновники ведомства сами получали придворные звания.
Наконец, возможно было и оставление лиц, имевших придворный чин, вообще не у дел. Такой вариант возникал, в частности, в тех случаях, когда придворный чин давался в качестве награды.
Важнейшим преимуществом придворных чинов считалось то, что их обладатели имели возможность постоянно и тесно общаться с представителями царствующего дома. Хорошо зная ситуацию, А. А. Половцов в разговоре с Александром III имел основания сказать: «У нас в России всегда будет сильно слово того человека, который имеет к вам личный доступ». Некоторые высшие государственные деятели в России середины XIX в. солидаризировались с канцлером Германской империи О. Бисмарком, который утверждал: «То, чего я достиг, я достиг скорее как камергер, чем как министр». Многие из высших придворных чинов были вообще в дружеских отношениях с представителями царской семьи. Они принимали непременное и самое почетное участие во всех придворных церемониях.
До середины XIX в. лиц, имевших придворные чины, было немного — 3–4 десятка; к 1881 г. их число возросло до 74, к 1898 г. — до 163 и к 1914 г. — до 213 человек. Постепенно все большее число обладателей придворных чинов оказывались не связанными с какими-то деловыми обязанностями при дворе.
Придворные чины имели право на почетную форму обращения, полагавшуюся всем классным чинам.
* * *
Вместе с тем в начале XIX в. появились особые придворные звания, которые не давали их обладателям права на класс, а, наоборот, могли жаловаться лишь лицам, уже имевшим определенные законом классы гражданских чинов. В 1881 г. общее число лиц, имевших эти звания, составляло 590, а к 1914 г. достигло 897.
Первыми придворными званиями в России стали трансформировавшиеся из придворных чинов звания камергер и камер-юнкер. Обязанности обладателей этих чинов сводились главным образом к «дежурству при ее императорском величестве», но и от этого многие были фактически освобождены. Пожалования в эти чины были наиболее многочисленными и обычно значительно превышали нормы, установленные придворными штатами. [26] Камергерские и камер-юнкерские обязанности оказывалось возможным совмещать с другой службой, в частности с военной. [27] При Екатерине II стали даже различаться штатные действительные камергеры и камер-юнкеры, фактически выполнявшие установленные обязанности и получавшие жалованье (по придворному штату на 1775 г. предусматривалось 12 камергеров и 12 камер-юнкеров), и сверхштатные камергеры и камер-юнкеры, имевшие этот чин, но служившие вне двора или вообще не состоявшие на службе. В июне 1800 г. была предусмотрена возможность получения действительными камергерами (IV класс) чина тайного советника (III класс); в этом случае придворный титул действительного камергера сохранялся как звание, но его обладатели освобождались от дежурств.
К концу XVIII в. участились случаи пожалования чинов камергера и камер-юнкера представителям знатных дворянских родов (иногда даже в детском возрасте) без выслуги предыдущих классов чинов. Поскольку было возможно перечисление из придворного ведомства в гражданское или военное с чином того же класса, сложилось такое положение, когда молодые люди нередко без всякого серьезного образования оказывались на сравнительно высоких ступенях служебной иерархии. Хотя по штату 1801 г. комплект камергеров и камер-юнкеров был установлен по 12 человек, к 1809 г. фактически первых числилось 76, а вторых — 70.
Поэтому законом от 3 апреля 1809 г. чины камергера и камер-юнкера были преобразованы в почетные придворные звания, которые могли отныне присваиваться лишь лицам, уже имеющим военный или гражданский чин. Необходимость этой меры мотивировалась очень общо: «Поощрение к службе и возбуждение всех сил и способностей к труду и деятельности на пользу общую составляют одно из важнейших попечений правительства. Сему существенному и необходимому правилу настоящее положение чинов при дворе нашем в звании камергеров и камер-юнкеров не соответствует». Новый статус званий камергера и камер-юнкера определялся в законе так: «На будущее… время звания камер-юнкеров и камергеров, как по уважениям и заслугам предков кому-либо от нас будут пожалованы, имеют представлять придворные отличия, знак особенного внимания нашего к роду или заслугам предшествующим, но не будут они присвоить никакого чина». Отмечалось, что «должности сии с удобностью могут быть соединяемы с действительною службою», главным образом по гражданскому ведомству.
За теми, кто имел придворные звания, укрепилось общее наименование придворные кавалеры (однако иногда оно распространялось и на придворные чины).
Закон 1809 г. был встречен общим ропотом как тех, кого он затрагивал по их действительному положению, так и более широкого круга лиц, у которых он отнимал надежды на быструю карьеру и близость ко двору.
Поскольку ранг вновь установленных званий законом не определялся, пожалование в них после 1809 г. еще более участилось, распространившись на лиц, имевших чины ниже IV и V классов. В 1809–1835 гг. общее число камергеров и камер-юнкеров возросло со 146 до 263, несмотря на установление в 1826 г. комплекта их в 48 человек и прекращение с 1824 и выплаты им жалованья. В 1836 г. было определено, что эти звания могли даваться гражданским чиновникам, дослужившимся до HI–V и VI–IX классов, а с 1850 г. — III–IV и V–VIII классов. Но, несмотря на все эти ограничения, пожалование в камергеры и камер-юнкеры продолжалось, и к 1855 г. число первых составило 169, а вторых — 213. Звания эти все меньше связывались со знатностью рода и все больше — со службой, превращаясь в одну из наград. Пожалование в эти звания
